Джулия Куинн - Мистер Кэвендиш, я полагаю..

• Название: Мистер Кэвендиш, я полагаю..
• Автор: Джулия Куинн
• Жанр: Исторические любовные романы

Амелия Виллоуби была помолвлена с герцогом Виндхэмом сколько себя помнила. Буквально. Ей было 6 месяцев, когда подписали брачный контракт. Всю свою остальную жизнь она потратила на ожидание. Она ждала…И ждала… И ждала… Когда же Томас Кэвендиш — надменный герцог найдет наконец время, чтобы жениться на ней. Однако, наблюдая за ним исподтишка, Амелия начинает подозревать, что он об этом даже не думает. И это правда. Он действительно не думает о женитьбе. Томасу скорее нравится иметь невесту, чем жену, чтобы держать на расстоянии охотниц за богатыми мужьями — хотя он действительно намеревается жениться на ней… когда–нибудь…потом. И вот в тот самый миг, когда Томас вдруг начинает понимать, что его невеста нечто большее чем просто удобная ширма, жизнь Томаса переворачивает появление давно потерянного кузена, который возможно является, а возможно и не является истинным герцогом Виндхэмом. Но, если Томас не герцог, то он не помолвлен с Амелией. И это весьма курьезно, потому как высокомерный герцог сделал большую ошибку — он влюбился.. .. в свою невесту!

---

Но, по правде говоря, она никогда не задумывалась над внешностью Грейс. Это не было невнимательностью, и она не считала ее ниже себя по положению. Это было всего лишь… ну, хорошо… зачем? Грейс всегда была рядом. Как нечто постоянное и надежное в жизни. Самая близкая подруга Элизабет, трагически осиротевшая и затем принятая вдовствующей герцогиней.

Тут Амелия поправилась. Принятая — это, возможно, эвфемизм. На самом деле свое содержание Грейс отрабатывала тяжким трудом. Несмотря на то, что она не выполняла черную работу, время, проведенное с вдовствующей герцогиней, утомляло ее не меньше.

Амелия знала это по себе.

— Я уже оправилась, — сказала Грейс, — только, боюсь, немного устала. Я плохо спала.

— Что случилось? — спросила Амелия, решив, что нет никакого смысла притворяться, что она их не слышит.

Элизабет чуть не пихнула ее.

— На Грейс и вдову напали разбойники!

— Неужели?

Грейс кивнула.

— Вчера вечером. На пути домой из ассамблеи.

Вот теперь это становилось интересным.

— Они что–нибудь забрали? — спросила Амелия, поскольку данный вопрос казался очевидным.

— Как ты можешь быть настолько спокойной? — возмутилась Элизабет. — Они угрожали ей оружием! — она повернулась к Грейс. — Да?

— Да, так.

Амелия задумалась. Не над оружием, а скорее над тем, почему ее не охватывает ужас от рассказа. Возможно, она слишком хладнокровна.

— Ты испугалась? — спросила Элизабет, затаив дыхание. — Я бы испугалась. И непременно упала бы в обморок.

— Я бы в обморок не упала, — заметила Амелия.

— Естественно, ты бы не упала, — отрезала Элизабет раздраженно. — Ты даже не ахнула, когда Грейс сообщила тебе об этом.

— На самом деле это звучит довольно захватывающе. — Амелия взглянула на Грейс с большим интересом. — Согласна?

И Грейс, о Боже, она покраснела.

Амелия наклонилась вперед, ее губы подергивались. Румянец мог означать все что угодно, и все это было весьма интригующе. Она почувствовала нарастающее волнение в груди, головокружение, то почти неуловимое чувство, которое всегда появляется, когда пересказывают чрезвычайно пикантную сплетню.

— Итак, он был красив?

Элизабет посмотрела на нее как на безумную.

— Кто?

— Разбойник, конечно.

Грейс поперхнулась, пытаясь сделать вид, что пьет чай.

— Он был красив, — подвела итог Амелия, которая почувствовала себя теперь намного лучше. Если Уиндхем любит Грейс… что ж, по крайней мере, она на его чувства не отвечает.

— На нем была маска, — парировала Грейс.

— Но все же ты можешь утверждать, что он был красив, — настаивала Амелия.

— Нет!

— Тогда его акцент был ужасно романтичен. Французский? Итальянский? — Амелию била дрожь восхищения, она представляла Байрона, совсем недавно ею прочитанного. — Испанский.

— Ты сошла с ума, — сказала Элизабет.

— У него не было акцента, — возразила Грейс. — Ну ладно, совсем чуть–чуть. Возможно шотландский. Или ирландский. Не могу сказать точно.

Амелия откинулась на спинку дивана, счастливо вздохнув.

— Разбойник. Как романтично.

— Амелия Уиллоуби, — раздраженно начала ее сестра. — Грейс подверглась вооруженному нападению, а ты называешь это романтичным?

Она бы ответила очень язвительно и умно, — в самом деле, над кем же еще умничать и язвить, если не над сестрой? — но в этот момент она услышала шум в холле.

— Вдова? — прошептала Элизабет Грейс, состроив гримасу. Как было замечательно, когда вдова не присоединилась к ним за чаем.

— Я так не думаю, — ответила Грейс. — Она все еще была в постели, когда я спускалась. Она была слегка… хм… не в себе.

— Я так и подумала, — заметила Элизабет и вдруг задохнулась: — Они забрали ее изумруды?!

Грейс покачала головой.

— Мы их спрятали. Под подушками сиденья.

— О, как умно! — одобрила Элизабет. — Амелия, ты согласна, что…

Но Амелия не слушала. Стало очевидно, что шум движения в холле принадлежит более крупному человеку, чем вдова. И правда, мимо открытой двери прошел Уиндхем.

Беседа прервалась. Элизабет посмотрела на Грейс, Грейс бросила взгляд на Амелию, а Амелия продолжала созерцать теперь уже пустой дверной проем. Переведя дыхание, Элизабет повернулась к сестре и сказала:

— Я думаю, что он не знает, что мы здесь.

— Меня это не волнует, — заявила Амелия, что не вполне соответствовало действительности.

— Интересно, куда он пошел, — пробормотала Грейс.

После чего они, как трио идиоток (по мнению Амелии), уселись неподвижно, повернув головы в сторону двери. Мгновение спустя девушки услышали ворчание и грохот и разом вскочили (но не сделали никакого другого движения), продолжая наблюдение.

— Черт возьми! — выругался герцог.

Глаза Элизабет расширились. Интерес же Амелии был скорее подогрет его вспышкой. Она одобряла все, что указывало на то, что он не всегда полностью контролирует ситуацию.

— Осторожней с этим, — они снова услышали его голос.

Довольно большая картина проплыла мимо открытой двери. Два лакея изо всех сил пытались удержать ее перпендикулярно земле. Это было довольно странное зрелище. Портрет был написан в натуральную величину, что объясняло трудность в его переноске, и изображал весьма красивого мужчину, поставившего одну ногу на большой камень и выглядевшего очень гордым и благородным.

Если не принимать во внимание тот факт, что теперь он был наклонен под углом в сорок пять градусов, что значительно уменьшило и его гордость, и его благородство.

— Кто это? — спросила Амелия, как только картина исчезла из виду.

— Средний сын вдовы, — встревоженно ответила Грейс. — Он умер двадцать девять лет назад.

Амелии показалось странным, что Грейс так точно знает дату его смерти.

— Почему они его переносят?

— Вдова хочет видеть портрет наверху, — прошептала Грейс.

Сначала Амелия хотела спросить о причине, но кто мог знать, чем руководствуется вдова, когда что–то делает? И, кроме того, как раз в этот момент Уиндхем снова прошел мимо двери.

Три леди молча за ним наблюдали, и вдруг, словно время повернулось вспять, он сделал шаг назад и заглянул в гостиную. Одет он был как всегда безупречно, в накрахмаленную до хруста снежно–белую рубашку и жилет из изумительной парчи глубокого синего цвета.

— Леди, — произнес он.

Все трое немедленно присели в легком реверансе.

Он коротко кивнул.

— Извините.

И ушел.

— Хорошо, — произнесла Элизабет, чтобы хоть как–то заполнить наступившую тишину.

Амелия моргала, пытаясь понять, что именно она думает по этому поводу. Она не считала себя знатоком в этикете поцелуев или того, как следует себя вести после него, но, конечно, после того, что случилось вчера вечером, она ожидала большего, чем «извините».

— Возможно, нам следует уехать, — предположила Элизабет.

— Нет, вы не можете, — ответила Грейс. — Пока не можете. Вдова хочет видеть Амелию.

Амелия застонала.

— Я сожалею, — оправдывалась Грейс, и было совершенно ясно, что так оно и есть. Вдова, без сомнения, получала удовольствие, выискивая недостатки Амелии. Если речь шла не об осанке, значит, обсуждалась ее манера разговора или выражение лица, а если не то и не другое, значит поводом для осуждения становилась новая веснушка на ее носу.

А если новых веснушек не было, тогда критиковались веснушки, которые непременно появятся в ближайшее время, поскольку, даже если Амелия находилась внутри помещения, полностью в тени, вдова точно знала, что ее шляпка не будет прикреплена надлежащим образом перед тем, как выйти на солнце.

Действительно, то, что знала о ней вдова, пугало.

«Вы родите следующего герцога Уиндхема!» — Не раз повторяла вдова. — «Не должно быть никаких дефектов!»

Амелия представила себе оставшуюся часть дня и вздохнула.

— Я ем последнее печенье, — объявила она, снова садясь.

Две другие леди сочувственно кивнули и также сели на свои места.

— Может заказать еще? — спросила Грейс.

Амелия подавленно кивнула.

И тут вернулся Уиндхем. Амелия издала недовольное рычание, поскольку теперь она снова вынуждена была сесть прямо, ее рот, разумеется, был полон крошек, а он, конечно, конечно же, даже не обратился к ней, так что волновалась она совершенно напрасно.

Невнимательный мужчина.

— Мы почти потеряли его на лестнице, — герцог заговорил с Грейс. — Он качнулся вправо и почти наткнулся на перила.

— О, мой… — пробормотала Грейс.

— Еще немного, и он был бы пронзен прямо в сердце, — сказал он с кривой улыбкой. — И это того бы стоило, чтобы увидеть выражение ее лица.

Грейс начала подниматься с дивана.

— Ваша бабушка встала с кровати?

— Только чтобы наблюдать за переноской, — сказал он ей. — Пока вы в безопасности.

Было видно, что Грейс почувствовала облегчение. Амелия не могла сказать, что обвиняет ее.

Уиндхем посмотрел на поднос, где недавно лежало печенье, и, увидев одни лишь крошки, вернулся к Грейс.