Ник Майер - Факир

• Название: Факир
• Автор: Ник Майер
• Жанр: Прочие приключения

---

Время от времени можно было видеть немногих, более смелых пассажиров, или других, более нетерпеливых, пробирающихся к таблице, где ежедневно выставлялось количество пройденных миль, и к карте атлантического океана, на которой указывалось местонахождение судна, затерявшегося среди пустыни вод.

Нет ни балов, ни концертов, ни собраний на палубе первого этажа, на лестнице, ведущей в кают-кампанию. На вышеупомянутой палубе, меблированной длинной кушеткой и маленьким диванчиком и прилегающей с одной стороны к кабинету доктора, а с другой к каюте комиссара, – трансатлантическое высшее общество привыкло находиться около пяти часов, беспечно флиртуя. Но на этот раз она оставалась неизменно пустой.

Столовая всегда такая веселая и оживленная с ее лукулловскими обедами, на которых рекою текло французское шампанское, орошая солидные меню англо- американцев, – тоже почти пустовала.И причиной всего этого была морская болезнь, свирепствовавшая сверху и до низу «Лаконии», морская болезнь, которой не избежали на этот раз и привычные к морю путешественники. Только несколько счастливцев держались и аккуратно появлялись на звон колокола, приглашавшего к столу. Их можно было видеть, спокойных и решительных, на своих обычных местах за пустовавшем теперь столом, они отдавали должное искусству повара и отдавали должное дымящимся обильным блюдам, которые предлагал им метрдотель, бледный и едва ходивший, но все же исполнявший свои обязанности.

Легкий завтрак утром, более плотный в деся+ь часов, полдник в половине второго, обед в семь часов и вечером чай находили этих пассажиров на своих местах. Эти храбрецы, казалось, дали себе слово не пропускать ни одного из гастрономических сеансов, столько же обильных, сколько и разнообразных, которые администрация парохода давала, вероятно, для того, чтобы сократить время переезда. Из числа этих пассажиров, уменьшавшихся, впрочем, со дня на день, привлекали особенное внимание двое.

Один из них, постоянно углубленный в размышления, с солидной наружностью, с открытым лицом янки, обрамленным классической бородкой, был не кто иной, как наш старый знакомый, мистер Джосуа-Томас- Альба Токсон.

Очевидно, морской воздух увеличил аппетит достойного ученого и он отдавал должное пароходной кухне. Закуски, говядина, рыба (десерт тоже не забывался), блюда, приготовленные a la francaise – верх поваренного искусства, рагу из мяса и зелени a ramericaine, приправленном перцем, – все это не миновало ученого, накладывавшего себе тарелку, как Брилья-Саварен, евшего, как Гладстон, и пьющего, как отец Бассом.

Другой пассажир – духовное лицо, клерик, судя по костюму, обладал одной из самых удивительных физиономий. Его телосложения нельзя было разглядеть под редингтоном, плащом, пелеринками и наброшенными сверху пледами. Очевидно, это был очень зябкий субъект. Характерная подробность – его костлявые руки всегда были в перчатках, даже за столом он их не снимал. Во Франции на это бы взглянули, как на невоспитанность, но американцы слишком привыкли ко всякого рода эксцентричностям, чтобы подать клерику вид, что они заметили это.Что же касается головы, то на ней примечательными были только странно выдающиеся скулы. Глаза совершенно скрывались под большими очками с синими стеклами. На лоб, довольно низко, падали густые волосы и более проницательный наблюдатель заподозрил бы, что это не естественно, так они обрисовывали ровной линией лицо. Большая борода скрывала наполовину лицо. Наконец, черная шелковая повязка закрывала оба уха, как будто обладатель их страдал постоянной зубной болью.

Если клерик спускался в назначенный час в столовую к каждому столу с регулярностью пружины, то странно было видеть в нем такую воздержанность к еде: хорошо, если в течение обеда, он притрагивался к блюдам из овощей. Было ясно, что это убежденный вегетарианец – к мясу он не касался и, казалось, с ужасом взирал на вино и прочие спиртные напитки.

Он садился неподалеку от мистера Токсона и, казалось, внимательно наблюдал сквозь синие стекла своих очков за американским ученым, слишком занятым собой, чтобы заметить поведение клерика.

Но если мистер Токсон, рассеянный, как и все ученые, не остерегался действий своего соседа, то не так поступала Дебора.

С первого же дня молодая девушка заметила настойчивость, с которой странный клерик смотрел на нее и мистера Токсона, и так как настойчивость увеличивалась с каждым разом, то Дебора, спускаясь к столу, ощущала непонятное беспокойство от присутствия вегетарианца. Это было даже более, чем беспокойство, – почти отвращение.

Она несколько раз пыталась отвлечь от него свое внимание, убедить себя, что это обман чувств, но безуспешно: глаза клерика, взгляд которых она угадывала за стеклами его очков, преследовали ее.

Но было гораздо хуже встретить своего преследователя в коридоре, в который выходили каюты.

Однажды, открыв дверь к себе в каюту днем, она почувствовала, что ей стало жутко, когда заметила клерика посреди ее комнаты. Он стоял, повернувшись спиной к двери и устремив взоры на ящик, который мистер Токсон поместил на самой нижней из трех коек.Слыша, как вошла мисс Дебора, он обернулся, видимо, смущенный.

– Простите, я ошибся, сказал он, слегка задевая Дебору, отступившую, чтобы дать ему дорогу.

У него был небольшой иностранный акцент. Почему эти немногие и при том незначительные слова заставили вздрогнуть молодую девушку? Почему его прикосновение, едва ощутимое, повергло ее в невыразимый ужас?

Сначала Дебора хотела предупредить отца, но, подумав, решила ничего ему не говорить. Ей не хотелось тревожить и без того, как ей казалось, потрясенный мозг мистера Токсона.

Однако, так как она не имела мужества находиться за одним столом с клериком, то объявила своему отцу, что морская болезнь начинает действовать на нее так же, как и на других пассажиров, и под этим предлогом отказалась спускаться в столовую.

В первый же вечер, сидя в своей каюте перед чашкой чая, принесенного ей горничной, она просматривала список пассажиров, составленный и отпечатанный на превосходной бумаге администрацией парохода.

В этом списке было только одно имя, подходившее к клерику, и этим именем, без сомнения, обладал человек с черной шелковой повязкой.

Мистер Иеремия Скидэм, викарий Цинциннати.

Деборе не было знакомо это имя и она никогда не бывала в Цинциннати.

Кто же был этот незнакомец? И почему он так настойчиво преследовал ее и ее отца?

Все-таки с этих пор она избегала показываться не только в столовой, но даже на палубе в часы, – впрочем, довольно редкие, вследствие всеобщей морской болезни, – когда пассажиры имели обыкновение там гулять.

Она не хотела подвергать себя встрече с клериком и проводила целый день, запершись в своей каюте, прислушиваясь к завыванию ветра и раскатам грома, иногда вздрагивая, если яростные волны потрясали до самого основания судно, ударяясь с силой в борт и производя треск такелажа.Узкое окно, пропускавшее немного света в каюту, было весь день завинчено, потому что, в противном случае, через него в каюту устремились бы потоки воды.

И время при свете электрической лампы, медленно тянулось для мисс Деборы.

Впрочем у нее нашлось занятие, помогавшее коротать эти длинные часы.

Мужественная девушка везла с собой грамматику и элементарное руководство для изучения самого распространенного на юге Индии наречия тамул.

С того времени, как Пензоне указал ей на намерение мистера Токсона отправиться путешествовать в Индию, она купила эти книги, твердо намереваясь проштудировать их; и она продолжала свои занятия на борту «Лаконии».

Замечательно способная к изучению языков, как и большая часть ее соотечественников, она приобрела уже некоторые сведения из синтаксиса и превосходно произносила несколько фраз из разговорной речи.

Эта трудная работа была, возможно, совершенно излишней, потому что громадное число индусов бегло говорит по-английски, но не могла же она ожидать того или другого неожиданного случая, при котором она поздравила бы себя с тем, что проявила эту предосторожность?

Только вечером, в обеденное время, она рисковала выйти и подышать немного свежим воздухом. В это время верхняя палуба была всегда пуста.

Сильный ветер леденил ее лицо, волосы, выбившись из-под шпилек, покрывались инеем, однако она продолжала стоять, и иногда очень долго, как-бы смеясь над яростными порывами бури в своем плотном ватерпруфе.

Кроме того, она предпочитала не входить в каюту, если там дремал или просто отдыхал мистер Токсон; она избегала разговоров с отцом, настолько боялась выдать свои опасения.

Как страшны были волны в ту ночь, которую она провела на палубе судна, несшегося по разъяренной стихии!Огромная сирена на грот-мачте не переставала звучать своим унылым тоном. Казалось, что «Лакония», преследуемая неумолимым роком, взывала к небесам своим металлическим голосом, полным страдания и ужаса!