Михаил Горный - Поход на афганцев и бой на Кушке (1885 год)

• Название: Поход на афганцев и бой на Кушке (1885 год)
• Автор: Михаил Горный
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Бишка здъсь?

- Точно такъ! - отвъчалъ тотъ.

- Онъ уже старъ, - продолжалъ ротный, въ походъ его брать не зачъмъ. Надо отдать его хоть 19-му батальону, въ 3-ю роту, что ли.

Фельдфебель сейчасъ же послалъ въ 19-й батальонъ солдатика съ предложенiемъ взять собаку Бишку. Бишка, большая, лохматая собака, съ огромной головой, давно ужъ служилъ въ 3-мъ батальонъ и никогда не отставалъ отъ солдатъ. Куда бы не пошли они, туда шелъ и Бишка: и на ученье, и на стръльбу, и на маневры, - однимъ словомъ, всюду сопровождала собака солдатиковъ. Старъ ужъ сталъ песъ: утромъ еще сможетъ уйти за солдатами, а днемъ уже, смотришь, везутъ на ротной телъгъ вмъстъ съ мишенями, и сидитъ, какъ филинъ, старый Бишка, и съ чувствомъ соботвеннаго достоинства поглядываетъ по сторонамъ. Зубовъ давно ужъ не было у него, такъ что, поборовши другую какую-нибудь чужую ообаку, онъ ужъ не могъ грызть ее. Сломалъ онъ съ туркестанцами не мало такихъ походовъ, а при переходъ однихъ горъ, когда смозолилъ онъ себъ лапы, солдаты сшили ему даже сапожки изъ кожи. Такъ старъ сталъ Бишка, что даже иной разъ на ходу его пошатывало, какъ пьянаго, но ротный, отдавши приказъ истребить остальныхъ собакъ, схлопоталъ таки Бишкъ мъстечко въ 19-мъ батальонъ, гдъ и держали заслуженную собаку до самой ея смерти.

Съ 8-й ротой пошла только одна уже маленькая лохматая собака - Фингалъ, которую пожалъли убивать солдаты.

Весь батальонъ, наконецъ, соединили. Тутъ собралось уже все офицерство. Полковникъ К - въ былъ на рыжей лошади.

- Ну, гг. ротные командиры, - сказалъ онъ, - не теряйте времени! ведите людей къ церкви!

Раздалась команда, заиграла музыка походный маршъ, и, мърно отбивая ногами мерзлую землю, двигнулся батальонъ по Самарканду. По пути полурота зашла на квартиру къ полковнику за знаменемъ и денежнымъ ящикомъ. Наконецъ, подошли къ большой каменной церкви. Офицеры ушли туда, а солдаты остались на площади. Народу собралась тьма. Въ церкви служили молебенъ. Солдаты стояли безъ шапокъ и молились. Кто знаетъ, вернутся ли они еще живыми изъ этого дальняго похода, или всъ полягутъ на чужихъ равнинахъ. Скомандовали, наконецъ, на молитву; потомъ изъ церкви вынесли знамя.

- На краулъ!.. - раздалась новая команда.

Какъ струйка, сверкнули солдатскiя ружья.

Музыка заиграла: "Боже, царя храни". Потомъ генералы Гродековъ и Ефимовичъ, поперемънно, сказали солдатамъ напутственныя ръчи.

- Счастливаго пути, братцы! - закончили они ихъ.

- Счастливо оставаться, ваши превосходительства! - рявкнулъ радостно, громко и звонко батальонъ.

К - въ съ своей рыжей лошадки скомандовалъ:

- На пра-аво кругомъ!.. ряды взовой!.. Ша-агомъ маршъ!..

И звучно пронеслась его команда по притихшей площади.

Опять заиграла музыка, опять пошли солдатики, но уже по дорогъ изъ города. По пути батальона выстроились всъ прочiя части: пъхота, артиллерiя и казаки.

Прощай, Самаркандъ! Жалко было покидать его: многихъ солдатъ прошибли даже слезы, хотя и утъшали ихъ другiе:

- Не мы первые, не мы и последнiе: вездъ люди хлъбъ ъдятъ!

Но все-таки большинство какъ-то привыкли въ этому азiатскому городку. Хорошъ, особенно, онъ бываетъ весною и лътомъ: весь пестръетъ онъ тогда въ зелени, въ фруктовыхъ и всякихъ садахъ. Кто знаетъ, кому придется снова побывать здъсь, погулять по городскому парку, утопающему въ черешняхъ, сливахъ, въ виноградъ и несущему навстръчу всякому такое благоухание, какъ будто кто розлилъ самые дорогiе тонкiе духи.

III.

Тяжело сначала было маршировать навьюченнымъ, какъ верблюдамъ, такъ и солдатикамъ, у которыхъ въ однихъ мъшкахъ было по паръ полотенецъ, по паръ нижняго бълья, на двое сутокъ сухарей, запасные сапоги, да въ патронныхъ сумкахъ по тридцати патроновъ въ каждой, да еще по берданкъ въ одиннадцать фунтовъ девяносто два золотника. Сумки тянутъ впередъ, мъшки назадъ, ружье давитъ плечи, - ломитъ всъ суставы солдатиковъ. И начали одни изъ нихъ отставать. Полковникъ поминутно кричалъ.

- Гг. ротные командиры! не оставлять людей! сажайте кто не можетъ идти - на арбы: видите всъ разслабли!

И, дъйствительно, разслабли: одни идутъ еще дружно, кучками, стараясь даже попадать въ шагъ, другiе уже какъ попало, сопровож даемые все еще земляками изъ другихъ частей. Иной идетъ, идетъ, сядетъ у дороги, положитъ передъ собой ружье и тутъ же засыпаетъ. Уже потомъ обозные солдаты подбирали такихъ отсталыхъ и садили на арбы. Настроены всъ были далеко невесело, хотя и пъли пъсенники пъсни.

Кое-какъ прошли верстъ двадцать. Пришли къ какой-то ръченкъ. Разбили привезенныя на верблюдахъ кибитки и залъзли туда, какъ попало. Ноги у всъхъ ломило. Многiе къ тому же смозолили ихъ. Стали ужинать, но большинство отказалось, и завалились, какъ убитые, спать, и когда играли вечернюю зорю, то почти никто не вышелъ изъ кибитокъ.

На разсвътъ снова зарокоталъ барабанъ, заиграли зорю. Начали будить солдатъ. Вскакиваютъ тъ, свертываютъ кибитки, затюковываютъ на верблюдовъ. Косматые верблюды ревутъ, солдаты ругаются, особенно, если какой верблюдъ фыркнетъ своими соплями въ физiономiю какого-нибудь солдатика. Наконецъ, все выстраивается и разбивается на четыре кучки. Впереди авангардъ, - взводъ человъкъ въ пятьдесятъ, - потомъ самый батальонъ, потомъ обозъ, а потомъ аррьергардъ, такой же взводъ, какъ и въ авангардъ. Тутъ же везутъ и санитарную арбу съ двумя висячими койками. Пъсенники поютъ передъ каждой ротой поочередно. Поютъ, впрочемъ, вмъстъ, только двъ роты: или первая и третья, или вторая и четвертая.

Запъвало, какой-нибудь рыжеватенькiй солдатикъ, въ лихо заломленной на бокъ фуражкъ, звонкимъ теноромъ выведетъ, бывало:

Покачнулись горы-долы,

Потряслася мать-земля...

А солдаты и подхватятъ:

Къ намъ приходятъ скоры въсти:

Не стоять намъ здъсь на мъстъ...

Постоимь мы здъсъ немножко, 

Въ Самаркандъ-то есть дорожка!

Въ Самаркандъ мы шли лъсами 

Все покрыто небесами...

Съ Самарканда пошли къ морю,

Навалилась печаль-горе...

Не смотря на грустныя слова пъсни, бодръе и веселъе идутъ сърые люди, вскинувши на затылокъ свои фуражки. А пъсенники продолжаютъ выводить:

Какъ за ръчкой за ръкой

Стоялъ въ лагеряхъ спокой

Мы во лагеряхль стояли,

Въ парадъ часто выступали...

Какъ мы выступимъ въ парадъ,

На насъ всъ люди глядятъ...

Офицеры торопились,

Во мундиры нарядились!

Къ намъ фельдфебели бъгутъ,

Намъ патроны выдаютъ...

Какъ изъ городу Ташкенту

Къ намъ Черняевъ прiъзжалъ,

Благодарность намъ давалъ:

"Вотъ, спасибо, вамъ, ребята,

Моего полку, солдаты!"

Мы покончивъ все гурьбой

По квартирушкамъ домой!..

И идутъ все впередъ да впередъ солдатики, пока не достигнутъ назначеннаго привала. Иной привалъ - четверть часа, другой - полчаса, а иной и еще больше. Успъваютъ, особенно ежели случится стоять у какой-нибудь степной ръчки, разложить костры, поставитъ чайники и вскипятить чайку.

Пойдутъ разговоры. Старые солдаты вспоминаютъ про бывшiя боевыя дъла свои, а молодые про родныхъ, про далекую родину, про рекрутство. Вонъ одинъ изъ старыхъ, низенькiй, съ черными усиками разсказываетъ,какъ они были на маневрахъ въ Самаркандъ, и медвъдь приходилъ къ ихъ походной кухнъ кашу ъсть.

- Былъ тогда у насъ старшiй унтеръ-офицеръ Рудометовъ дежурнымъ по кухнямъ... - говоритъ онъ. - Вдругъ подходитъ ночью, или ужъ чуть-ли не на разсвътъ, къ котламъ медвъдь. Пронюхалъ, паршивый, что вкуснымъ пахнетъ... А поваръ и усни на ту пору. Да ладно, что Рудометовь его увидалъ, прицълился ловко, - разстоянiе было небольшое, - выстрълилъ, тотъ и перевериулся... Выстръломъ своимъ онъ разбудилъ вое-таки многихъ... Сбъжалиоь: "что, что?" "Медвъдь кашу ъсть приходилъ," говоритъ ... Узнали прочiя части и стали съ тъхъ поръ дразнить насъ: "Медвъдъ кашу съълъ".

Да и насъ, дяденька, такъ въ слободкъ ужъ едакъ дразнили, - несмъло замътилиъ одинъ рекрутикъ.

- А это ужъ обыкновенiе у насъ такое, - отвъчалъ разскащикъ, 9-й баталiонъ, примърно, зовутъ "мерзлопятый: ходили въ Кульджу въ походъ, да пяты и отморозили; 19-й, вновь сформированный: "матово-знамя."{2} А 11-й "кузнецами".

- А за что ихъ кузнецами то, - спросилъ другой рекрутикъ.

- Да изъ мъстнаго баталiона переведены въ линейные-то: чугунные погоны раньше носили...

- Какъ чугунные?

- Ну, черные, не все равно: добро, не понимаешь...

Разговорятся и новобранцы.

- Вотъ когда мы шли сюда, - разсказываетъ одинъ изъ нихъ, такъ намъ пришлось ъхать по ръкъ Тоболу. Разъ за объдомъ, - на пароходъ дъло-то было, кому-то въ чашку попалась крыса. Солдаты одинъ другому начали передавать: "Крыса попала, крыса попала!" и всъ пищу побросали: никто не сталъ ъсть... Шумъ, гвалтъ поднялся! Кой-кто прямо за бортъ начали выливать щи. Доложили партiонному, "кому попала" "Да вотъ такому-то!" - "Гдъ она?" "Да вотъ, ваше благородiе, здъсь!"

- А ты ълъ?

- ълъ да мало: покуда не зналъ, ълъ, а тамъ не сталъ...