К. Сэнсом - Седьмая чаша

• Название: Седьмая чаша
• Автор: К. Сэнсом
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-40903-7

Англия, 1543 год. В фонтане на территории Линкольнс-Инн, известной адвокатской палаты, найден труп Роджера Эллиарда, друга Мэтью Шардлейка — одного из лучших в Лондоне специалистов сыскного дела. Шардлейк по просьбе вдовы покойного начинает расследование, и тут неожиданно выясняется, что за несколько дней до этого было совершено аналогичное преступление. Убитым оказался доктор Пол Гарней, личный врач лорда Латимера, последнего мужа леди Кэтрин Парр, на которой собирается жениться не кто иной, как Генрих VIII, король Англии…

Изданные миллионными тиражами, романы К. Дж. Сэнсома о приключениях Мэтью Шардлейка читаются во всем мире.

---

— Я собираюсь отвести мастера Эллиарда к Гаю, — сообщил я.

Барак внимательно разглядывал что-то за окном.

— Что это там со старым мерзавцем Билкнэпом? — с любопытством спросил он.

— С Билкнэпом?

Я подошел и тоже посмотрел во двор.

— Похоже, он вот-вот откинет копыта.

Мой старинный недруг сидел на лавке возле все еще замерзшего фонтана. На снегу рядом с ним лежал ранец. Даже на таком расстоянии в глаза бросалась нездоровая бледность его худого лица.

— Действительно, что это с ним? — удивился я.

— Говорят, он уже не первую неделю болеет, и с ним постоянно приключаются обмороки, — сообщил Скелли из-за своего письменного стола.

— То-то мне-то показалось, что во время спектакля он выглядел неважно.

— Надеюсь, все-таки ничего серьезного, — пробормотал Барак.

Я загадочно улыбнулся.

— Мне пора идти.

Покинув их, я двинулся через Гейт-хаус-корт. Чтобы добраться до жилища Роджера, нужно было миновать фонтан. Билкнэп не шевелился. Его худое тело буквально утонуло в богатой шубе, подбитой мехом куницы, но, даже несмотря на столь теплое одеяние, погода не располагала рассиживаться на лавке.

Поравнявшись с ним, я остановился.

— Брат Билкнэп, — окликнул я его, — с вами все в порядке?

Он бросил на меня быстрый взгляд и тут же отвел глаза в сторону. Этот человек вообще не выносил прямых взглядов.

— У меня все прекрасно, брат, — процедил он. — Просто решил присесть ненадолго.

— Вы уронили ваш ранец. Он промокнет.

Билкнэп наклонился и поднял ранец. Я обратил внимание, что у него трясутся руки.

— Уходите! — сказал он.

Меня удивило то, что он выглядел испуганным.

— Я лишь хотел помочь, — сухо пояснил я.

— Вы? Помочь мне?

С его губ сорвалось насмешливое кудахтанье. Он поднялся с лавки и поплелся прочь. Я покачал головой и пошел своей дорогой.

Роджер находился в своей приемной. Он держал в длинных пальцах письменное показание, изучая его при свете свечи, поскольку день был пасмурным.

— Подожди минутку, Мэтью, — с улыбкой попросил он.

Дочитав документ до конца, Роджер с довольным кивком передал его клерку.

— Отличная работа, Бартлетт. Очень хороший черновик. А теперь, Мэтью, пойдем повидаем эту твою клистирную трубку.

Мой друг нервно улыбнулся.

— Я вижу, ты надел сапоги для верховой езды. Очень предусмотрительно. Я тоже переобуюсь, чтобы не погубить хорошие туфли в снежной каше.

Он захватил свои башмаки из крепкой старой кожи, которые часто носил, и мы пошли к конюшням.

— Обмороков больше не было? — осторожно поинтересовался я.

— Нет, слава богу.

Роджер глубоко вздохнул. Я видел, что тревога не отпускает его.

— У тебя сейчас много работы? — спросил я, чтобы отвлечь друга от грустных мыслей.

— Так много, что у меня не хватает рук.

Роджер был несравненным специалистом в области ведения судебных дел и по возвращении в Лондон в значительной степени упрочил свою и без того блестящую репутацию.

— Сегодня, после того как мы вернемся от доктора, мне нужно повидаться с одним клиентом, дело которого я буду вести «про боно».[10]

Роджера окликнул женский голос, и мы обернулись. К нам спешила Дороти в одном домашнем платье, неся в руках что-то, завернутое в клеенку.

— Ты забыл это, — сказала она.

Роджер покраснел и взял из рук жены загадочный предмет.

— Это его моча, — чистосердечно пояснила женщина. — Для доктора.

Роджер смущенно улыбнулся и пробормотал:

— Ну что бы я без нее делал?

— Забыл бы где-нибудь собственную голову, муженек, — ответила Дороти и поежилась.

— Возвращайся в дом, дорогая, — сказал Роджер, — а не то тебе тоже понадобится доктор.

— Уже иду. Счастливо, любовь моя. До свидания, Мэтью. Приходи к нам отужинать на следующей неделе.

Она повернулась и пошла к дому, обнимая себя руками от холода.

— Ненавижу обманывать ее. Она все еще думает, что у меня какие-то нелады со сварением желудка. Но я не хочу сильно ее тревожить.

— Я знаю. Пойдем, и постарайся не уронить свою драгоценную ношу.

Пока мы неторопливо ехали по Чипсайду, Роджер был погружен в свои мысли и потому неразговорчив. Торговцы складывали лотки, убирали товар, и нам приходилось то и дело лавировать между разбросанными по дороге пустыми коробками. В опасной близости от копыт наших лошадей воробьями суетились босоногие мальчишки в лохмотьях, подбирая с земли гнилые овощи — остатки прошлогоднего урожая, выброшенные торговцами. У раздаточной станции водовода опять собирались нищие. Один из них, размахивая палкой, на которую был насажен кусок протухшей свиной грудинки, вопил во все горло:

— Помогите Тому из Бедлама! Помогите бедному умалишенному! Видите? Вот, на палку насажено мое разбитое сердце!

— Он наверняка Бедлама и в глаза не видел, — сказал я Роджеру. — Если бы все нищие, которые утверждают, что они там побывали, говорили правду, Бедлам должен был бы быть размером с Вестминстер-холл.

— Каким образом там оказался твой клиент?

— Он действительно скорбен умом. На него нельзя смотреть без содрогания. Я хочу попросить Гая осмотреть мальчика. Может быть, он сумеет разобраться в причинах странного недуга, поскольку мне сие недоступно.

— Значит, доктор Малтон — знаток в душевных болезнях? — с неподдельным интересом спросил Роджер.

— Вовсе нет, — поспешил я успокоить товарища. — Но он практикует почти сорок лет и за это время сталкивался с самыми разными болезнями. И он очень хороший врач — не чета тем коновалам, которые знают лишь слабительное да кровопускание. Страх нашептывает тебе, что у тебя может обнаружиться падучая. Но такие же симптомы могут быть вызваны сотней других причин. Кроме того, у тебя ни разу не было даже намека на припадок.

— Видел я такие припадки. Ими страдал один из моих клиентов. Как-то раз он повалился прямо у меня в конторе и принялся в корчах кататься по полу. Изо рта у него шла пена, а от глаз остались видны одни только белки.

Роджер потерянно потряс головой.

— Жуткое зрелище, доложу я тебе. И эта напасть приключилась с беднягой, когда он уже был не первой молодости.

— Эта страшная сцена, которую ты видел, и заставляет тебя воображать всякие ужасы. Не знай я тебя как умного юриста, назвал бы нытиком и дураком.

— Может, так оно и есть, — усмехнулся Роджер.

Желая отвлечь друга от мыслей о собственной болезни, я рассказал ему про уличного проповедника, что стоял на Ньюгейте, суля реки крови.

— Может ли человек, который возвещает подобные вещи, быть хорошим христианином? — спросил я. — Даже несмотря на то, что в следующую минуту он уже разливался соловьем о сладости спасения.

Роджер покачал головой.

— Мы живем в сумасшедшем и злом мире, Мэтью. Mundus furiosus.[11] Это мир, в котором все против всех, а молитвы наполнены и ненавистью, и злостью. Радикалы предсказывают конец света, потешая одних и смущая других.

Роджер посмотрел на меня с печальной улыбкой.

— Помнишь, в юности мы читали о глупости торговли индульгенциями, о бесконечных церемониях и мессах на латыни, которые не позволяли обычным людям понять смысл посланий Иисуса?

— О да, мы тогда были завзятыми книгочеями. Вспомнить хотя бы книги Хуана Вивеса, писавшего о том, что христианский правитель может положить конец безработице, поощряя общественные работы, строительство больниц и школ для бедных. Но мы тогда были молоды и полны мечтаний, — с горечью закончил я.

— Мечтаний о христианском обществе, живущем в добре и гармонии. — Роджер вздохнул. — Ты гораздо раньше меня понял, что все вокруг прогнило.

— Я тогда служил у Томаса Кромвеля.

— А я всегда был настроен более радикально, чем ты.

Он повернулся ко мне.

— И все же я по-прежнему верю в то, что государство и церковь, не будучи намертво связаны с Папой Римским, могут быть превращены в нечто хорошее и глубоко христианское, несмотря на продажность наших властителей и всех этих новых фанатиков.

Я ничего не ответил.

— А ты, Мэтью? — спросил Роджер. — Во что ты веришь сегодня? Ты никогда не говоришь об этом.

— Я и сам не знаю, Роджер, — тихо признался я. — Нам сворачивать. Давай сменим тему разговора. Улицы здесь узкие, дома — совсем близко, а наши голоса слышны далеко. Нынче нужно говорить с осторожностью.

Солнце уже садилось, когда мы въехали на узкую улочку в Баклсбери, где жил и работал Гай. На ней было видимо-невидимо аптекарских лавок, и Роджер изменился в лице, увидев чучела аллигаторов и прочие диковинные предметы, выставленные в витринах. Когда мы спешились и привязали лошадей к ограде, он испытал огромное облегчение, обнаружив, что в витрине Гая нет ничего ужаснее стеклянных банок с разноцветными пилюлями.