Александр Покровский - Бортовой журнал 6

• Название: Бортовой журнал 6
• Автор: Александр Покровский
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-87135-210-6

Искрометное перо знаменитого русского прозаика Александра Покровского преподносит читателям 6-й выпуск «Бортового журнала».

В этой книге писатель остается верен себе – неподражаемо остроумно и одновременно серьезно он пишет о нашем времени, о его непростых коллизиях.

Александр Покровский наделен редким даром – он может с юмором и сарказмом анализировать серьезнейшие особенности нашей действительности.

Уникальный вдумчивый литературный стиль, позволяет ему ерничать без злопыхательств, шутить без желчи, подсматривать без издевательств. Свои литературные заметки он снабжает беглыми перовыми зарисовками, которые удаются ему столь же выразительно.

Благодаря блистательному проникновенному стилю Александра Покровского, вчитываясь и всматриваясь в книжные страницы «Бортового журнала 6», пережить «предложения времени» становится легче.

---

Украшением власти служат ум и глаз сверканье. Причем одно абсолютно не смотрится без другого. Я осмелюсь даже предположить, что одно без другого просто не существует.

Если есть у власти ум, то сейчас же жди сверканья, и если получилось сверканье, то вот вам и ум.

* * *

В общении друг с другом чиновники более всего полагаются на интуицию, на взор, на взгляд, на наклон головы.

Для этого им совсем не нужно слов, а такое слово, как «деньги», вообще не произносится, в нем нет никакой необходимости. Все угадывается по радости в уголках глаз. Капнуло – и радость, капнуло – еще одна. А иначе зачем? Ради чего? Во имя чего?

А иначе все превращается в обыденность, в мысли о том, как сдержать инфляцию. Причем эти мысли – правило игры. Об этом принято говорить. Сказал: «Надо сдержать инфляцию!» Тебе ответили: «Надо сдержать!» – значит, свой.

Для несвоих существуют походы премьера на коровьи фермы.

Там изучается вопрос.

Все это напоминает сельские новости из радиоточки. Новости – сами по себе, грязь – сама по себе.

И все уже понимают, что если говорят о снижении налогов, то это означает, что скоро их будет больше, а если говорят о пенсиях, – цены подскочат.

Производство? Да? У нас есть производство?

Сельское хозяйство – и его тоже нет. Совсем нетрудно понять то, о чем говорят чиновники.

Каждая чиновничья мысль – это отрицание истины.

И предела никак не достичь.

Чего только стоит этот, как его, фонд! О каких только процентах я не слышал – и десять годовых, и два годовых, и три с половиной.

Он нужен для того, чтобы «чуть чего». А «чуть чего» уже случилось, но в Америке. То есть это «чуть» – для Америки?

И есть, наверное, управляющая компания, которая всем этим фондом управляет, и есть, наверное, комиссионные, выплачиваемые той компанией, что продает нам бумагу, тем, кто эту бумагу за нас у них покупает.

И все понимают, что это деньги, которые уже никогда не будут деньгами, и что есть совершенно другие деньги, на совершенно других счетах, но все молчат – тссссс! – правила игры.

Мы совсем ничего не сказали о верхушечном украшении власти, а ведь оно и бросается в глаза прежде всего.

У всего, знаете ли, есть верхушка, у власти тоже, и вот на этой верхушке должно быть украшение. Не что-то такое развесистое, чтоб издалека было видно, но нечто благородное, подчеркивающее, так сказать, чтоб окружающим… и вообще..

Я считаю, что это честность.

И обязательно чтоб она была с бубенчиками.

* * *

Вот я все думаю: танцуют ли наши начальники?

Приходит мне на ум, что танцуют.

А раз танцуют, то и кокетничают. Вот оно откуда все берется. Вот мы и нашли первопричину гнусности, подлости, сальности и воровства.

* * *

«Религиозные и нравственные качества наши были в точности такими, какими мы сами их себе представляли!»

Не пугайтесь. Это эпитафия.

* * *

Палуба уходит из-под ног, и я лечу вверх тормашками, а потом просыпаюсь и понимаю, что это сон.

Мне снится подводная лодка и то, как мы проваливались на глубину. Мы успели провалиться на пятьсот метров, а потом кормой выскочили на поверхность, а под нами было пять километров. Долго падать? Да нет, совсем не долго.

Когда снится такое – это самый крепкий сон.

А еще снится строй, мы стоим на пирсе, и нам что-то говорит старпом. Что он говорит? Не слышно что-то.

Подводникам часто снится лодка. Лихое было время, и мы сами были лихие.

Жизнь на земле – великий праздник. Под водой – работа, работа, работа. По две вахты в сутки, по четыре часа каждая. Трехсменка. Двести пятьдесят суток в году. А по триста можно? Можно, но только как бы не тронуться, не рехнуться.

И никто не говорит «последняя автономка», нельзя говорить «последняя». И «лучший экипаж» говорить нельзя. Лучших забирает море. Нет, нет, мы не лучшие, мы обычные, таких много.

И отпуск никогда не давали догулять сполна. Все время отзывали – и снова в море.

Тогда готовились к войне. К большой войне. Все время готовились. Вот эта готовность к войне нас и отличала.

Сейчас вглядываюсь в фотографии тех лет. Многих ребят уже нет. Хорошие лица. У подводников хорошие лица. И фотографировать тогда не давали – всюду секреты – но мы друг друга щелкали. Втихаря.

А дома – жена и дети. Дом – маленькая квартирка с холодными батареями.

Люди с хорошими лицами должны жить в маленьких квартирках с холодными батареями.

И снег. На севере всегда снег, снег. Солнце и снег. Ветер в лицо. Твердая ледяная крошка сечет лицо в кровь.

Подводники бегут на лодку по штормовому предупреждению.

Ветер такой, что валит на землю, а мы бежим, бежим. Ночью, конечно. Я столько раз бежал ночью.

А лето только два месяца, но снег пойти может. Северный флот. И так десять лет. «Главное – это люди». Так говорили. Такие были лозунги. Я их запомнил.

* * *

Любые перемены в армии – во благо. Любой застой генералов – во вред.

Генералы, как и говно в организме, – должны идти.

* * *

НАТО встанет на наших границах. Обязательно. Если б я был НАТО, я именно так бы и поступил – встал бы.

Грузия и Украина уйдут, а там и Армению уговорят – ей очень хочется в Евросоюз.

И все эти мечты о том, что Украина расколется на две части, – это все извлеченное на свет Божий детское место, там ребенка давно уже нет.

Продажны все, так что купят, кого еще не купили, и «Севастополь, Севастополь, город русских моряков» будет городом натовских моряков. Наши официальные органы возмущены, естественно, но это у них такие настольные игры.

Они же нас забором окружают. Вот за их забором мы и будем жить.

Чтоб не баловались.

Завоевывать нас никто не собирается – территория никому не нужна. За ней же ухаживать надо – мыть тротуары с мылом, например, и людей воспитывать. А кому охота мыть наши тротуары? Это мы сами когда-нибудь потихоньку научимся. Под их наблюдением.

Встанут – Буш не зря прилетел.

Все-таки ведущая экономика мира, и даже если их доллар до рубля упадет, то ничего им не сделается. Они эти свои неудобства по всему миру размажут, и поплетутся все другие экономики подсчитывать свои убытки.

И евро никуда не денется.

Конечно, можно продержаться какое-то время, принимая в Евросоюз новых членов, но часть американских долгов европейцы все равно на себя берут. Дважды два всегда будет четыре.

Это у нас дважды два получается двадцать четыре: двадцать воруем, четыре в уме, – а все остальные же нормальные люди.

А вот когда они встанут на наших границах, то тогда и о суверенитете еще каких-нибудь наших республик можно будет подумать.

Уже сейчас наш Северный морской путь вызывает беспокойство у соседей по планете – правильно ли мы там все делаем, не гадим ли? И наши мысли насчет шельфа в Северном Ледовитом океане тоже кажутся всем очень подозрительными. А еще Америка озабочена вопросами справедливости – ей кажется, что Россия несправедливо владеет Сибирью. Реки все еще полны чистой воды – а за нее войны будущего, и лес мы бездумно вырубаем – и здесь нужен глаз мирового сообщества, и главное наше сокровище – газ – тоже почему-то достался не всей планете.

А союзников у России всегда было только два – ее армия и флот, но и эти уже почти отпрыгались.

С промышленностью мы справиться не можем, а из сельского хозяйства у нас осталось только само министерство.

Так что за нами приглядывать надо.

* * *

Душа, душка моя ненаглядная! Ну до чего же хороша!

До чего хороша она – душа чиновника. Она и умна, и чувствительна, а где надо – и богобоязненна, да, очень богобоязненная. Чуть и чего – разом за свечку, и уже стоят, причитая: «Господи, помилуй!»

Суки.

Не помилует он вас, суки, еще раз!

* * *

Спится чиновникам крепко. Совесть их имеет довольно других хлопот, ей некогда нарушать их покой. Она гостит у Праздности в обществе Похоти.

* * *

Россия – страна дворцовых переворотов. Тут правителя убивают ради правителя.

Тут все сделают тихо, но шило из мешка все равно будет торчать.

И не одно – ежик из шил.

Тут все должны соблюдать правила, а потом в какой-то момент – раз! – и все смешали – и на дворе уже новые правила.

И все временное – все на время. Дали покататься – а потом удавили.

То ли царя, то ли Бориса.

Новым страшно, потому что придет время, и они уже будут не такие новые.

Тогда приходит усталость.

Усталость от всего.

Потому что все ненадежно, не на кого опереться. Заверения – блуд. Закона нет.

Есть только разговоры о законе, мысли, мечты – пустая болтовня вечери.

А ведь все в природе по закону – и не по одному.

Нет закона – идешь против природы, а она вечная.

А ты – только замахиваешься на идею вечности.

Когда сын министра старушку на зеленом переходе, и ему за это ничего – это феодальное право.