Виктор Дудко - Тревожное лето

• Название: Тревожное лето
• Автор: Виктор Дудко
• Издательство: Хабаровское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1983

Книга посвящена работе первых дальневосточных чекистов.

---

— Он говорит, что семья рабочая, бедная. Он очень уважает русскую революцию и не хочет русским зла. Он готов искупить вину, если виноват в чем-то, но не надо его арестовывать. Тогда он лишится работы, и семья помрет с голоду.

— На чувствительность бьет, зараза, — прокомментировал Васьковский, — так и запишем. Вон ряшку какую отъел. Ежели мои голодуют, дак я четвертую дырку в ремне провертел. А не ворую и не вожу деньги за кордон.

Воротников как загипнотизированный смотрел на чемоданчик и утирал пальцем с верхней губы пот. Затем с трудом оторвался от уложенных рядами пачек, метнул взгляд на немца:

— Вы действительно не знаете того человека, кому должны передать деньги?

— Клянусь матерью. Я не знал, что все так обернется. Поверьте мне.

С улицы послышался галдеж. Сердюк выглянул. Возле таможни собралась порядочная толпа матросов с «Вашингтона», все рослые, как на подбор. Они что-то кричали, размахивали кулаками. Кто-то их не пускал в помещение.

— Васьковский, ты позвони Хомутову по два тринадцать. Скажи, мол, так и так, пусть выручают. Тут целая банда собралась.

Сердюк выскочил на крыльцо.

— Чего гвалт подняли? — гаркнул он и поднял руки, призывая к вниманию. — Ранке задержан с контрабандой! Понимай? Контрабанда. Валюта! — разъяснял Сердюк, ломая язык, думая, что так он станет понятнее. — Как разберемся, так и отпустим. Ферштейн? Р-разойдись!

Матросы опять загалдели. Особенно старался коренастый с закатанными по локоть рукавами.

Сердюк, выведенный из себя, крикнул Рябухину:

— Возьми-ка того лупоглазого, — и указал пальцем. Коренастый исчез в толпе, и тут, сигналя клаксоном, подкатил автомобиль, из которого на ходу выскочил Хомутов. Сердюк приложил ладонь к козырьку кепки, коротко изложил суть дела: — Орут, требуют освободить. А рази ж можно?

Хомутов сдвинул на затылок фуражку.

— Ахтунг! Ахтунг! — начал он на немецком. — Ваш товарищ задержан за то, что хотел передать крупную сумму советских денег государственным преступникам. Задержан Ранке по советскому закону. Прошу очистить территорию.

 

— Интересное дело, — докладывал Хомутов начальнику ОГПУ Карпухину, — того, кому он должен передать чемоданчик, не знает. Вчера утром бросил открытку «до востребования» на имя Петрова. По памяти нарисовал, что на открытке. Вот. — Хомутов положил на стол квадрат ватмана, на котором в сочных тонах изображены пальмы и обезьяны.

— Неплохой художник, а?

— Сегодня в шестнадцать двадцать Ранке должен был стоять у ресторана «Аквариум» и ждать гражданина, который предложит часы с боем. Вот и все.

— Не густо, — подосадовал Карпухин.

— Да ничего вроде. Полмиллиона в казну тоже что-то значит. Думаю, Ранке действительно попался на желании подзаработать. Не знаю, как у него там с происхождением, но на допросе ведет себя, на мой взгляд, чистосердечно. И плачет.

— Все они плачут, как попадутся.

— Консулу сообщать, или подождем?

— Вот что. Пошли кого-нибудь на почтамт, может, на выдаче вспомнят, кто получил открытку. Ранке дай пустой чемоданчик, и пусть топает к «Аквариуму».

— А если попадутся его дружки — скандалисты с «Джорджа»?

Карпухин задумался.

— Не должны. «Аквариум» далеко. Иностранцы там не бывают. На всякий случай возьмите автомобиль и людей, вон Борцов поможет. Если что — ходу назад. А я переговорю с милицией, чтоб подстраховать вас. Поздновато, конечно, но чем черт не шутит. Упускать такую возможность...

— Ничего из этой затеи не выйдет, — усомнился начальник экономического отдела Борцов. — В порту только и разговоров об этом инциденте.

— Получится не получится, — раздраженно перебил Карпухин, — выполняйте. Все использовать надо, У них тоже не семь пядей во лбу.

Главпочтамтом занялся Грищенко. Он выяснил, что открытку с текстом: «Милый Серж, 12 июля я уезжаю. Верни Луковицу. Взамен на старом месте получишь долг. Передаст его «Джордж». Навеки твоя Анна» — получил гражданин Петров по профсоюзному билету. Его приметы: лет сорока, в кепке с клапанами, в зеленом френче и темных очках. Вот и все, что удалось узнать Грищенко.

Немец простоял у «Аквариума» до половины десятого. К нему никто не подошел.

— Ищи теперь ветра в поле, — сказал Клюквин, который был с Ранке. — Петровых в городе пруд пруди. И все члены профсоюза.

 

Как Карпухин и ожидал, первым позвонил Песчанский. Он сказал, что к нему обратился германский консул фон Рейнлих и требует освободить какого-то Ранке.

Карпухин изложил ему суть дела.

— Передай, как разберемся, так и освободим. Сколько понадобится времени? Не знаю. Не могу сказать.

Второй звонок был из губкома партии. Там тоже уже знали о случае в порту и требовали ясности.

— Рейнлих шум подымает? Ну и пусть подымает. Дайте мне разобраться, в конце концов! Пусть у себя порядок наводит. Читал, что в газетах пишут? Фашисты в Германии пустили под откос экспресс «Берлин — Гамбург». Вот пусть там и наводит порядок, а в наши дела не суется.

 

Весь следующий день группа во главе с Клюквиным занималась мартышкиным трудом, как выразился самый молодой из оперативных работников. Петровых нашли восемьдесят семь человек, и все они оказались вне подозрений. На этом круг замкнулся, и Карпухин дал команду сообщить фон Рейнлиху о задержании его соотечественника.

На встречу с дипломатом пригласили Карпухина. Рейнлих явился в сопровождении собственного переводчика, когда все уже собрались в кабинете Песчанского. Холодно кивнув напомаженной головой, он начал с того, что заявил протест против произвола ОГПУ по отношению к германскому матросу Ранке,

— Я вынужден поставить свое правительство в известность об этом вопиющем случае. Наши государства дружественны, и случай с господином Ранке ложится черным пятном на наши отношения... Должен напомнить, другие в подобных ситуациях поступают с вами жестче.

Все молча выслушали консула. Из присутствующих Рейнлих знал только Песчанского и потому через монокль смотрел на него. Песчанский взял со стола лист бумаги с собственноручными показаниями Ханса Ранке.

— Господин консул, факт с подданным Германии матросом Ранке очень неприятен не только вам, но и нам. Мы, как вы заявили, являемся дружественными державами и делаем все, чтобы не омрачать наши отношения. Но в данном случае органы ОГПУ поступили в соответствии с советскими законами. Ханс Ранке пытался выполнить поручение антисоветского белогвардейского центра, находящегося в Китае. Ему поручили передать крупную сумму денег в советской валюте некоему гражданину. Это бона фиде[4] подтверждает письменно и сам Ранке. Факт прискорбный, но факт. Можете ознакомиться с его показаниями. — С этими словами Песчанский передал Рейнлиху листок.

Консул долго вчитывался в него.

— Я надеюсь, — обратился он к Песчанскому, — что к господину Ранке не применялись физические меры воздействия.

Песчанский посмотрел на Карпухина, который при этих словах от шеи начал заливаться краской.

— Здесь находится начальник Приморского губернского отдела объединенного Государственного политического управления товарищ Карпухин.

— Мы не мараем свою пролетарскую совесть и честь подлыми приемами, которыми пользуется контрразведка капиталистических стран, — чеканил каждое слово Карпухин, уперев сжатые кулаки в стол. — И ваш вопрос я и мои коллеги считаем бестактным.

Рейнлих смешался.

— Прошу извинить, если я не так выразился.

Ему никто не ответил.

— Я могу встретиться с господином Ранке?

— Такая возможность вам будет предоставлена немедленно, — ответил Карпухин. — Ранке мы больше не задерживаем.

 

Песчанский и Карпухин стояли у окна и смотрели, как немцы усаживаются в автомобиль. Проводив их взглядом, Песчанский сказал:

— Никуда и никакому правительству он не будет сообщать. Не тот случай. В отчет для МИДа, конечно, вставит. А тебе бы следовало сразу же поставить меня в известность.

Карпухин дрожащими пальцами набивал трубку.

— Не мог я этого сделать. Если начну по каждому случаю трезвонить и перелагать свои обязанности на других, тогда гнать меня надо отсюда.

— Ну ладно, ладно... — сдался Песчанский. — В твои обязанности не вмешиваюсь. Это я к тому, что Рейнлих мог и не поднимать тарарам, если бы знал что к чему.

— Ты слышал, на что он намекал? Мол, другие государства...

— Это он имел в виду разрыв с Англией.

— Да хоть с чертом! Спекулирует, каналья.

Впереди у Карпухина предстояли не менее веселые встречи с консулами Японии и Китая. Сейчас КРО занимался их верноподданными. Одного прихватили в районе военного аэродрома на Второй Речке. Он оказался офицером разведки генштаба. Китаец на фоне военных судов фотографировал военморов. И тоже оказался ни много ни мало — майором. Карпухин хотел было сказать об этом Песчанскому просто так, мол, немцы не первые и не последние, но передумал.