Виктор Дудко - Тревожное лето

• Название: Тревожное лето
• Автор: Виктор Дудко
• Издательство: Хабаровское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1983

Книга посвящена работе первых дальневосточных чекистов.

---

— Это кто?

— Наш человек. У меня к нему адрес был. Он на Луговой проживает, где ипподром. Если надо, я покажу.

— Чем он вообще занимается?

— В таможне работает. Переводчиком. А утром я ушел. Надо было пробираться к Лялину...

— Уже что-то есть, — удовлетворенно говорил потом Хомутов Андрею Губанову. — В первую очередь займемся Воротниковым, потом Полубесовым.

— А может, разом?

Хомутов подумал и не согласился.

— Нужна последовательность. Возьмем Воротникова, побеседуем с ним, еще кое-что выяснится, а там и до Полубесова дойдем, но глаз с него не спускать. Мы их потом всех разом будем брать. Всю паутину. Главное, не спугнуть, чтоб не разбежались, как тараканы.

Хомутов никак не мог успокоиться, ему не давал покоя вопрос: кто мог предупредить налетчиков о времени выезда автомобиля? Ведь им стало известно и то, с кем выехал, автомобиль. Воротников действовал наверняка. Кто сообщил ему?

То же самое высказал и Губанов.

— Вот видишь... — задумчиво произнес Хомутов. — Карпухин уверен, что информация пошла от человека, работающего у нас. Только так. И он прав. Страшно даже подумать, что среди нас враг, но это, по всей видимости, так. В общем, давай бери людей и действуй. — Вид у Хомутова был болезненный, он часто прихватывал зубами нижнюю губу и морщился. Губанов знал, что у Хомутова открылась язва желудка. Врач сказал, что это на нервной почве и что надо меньше нервничать. «Попробуй тут не понервничать», — подумал он, выходя от Хомутова.

 

В квартире Воротникова побывали, но по всему было видно, что хозяин ее уже несколько дней отсутствует. На всякий случай оставили засаду. На службе Воротников тоже не появлялся.

Губанов высказал догадку:

— А не имеет ли Воротников отношение к смерти Носова? Если так, то дело табак. Серьезное дело. Может, Носов и являлся их агентом? Он и предупредил?..

— Давай пока версию эту будем держать, беритесь за Полубесова. Очень осторожно, — сказал Хомутов.

Харбин. Июль 1927 г.

«Милый, родной, что случилось, почему ты не возвращаешься? Боже, как мы ждем тебя! Да где же ты там запропал? Коленька уже в десятый класс перешел, а Зиночка закончила четвертый. Мы каждый день тебя ждем. Семь лет прошло, как мы расстались, я уже и лицо твое стала забывать, только глаза помню. Как все мы обрадовались, когда узнали, что ты жив и здоров! Я места себе не нахожу. Возвращайся скорее. Обнимаем и целуем тебя, твоя Вера.

P. S. Высылаем фотографию. Снимались наспех, потому и получились такие потешные. 19.7.27».

Заборов много раз перечитывал письмо жены, подолгу рассматривал фотографию. Ему не верилось, что этот юноша со сведенными к переносице бровями — его сын. А дочка... Ух ты какая... Тоже серьезная. В глазах жены Заборов читал и радость, и тревогу. Она совсем не изменилась. Та же прическа, как у учительницы из гимназии, только морщинки появились в уголках губ и глаз.

...Когда немного поуспокоился, со всей остротой встал вопрос: как быть и что делать? И вместе с тем у него словно пелена спала с глаз. Ему стало понятно, почему и кто распустил слух о гибели семьи и что стало причиной смерти Малькова. Хотелось посоветоваться с кем-нибудь, но с кем? Не с Дзасоховым же или Бордухаровым. Ростов? А что, собственно, с ним случилось? Ведь семья нашлась благодаря его стараниям. И Заборову захотелось увидеться с тем человеком, который передал письмо.

Бойчев встретил его радушной улыбкой.

— Скажите, как отблагодарить вас за ту радость, что вы принесли мне? — начал Заборов еще в прихожей.

— К сожалению, как уже говорил вам, я в этом деле, можно сказать, постороннее лицо. — Бойчев развел руками. — Если благодарить, то Ростова. А я всего лишь выполнил его просьбу.

От внимания Заборова не укрылось, как Бойчев через окно осмотрел улицу.

— Простите за вопрос в лоб. Вы нелегал?

Бойчев вскинул брови.

Заборов покрутил головой.

— Я не жду, что вы ответите утвердительно. Для меня важна ваша реакция.

— Я болгарин. И живу здесь совершенно легально. — Ванчо рассмеялся. — А что, я похож на шпиона?

Заборов отхлебнул глоток ароматного чая. Поставил чашку на блюдце. Он вспомнил, как в 1913 году в Праге ему задали такой же вопрос. Заборов тогда работал на связи с полковником Альфредом Редлем, начальником штаба восьмого корпуса австро-венгерской армии. Редль много лет возглавлял австро-венгерскую разведку, считался отменным специалистом в этой области. В мае полковник почувствовал за собой слежку и застрелился. Заборов ждал инструкций из генштаба, каждую минуту опасаясь ареста. В такое вот время к нему зашел знакомый офицер австрийской контрразведки и за бокалом перно вдруг спросил: «Вы нелегал?» Заборов, в то время еще начинающий разведчик, не понял и наивно спросил: «А что это?» Много позднее он узнал, что незнание терминологии спасло ему жизнь.

— Здесь все похожи на шпионов. Я почему пришел к вам, — продолжал Заборов, — у меня нет слов, чтобы выразить признательность за участие ко мне, но давайте внесем ясность в наши отношения. Чем я могу быть вам полезен?

Ванчо сел на подлокотник кресла, сложил на коленях руки. Лескюр предупреждал его не ускорять события: «Он не дурак, и сам поймет что к чему. И придет к вам. Только не торопитесь. Я наблюдал, с какой брезгливостью он водится со всей этой шантрапой. Его можно спасти, но чтоб первый шаг сделал сам».

— Леонтий Михайлович, простите за откровенность, но я не могу поверить, что вы сознательно стоите на антисоветской позиции. Мне кажется, вы даже не делали попытки рулить, а так, плывете куда вынесет. Вы до сих пор находились в состоянии депрессии. Я не ошибся?

— Вы правы. Я потерялся в самом себе. Но в таком же состоянии находятся и сотни тысяч эмигрантов. И я понимаю их...

— Но не тех, которые потеряли имения и счета в банках.

— Веками формировался уклад русского обывателя, и вдруг разом все как ветром сдуло. Тут озвереешь. Представьте, ваши конюх и кухарка захотели вышвырнуть вас из вашего же дома. По какому праву?

— Не могу представить. Может, потому, что у меня никогда не было ни конюха, ни кухарки. Значит, вы оправдываете гражданскую войну, антисоветское движение? Так я вас понял?

Заборов закурил, пустил струю дыма в пол.

— Я не оправдываю. Но сочувствую.

— Меркулову, что ли, или Семенову с Дитерихсом?

— Ну зачем вы так... Кто-то, ну не Семенов, так другой, станет во главе движения. И не о них речь, воинствующих эмигрантах, а о тех, кто вроде меня, как цыганки говорят, остались при собственном интересе.

— А кто же виноват в этом?

— Вы.

— Мы?

— Да, вы. Большевики. Надо было объяснять им пагубность капиталистического строя...

— И тогда бы они поняли и отдали конюхам и кухаркам свои дворцы? Вы много лет, Леонтий Михайлович, провели за рубежом и практически оторваны от народа. В этом и кроется причина вашего непонимания социалистической революции. Романовы и им подобные никогда бы добровольно не отдали власти. Это противоречит сути капитализма, где превыше всего частная собственность. Меня, например, заботит больше не Семенов и компания, а молодежь, которой легко заморочить голову.

— Вероятно, вы правы. Во всем этом мне надо разобраться. Что с Ростовым?

— Его пытали молодчики Дзасохова. Сперва выкрали внучку, а потом самого. Он в плохом состоянии, и мы вынуждены были его спрятать. Видите, я от вас ничего не скрываю. Надеюсь на вашу порядочность.

Оба помолчали, потом Заборов спросил:

— Я могу вернуться домой?

— А почему бы и нет? Оформите документы и через неделю выедете.

— Они мне не дадут выехать.

— Кто?

— И потом, там ведь меня посадят.

— Какой прок Советской власти держать вас в тюрьме? Лес валить ума не надо, а на свободе вы больше принесете государству пользы.

 

Заборов свернул за угол парфюмерного магазина, принадлежащего фирме Чурина. Прошел на Новоторговую. Слева показался кирпичный трехэтажный особняк, окруженный металлической изгородью. В нем размещалось советское консульство. Металлические прутья местами погнуты и выломаны, у ворот валялась кукла в красноармейском шлеме. Из ее распоротого брюха высыпались опилки, и сотни ног разнесли их по мостовой.

Вчера сотрудник второго отдела БРП Миловидов предложил Заборову побывать на Новоторговой и посмотреть, как будут потрошить советское консульство,

В одиннадцать утра он и Миловидов стояли на высоком крыльце закрытого гастронома. Миловидов, кривя тонкие губы, цедил:

— Сегодня им пустим юшку... Так пустим... — и в волнении хрустел пальцами.

Глядя на рабочих, тройной стеной застывших перед консульством, Заборов восхищался их спокойствием. Ему импонировали эти парни, пришедшие защищать представительство Советской страны, несмотря на то, что завтра против них начнутся репрессии. Вдоль плотных шеренг уже сновали шпики, китайских же блюстителей порядка не было видно.