Александр Кучинский - Преступники и преступления. Законы преступного мира. Обычаи, язык, татуировки

• Название: Преступники и преступления. Законы преступного мира. Обычаи, язык, татуировки
• Автор: Александр Кучинский
• Издательство: Сталкер
• Жанр: Энциклопедии
• Год: 1997
• ISBN: 966-7104-51-6

Книга о законах и обычаях профессиональных преступников старых традиций — блатных. Документальный материал МВД, ФСБ, СБУ, исследования криминалистов, а также откровения самих уголовников позволят приблизиться к тайнам блатного мира: к его традициям, иерархии, моде, символике, языку.

Представляет интерес для широкого круга читателей.

Автор книги — журналист, консультант Центра общественных связей УВД Донецкой области.

---

Воровской орден креп и развивался, пополняя свои ряды новыми вожаками-профессионалами. Кадровая политика была жесткой. Вором в законе мог стать далеко не каждый, даже из числа матерых уголовников. За несколько лет в тюрьмах и лагерях исчез внутренний хаос, царивший на каторге и в новоиспеченных лагерях. К режимному распорядку зэков прибавился воровской устав, запрещавший резать и душить друг дружку просто так, ради скуки, воровать у соседа, дебоширить и отлынивать от работы.

Нарушители карались жестоко. Самыми тяжкими грехами здесь считались оскорбление или убийство вора в законе. За этим почти всегда следовала смерть. Любой из рядовых уголовников считал за честь отомстить за преждевременную кончину вора: это объяснялось шкурным интересом, то есть «продвижением по службе». Администрация тюрем и лагерей сквозь пальцы смотрела на проделки и обычаи воров и старалась не вмешиваться. Законники не работали, питались за двоих, спали на лучших нарах и следили за порядком в зоне.

Появился общак — воровская касса для грева (поддержки) больниц, карцеров, пересылок, СИЗО. Воры в законе облагали данью всех зэков. Выигравшие в карты или кости обязаны были платить налог с выигранной суммы. Платили деньгами, папиросами, спиртом, хлебом. Лагерным общаком распоряжались смотрящие.

За все ЧП воры в законе лично несли ответственность перед сходкой (или сходняком) — высшим органом воровской власти. Только сходка принимала в свои ряды новых членов, распоряжалась воровской кассой, назначала и снимала смотрящих, а также карала самих воров в законе. Причем лишить лидера жизни мог только равный по званию, то есть такой же вор в законе.

После Великой Отечественной войны государство объявило войну ворам в законе, которых, по оперативным данным НКВД, уже насчитывалось несколько тысяч. В официальных инструкциях и переписке выражение «вор в законе» старались не употреблять. Уголовной элите даже придали другую уголовную окраску и стали называть «организованной преступностью». Лишь за принадлежность к ворам в законе можно было получить срок. Воров принуждали отказываться от своего высокого, потом и кровью добытого звания. Сломленные воры становились отказниками (ссученными) и вполне могли погибнуть по приговору сходки, ушедшей в глубокое подполье. В воровском клане возникло противостояние, переросшее в «сучью войну».

Появились так называемые польские воры — криминальные лидеры, добровольно отошедшие от классических законников. Карающая длань державы, привыкшей воевать, каленым железом выжигала криминальных лидеров. Воровскому братству приходилось уже не карать предателей, а просто выживать. Тем временем ряды польских воров пополнялись развенчанными (бывшими законниками, лишенными сходкой воровского венца), осужденными за предательство Родины и обычными бандитами. Новоиспеченный клан воров оказался менее щепетильным в кадровых вопросах и мог наградить воровским венцом любого, кто имел реальную силу в уголовном мире.

Между ворами в законе и польскими ворами началась борьба за власть в зоне и за воровской общак, который хранился не только в лагере, но и на свободе. Законники, предпочитавшие смерть безвластию, были сильнее и зачастую побеждали. Доходило до того, что польские отказывались переступать порог зоны, где правили воры в законе.

Они охотно шли в актив и помогали администрации лагеря (таких именуют суками или кукушками).

Раскол в воровских рядах продолжался. Те, кто отошел от законников, но не примкнул к польским, принялись создавать в тюрьмах и лагерях свои кланы. Но они были малочисленны, слабы и власти практически не имели. К ним относились анархисты, ломом подпоясанные, красные шапочки, чугунки и др. Воров в законе они боялись и стычек с ними тщательно избегали.

Законники расправлялись с польскими беспощадно. Последних то и дело находили повешенными или с заточкой в сердце (коронный удар вора в законе). Администрация* лагерей была бессильна. Законникам накручивали срок, держали их в карцерах и даже переводили в другие лагеря, но польские тихо вымирали. Были и такие, кто пытался отречься и от польского венца, но двойные предатели умирали еще быстрее. Естественно, случались жертвы и среди законников. Но в основном отказники работали тихой сапой — пытались скомпрометировать вора в законе, подорвать его авторитет, вызвать массовое недовольство его положением в лагере.

Наконец в 1955 году государство сказало «брэк». Враждующие кланы разошлись по отдельным спецлагерям. Начальникам спецлагерей строго запрещалось переводить воров из ИТК в ИТК. Через год МВД СССР образовало экспериментальный лагерь, где содержались лишь воры в законе. То есть собрали всех медведей в одну берлогу. (Такая «берлога» — Соликамская ИТК-6, именуемая в народе «Белый лебедь», — действовала и в 80-х). Это был «ход конем» — воры начали грызть друг дружку. Спецзона даже не пыталась заставить вора работать — вор скорее взял бы заточку, чем кайло или лопату.

Эксперимент заключался в другом. МВД по официальному заказу ЦК КПСС и Совета Министров СССР попыталось перековать рецидивистов, заставить их письменно отречься от закона. Другими словами, добровольно снять с себя воровской венец — «корону». В первый год эксперимента, когда использовались методы и кнута, и пряника, на путь исправления стали лишь единицы. Активисты, решившие досрочно освободиться, начали рассылать воровские письма — «малявы» во все отряды. В малявах просили следовать их примеру и трудиться на благо государства. Посланиям вняли еще несколько воров. Говорят, что активистов убили еще по дороге домой.

К концу пятидесятых в СССР от прежнего воровского ордена 30-х осталось лишь три процента. После этого карательная машина успокоилась и торжественно объявила о кончине последнего вора в законе. Исправительно-трудовая система и милиция стали жить по принципу «как бы»: воров в законе как бы не существовало, зэками правили как бы начальники отрядов, воровская элита превратилась в как бы обычную преступную группу. Тем не менее, власть в зоне по-прежнему принадлежала ворам в законе. Сердцем тюремно-лагерного архипелага — Колымой — правил тогда московский законник Ваня Львов, сидевший в лагере у бухты Ванино. Колымские зэки (колымаги) утверждали, что его опасался даже стотысячный ВОХР. Притом Ваня Львов слыл интеллигентом: не пил, не курил и заставлял шестерок доставать для него Достоевского и Чехова. И с тем, и с другим классиком вор готов был поспорить насчет сахалинских традиций, описанных в «Записках из мертвого дома» и в «Острове Сахалин». Спустя несколько лет куратор Колымы Иван Львов был убит наемником.

Воров в законе как клан игнорировали до середины 80-х годов. С началом перестройки государственные мужи были просто обязаны придумать новые методы борьбы с криминалом. Для законников началась очередная «ночь длинных ножей». Один из сотрудников центрального аппарата МВД 30 января 1986 года встретился со старейшиной уголовного клана Василием Бабушкиным по кличке «Бриллиант» в Соликамской ИТК-6 («Белом лебеде»). Семидесятилетний вор-рецидивист слыл легендарной личностью и стоял у истоков создания воровского братства. Большую часть своей жизни — свыше 40 лет — Бриллиант скитался по пересылкам, тюрьмам и лагерям. Он был из той небольшой когорты воров в законе, которые не отреклись от звания и клана. Говорят, что в 1954 году п* приказу сходки Бабушкин собственноручно отправил на тот свет троих завязавших законников. За всю жизнь он ни дня не проработал на государство и до войны курировал несколько зон на Урале и Сахалине. Последние годы Бриллианта содержали в камере-одиночке и тщательно скрывали его местонахождение. Камеру начисто лишили дороги (воровской связи) и в контролеры ставили самых верных офицеров внутренних войск, чтобы полностью оградить живую легенду от внешнего мира. После этой встречи Бриллиант прожил недолго. Обстоятельства его смерти остались загадкой. Предполагают, что его задушил наемный убийца.

Во время встречи, которая длилась несколько минут и о которой спустя семь лет писали газеты, Василий Бабушкин сказал:

«Не списывайте все преступления на воров и не делайте из них козлов отпущения. Мы несем свой крест чистоты воровской жизни. Она чище, чем вся ваша государственная конюшня. Сегодня вы нас в петлю толкаете, а завтра, когда мы уйдем, удавка затянется на вашей шее. Я не случайно парюсь в одиночке. Сижу без грева. А все потому, что хотел собрать общий сход. Братва должна понять, что нам грозит разложение, нас хотят натравить друг на друга. Откуда этот ветер дует? Похоже, с Запада. Видно, опасаются нашей идейной сплоченности и хотели бы нас разобщить. Сиволапые (антисоветчики — авт.) топтали зоны, потом двинули за кордон. А там сообщили, что значит в России сила нашего братства. Вот вспомнилось! Я встречался с Буковским на централе во Владимире. Он хотел тогда втянуть братву в политику, чтобы преступный мир поддержал диссидентов. Но у нас нет хозяев, а у них у всех хозяева на Западе. Наша позиция пришлась не по вкусу политическим. И теперь для них преступный мир, как и Россия, словно кость в горле».