Джулия Куинн - Мистер Кэвендиш, я полагаю..

• Название: Мистер Кэвендиш, я полагаю..
• Автор: Джулия Куинн
• Жанр: Исторические любовные романы

Амелия Виллоуби была помолвлена с герцогом Виндхэмом сколько себя помнила. Буквально. Ей было 6 месяцев, когда подписали брачный контракт. Всю свою остальную жизнь она потратила на ожидание. Она ждала…И ждала… И ждала… Когда же Томас Кэвендиш — надменный герцог найдет наконец время, чтобы жениться на ней. Однако, наблюдая за ним исподтишка, Амелия начинает подозревать, что он об этом даже не думает. И это правда. Он действительно не думает о женитьбе. Томасу скорее нравится иметь невесту, чем жену, чтобы держать на расстоянии охотниц за богатыми мужьями — хотя он действительно намеревается жениться на ней… когда–нибудь…потом. И вот в тот самый миг, когда Томас вдруг начинает понимать, что его невеста нечто большее чем просто удобная ширма, жизнь Томаса переворачивает появление давно потерянного кузена, который возможно является, а возможно и не является истинным герцогом Виндхэмом. Но, если Томас не герцог, то он не помолвлен с Амелией. И это весьма курьезно, потому как высокомерный герцог сделал большую ошибку — он влюбился.. .. в свою невесту!

---

Амелия думала, что она больше никогда не должна снова обдумывать слова наихудший день и в моей жизни в этом же предложении. После сцены в гостиной Белгрейв, когда двое мужчин были близки, дабы вступить в драку по поводу кому из них придется жениться на ней – да, вообще никто бы не мог подумать, какие глубокие оскорбления могли быть испытаны дважды за всю ее жизнь.

Тем не мене ее отцу, по всей видимости, не сообщили об этом.

— Папа, остановись, — умоляла она, загребая пятками – вполне буквально – в то время как он пытался протащить ее сквозь дверь дома приходского священника в Магвайерсбридж.

— Я думал, что у тебя будет немного больше желания получить ответ, — с раздражением сказал он. — Видит Бог, да.

Это было чудовищное утро. Когда вдова обнаружила, что эти двое мужчин уехали прочь из церкви без нее, она ушла — Амелия не считала, что это преувеличение – обезумевшей от ярости. Еще более пугающей была скорость, с которой она преобразилась. (По мнению Амелии меньше, чем за минуту.) Гнев вдовы теперь был направлен на леденящий замысел, и честно говоря, Амелия нашла это еще более пугающим, чем ее ярость. Как только она обнаружила, что Грейс не намеревалась сопровождать их в Магвайерсбридж, она схватила Грейс за руку и произнесла:

— Не оставляй меня наедине с этой женщиной.

Грейс пыталась объяснить, что Амелия не будет одной, но девушка так не думала и наотрез отказалась ехать без нее. Среди них был и лорд Кроуленд, отказавшийся ехать без Амелии, а также и миссис Одли, в которой они нуждались, как в проводнике к нужной церкви…

Экипаж, направляющийся к графству Фермана, был переполнен.

Амелия была втиснута на сооруженное сиденье, стоящее перед Грейс и миссис Одли, что не предвещало никакой проблемы, за исключением того, что она оказалась перед вдовой, которая продолжала требовать, чтобы бедная госпожа Одли сообщала ей об их передвижении. Что означало, что миссис Одли должна была крутиться, сдавливая Грейс, которая в свою очередь сдавливала Амелию, а та и так была уже чрезмерно напряжена и полна страха.

И затем, как только они прибыли, отец схватил ее за руку и прошипел ей на уши последнюю лекцию об отцах и дочерях, и правилах, руководящими этими отношениями, не говоря уже о трех полных предложениях о династических наследствах, семейных состояниях и обязанностях перед престолом.

Все в ее уши, и все менее чем за минуту. Если она не нашла силы вынести те же инструкции много раз на прошлой неделе, то она не поняла бы ни слова из этого.

Она пыталась сказать ему, что Томас и Джек заслужили уединение, что они не должны раскрывать свои судьбы аудитории, но предполагала, что эта позиция теперь была спорной. Вдова ушла вперед и Амелия не могла расслышать ее рычания.

— Где это?

Амелия повернулась, высматривая Грейс и госпожу Одли, которые следовали несколько испуганными шагами позади. Но прежде, чем она смогла хоть что–то сказать, отец сильно дернул ее за руку, и она зашагала, споткнувшись о порог позади него.

В центре комнаты стояла женщина, держа в руке чашку с чаем, выражение на ее лице было где–то между страхом и тревогой. Вероятно это экономка, хотя Амелия не могла осведомиться об этом. Ее отец все еще тащил ее позади него, решительно не позволяя вдове добраться до Томаса и Джека раньше него.

— Двигайся, — проворчал он ей, но странная, почти сверхъестественная паника начала охватывать ее, и она не хотела входить в заднюю комнату.

— Отец… — пыталась она сказать, но следующий слог замер на ее языке.

Томас.

Он был здесь, стоял перед нею, когда отец тянул ее через дверной проем. Стоял очень безмолвно, весьма невыразительно, его глаза были сфокусированы на пятне на стене без окна, без рисунка – совсем пустой, если бы не его внимание.

Амелия сдержала плач. Он потерял титул. Ему не надо было говорить ни слова. Он все еще не смотрел на нее. Она могла видеть все по его лицу.

— Как вы смеете уезжать без меня? — спрашивала вдова. — Где она? Я хочу увидеть запись.

Но никто не говорил. Томас оставался неподвижным, несгибаемым и гордым, как герцог, кем он и был, как все думали, и Джек – боже мой, он выглядел явно больным. Он был пунцовым, и Амелии было ясно, что он слишком часто дышал.

— Что вы нашли? — практически выкрикнула вдова.

Амелия уставилась на Томаса. Он не говорил.

Он — Уиндхем, — наконец–то сказал Джек. — Как и должно быть.

Амелия дышала с трудом, надеялась, молилась, что она неправа насчет взгляда на лице Томаса. Она не волновалась насчет титула или богатства, или земель. Ей нужен был он, но он был слишком горд, чтобы отдать себя ей, когда он был всего лишь мистер Томас Кэвендиш, джентльмен из Линкольншира.

Вдова резко повернулась к Томасу.

— Это правда?

Томас ничего не сказал.

Вдова повторила свой вопрос, схватив руку Томаса с достаточной свирепостью, чтобы заставить Амелию содрогнуться.

— Нет никакой записи свадьбы, — настаивал Джек.

Томас ничего не говорил.

— Томас – герцог, — снова сказал Джек, но он казался испуганным. Отчаявшимся. — Почему вы не слушаете? Почему никто меня не слушает?

Амелия задержала дыхание.

— Он врет, — сказал Томас низким голосом.

Амелия сглотнула, так как вторым ее желанием было разреветься.

— Нет, — воскликнул Джек. — Я говорю вам …

— О, Ради бога, — резко произнес Томас. — Ты думаешь, что никто не узнает тебя? Будут свидетели. Ты действительно думаешь, что не будет никаких свидетелей со свадьбы? Боже мой, ты не можешь изменить прошлое. — Он посмотрел на огонь. — Или сжечь его, в зависимости от обстоятельств.

Амелия уставилась на него, а потом поняла — он мог соврать.

Он мог соврать. Но он не сделал этого.

Если бы он соврал …

— Он вырвал страницу из книги, — сказал Томас, его голос был странным, отличающийся монотонностью. — Он бросил ее в огонь.

Как один, вся комната повернулась, загипнотизированная пламенем, потрескивающим в камине. Но там было не на что смотреть, даже на те темные, покрытые копотью воронки, вздымающиеся вверх в воздух, пока горела бумага. Не было ни одного очевидца преступления Джека. Если Томас солгал …

Никто и не узнает. Он мог сохранить все это. Он мог сохранить свой титул. Свои деньги.

Он мог сохранить ее.

— Это твое, — сказал Томас, поворачиваясь к Джеку. А затем он поклонился. Джеку. Тот выглядел ошеломленным.

Томас повернулся, осматривая остальных в комнате. – Я, — Он прочистил свое горло, и когда продолжил, его голос был ровным и гордым. — Я мистер Кэвендиш, — сказал он, — и я желаю всем хорошего дня.

А затем он ушел. Он пронесся мимо всех, выходя за дверь.

Он не посмотрел на Амелию.

И пока она стояла здесь в тишине, ей пришло в голову – что он не смотрел на нее вообще. Ни разу. Он стоял на месте, смотрел на стену, на Джека, на бабушку и даже на Грейс.

Но он не смотрел на нее.

Это было странно, чтобы чувствовать себя комфортно. Но она постарается сделать это.

Глава двадцатая

У Томаса не было ни одной идеи, куда он намеревался идти. Когда он проходил через дом приходского священника, то прошмыгнул мимо экономки, которая ушла, незаинтересованная в бесстыдном подслушивании; затем спустился на крыльцо под яркий солнечный ирландский свет; на мгновение остановился, моргая, дезориентированный, лишь с одной мыслью…

Прочь.

Ему нужно уйти.

Он не хотел видеть свою бабушку. Он не хотел видеть герцога Уиндхема.

Он не хотел, чтобы Амелия видела его.

И он взобрался на свою лошадь и уехал. Он ехал всю дорогу до Батлерсбриджа, так как это было единственное место, которое он знал. Он отправил кучера в Кловерхилл – он не был готов возвращаться туда, не тогда, когда большинство из них вернуться туда так скоро – и продолжал ехать, пока справа не увидел трактир. Он выглядел достаточно почтенно, поэтому он спешился и вошел.

Там его и нашла Амелия пять часов спустя.

— Мы искали тебя, — сказала она тоном ярким и веселым.

Томас на мгновение закрыл глаза, проведя пальцем по переносице, прежде чем ответил.

— Кажется, ты нашла меня.

Она сжала свои губы, ее глаза сфокусировались на полупустой кружке из–под эля, что стояла перед ним.

— Я не пил, если ты интересуешься этим.

— Я бы не смогла придраться к тебе, даже если бы ты пил.

— Терпимая женщина. — Он расслабился на своем стуле, рассевшись лениво и свободно. — Как жаль, что я не женился на тебе.

Возможно, и не пил, но в нем было достаточно алкоголя, чтобы он казался немного жалким.

Она не ответила. Что было к лучшему. Если бы она упрекнула его, чего он действительно заслуживал, он бы отреагировал таким же образом. Это было видно по его настроению, в котором он пребывал. А затем он должен был невзлюбить себя еще больше, чем сейчас.

Откровенно, он нашел все суждение утомительными.