Сара Груэн - Воды слонам!

• Название: Воды слонам!
• Автор: Сара Груэн
• Издательство: Гаятри
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9689-0121-7

Старику Якобу Янковскому, обитающему теперь в доме престарелых, есть что вспомнить: во времена Великой депрессии судьба забросила его, студента-ветеринара, в передвижной «Цирк Братьев Бензини». Парад-алле, клоуны, дрессированные львы и слоны, карлики и силачи, кровь и пот, фанфары и крики «браво!». Закулисье цирка оказывается вовсе не таким чарующим и прекрасным, как представлялось Якобу сначала. Однако именно здесь он встречает лучших друзей, злейших врагов и ту единственную, ради которой можно вытерпеть любые унижения и пойти на подвиг.

«Воды слонам!» — бестселлер американской писательницы Сары Груэн — книга правдивая и гротескная, горькая и смешная одновременно. Созданный в ней удивительный цирковой мир не отпускает читателя до последней страницы. Итак, почтеннейшая публика, спешите видеть! Занавес открывается!..

---

— К кому? Куда?

— Да к Алану Бункелю, Наиглавнейшему управляющему, Властителю и Хозяину Всех Известных и Неизвестных миров.

Должно быть, видок у меня озадаченный — Верблюд снова беззубо усмехается.

— Малыш, только не говори мне, что ты не понял.

— Не понял чего? — спрашиваю я.

— Вот те на! — орет он остальным. — Представляете, мальчики, он и правда не понял!

Грейди и Билл ухмыляются. Только Чернышу не смешно. Он хмурится и надвигает шляпу на нос.

Верблюд поворачивается ко мне, прокашливается и медленно, смакуя каждое слово, начинает:

— Ты попал не просто в поезд, малыш. Ты попал в Передовой отряд «Самого великолепного на земле цирка братьев Бензини»!

— Куда-куда? — выдыхаю я.

Верблюд хохочет, держась за живот.

— Ах, как мило! Ну до чего же мило, — говорит он, фыркая и вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Ох ты, господи! Ты угодил задницей прямо в цирк, дитя мое.

Я пялюсь на него и моргаю.

— Это у нас шапито, — говорит он, поднимая лампу и указывая скрюченным пальцем на огромный рулон брезента. — Один из наших вагонов с шатрами сошел с рельсов и разбился вдребезги, вот все это добро сюда и засунули. Можешь пока приткнуться поспать. Нам еще ехать часок-другой. Только не ложись слишком близко к двери, вот и все дела. А то и выпасть недолго.

ГЛАВА 3

Меня будит протяжный скрип тормозов. Я застрял между рулонами брезента довольно далеко от того места, где уснул, и потому не сразу понимаю, где я.

Поезд вздрагивает, останавливается и выпускает пар. Черныш, Билл и Грейди поднимаются на ноги и безмолвно выпрыгивают наружу. Когда они уходят, настает очередь Верблюда. Доковыляв до меня, он нагибается и пытается меня растолкать.

— Эй, малыш! — приговаривает он. — Ты должен выбраться отсюда до того, как придут за брезентом. Сегодня я попробую поговорить о тебе с Безумным Джо.

— С Безумным Джо? — садясь, переспрашиваю я. Ляжки зудят, а шея болит как черт-те что.

— Это наш главный, — поясняет Верблюд. — Точнее, главный над всей этой кладью. К манежу Август его не подпускает. На самом деле, сдается мне, его не подпускает туда Марлена, но какая разница? Она и тебя никуда не подпустит. А с Безумным Джо у тебя хотя бы есть шанс. Мы тут попали в непогоду и слякоть, и кое-кому из его ребят надоело вкалывать как проклятым. Так что они сделали ноги и оставили его на мели.

— А почему его зовут Безумным Джо?

— Кто его знает, — отвечает Верблюд, ковыряясь в ухе и пристально изучая его содержимое. — Сдается мне, он побывал и а каторге. Но за что — не выяснял. И тебе спрашивать не советую. — Он вытирает палец о штаны и направляется к двери.

— Ну, пойдем же! — кричит он мне оттуда, оглядываясь. — У нас мало времени. — Он садится на край и осторожно соскальзывает на насыпь.

Я напоследок отчаянно чешу ляжки, завязываю шнурки и следую за ним.

Перед нами — огромная заросшая травой поляна. За ней в тусклом предрассветном свете тут и там виднеются кирпичные здания. Из поезда вываливаются сотни грязных немытых людей. Они копошатся, словно муравьи вокруг леденца, ругаются, потягиваются, зажигают сигареты. Вагоны ощетиниваются мостками и скатами, непонятно откуда прямо в грязи материализуются упряжки на шесть и восемь лошадей. А вот и сами лошади — грязные першероны с обстриженными хвостами. Они с топотом спускаются по мосткам, фыркая и раздувая ноздри. Даже сбруя уже на них. С обеих сторон от мостков рабочие придерживают качающиеся двери, чтобы лошади не приближались к краю.

Несколько рабочих, опустив головы, направляются к нам.

— Привет, Верблюд! — говорит старший и забирается в вагон. Остальное карабкаются вслед за ним. Окружив рулон брезента, они тащат его к выходу, покрякивая от натуги. Пролетев полтора фута, рулон приземляется в облаке пыли.

— Привет, Уилл! — отвечает Верблюд. — Не угостишь старика сигареткой?

— Запросто, — рабочий выпрямляется, роется в карманах рубашки и наконец выуживает измятую сигарету. — Это «Булл Дарэм», — наклонившись, он протягивает сигарету Верблюду — Ты уж прости.

— А что, разве ж я против самокрутки? — отвечает Вер блюд. — Спасибо тебе, Уилл. Премного обязан.

— А это кто такой? — тычет в меня пальцем Уилл.

— Новичок. Якобом Янковским зовут.

Уилл смотрит на меня, поворачивается и выпрыгивает из вагона.

— Что, совсем новичок?

— Совсем.

— А ты его уже показывал?

— Не-а.

— Ну, удачи вам, — он кивает мне и дотрагивается до шляпы. — Ты только не спи слишком крепко, малыш — ежели, конечно, понимаешь, о чем я, — с этими словами он вновь исчезает внутри вагона.

Между тем, среди грязных людей уже появились сотни лошадок. Если взглянуть со стороны, вокруг царит полнейший хаос, но когда Верблюд зажигает наконец свою самокрутку, несколько дюжин упряжек уже готовы и движутся вдоль вагонов, где их ждут фургоны. Как только передние колеса фургона касаются наклонного деревянного настила, направляющий его рабочий отпрыгивает в сторону. И правильно делает. Нагруженные до предела фургоны с грохотом скатываются вниз и останавливаются только в дюжине футов от вагона.

Утренний свет позволяет разглядеть то, чего я не увидел ночью: фургоны выкрашены в красный цвет и отделаны золотом, даже колеса позолочены. На фургонах гордо значится: «БРАТЬЯ БЕНЗИНИ: САМЫЙ ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ЦИРК НА ЗЕМЛЕ». В каждый впрягается шестерка, а то и восьмерка першеронов, и лошади принимаются тащить свою нелегкую поклажу через поле.

— Берегись! — кричит Верблюд, хватая меня за руку и притягивая к себе. В другой руке у него шляпа, а в зубах зажата мятая самокрутка.

Мимо мчатся верхом трое. Свернув, они пересекают поле, объезжают его по периметру и несутся обратно. Тот, что скачет во главе, крутит головой по сторонам, внимательно осматривая землю. Вожжи он держит в одной руке, а другой вытаскивает из кожаного мешочка дротики с флажками и мечет их в земли»

— Что это он делает? — спрашиваю я.

— Размечает площадку, — отвечает Верблюд и подходит к вагону для перевозки лошадей.

— Джо! Эй, Джо!

В дверном проеме появляется голова.

— У меня тут новенький. С пылу, с жару. Он тебе часом не пригодится?

На мостки выходит человек. Чуть приподняв обтрепанную шляпу рукой, на которой всего два пальца, он пристально меня изучает, сплевывает из угла рта темно-коричневой, окрашен ной табаком слюной и удаляется обратно.

Верблюд торжественно пожимает мне руку.

— Ты принят, малыш.

— Принят?

— Так точно. А теперь пойди-ка поубирай дерьмо. Я тебя потом найду.

В вагоне для перевозки лошадей творится что-то невообразимое. Я работаю в паре с парнишкой по имени Чарли. Лицо у него нежное, как у девушки, а голос еще даже не ломался. После того как мы выгребаем наружу что-то около тонны навоза, я прерываюсь и оглядываю оставшийся фронт работы.

— Сколько же здесь обычно лошадей?

— Двадцать семь.

— Боже. Их, должно быть, набивают так тесно, что они и пошевелиться не могут.

— Так и есть, — отвечает Чарли. — Как последнюю лошадь загонят, ни одна выйти не может.

Теперь понятно, что означали эти вчерашние торчащие наружу хвосты.

В дверях появляется Джо.

— Флаг подняли, — бурчит он.

Чарли бросает лопату и направляется к двери.

— В чем дело? Ты куда? — кричу вдогонку я.

— На кухне флаг подняли.

Я качаю головой:

— Прости, не понял.

— Жратва, — говорит он.

Вот это я понимаю. И тоже бросаю лопату.

Брезентовые шатры растут как грибы, хотя самый большой все еще не установлен. Вокруг него толпятся рабочие и, согнувшись, пытаются правильно его разложить. В середине уже возвышаются деревянные мачты, на самой высокой реет звездно-полосатый флаг. Быть может, дело в привязанных к ним веревках, но всё вместе очень напоминает палубу и мачты корабля.

По всему периметру бригады по восемь человек с кувалдами с головокружительной скоростью вколачивают боковые стойки. Пока одна из бригад вбивает стойку, пять остальных перемещаются дальше. Они поднимают ужасный шум, больше всего похожий на пулеметный огонь, до того громкий, что весь остальной гул на его фоне попросту теряется.

А вот устанавливают огромные шесты. Мы с Чарли минуем группу из десяти рабочих, которые всем своим весом повисли на единственной веревке, а стоящий в стороне человек командует: «Тянем, качаем, ослабляем! И снова — тянем, качаем, ослабляем! А теперь опускаем!»

Кухню ни с чем не перепутаешь: оранжево-голубой флаг, позади пыхтит котел, и все работники тянутся прямиком туда. Запах еды ударяет в меня подобно пушечному ядру. Не ел я с позавчера, и желудок буквально сводит от голода.

Стены кухни возведены наспех, зато в середине она разделена занавесом. Столы на нашей стороне застелены скатертями в красно-белую клетку и украшены вазочками с цветами, на скатертях разложено столовое серебро. Все это ужасно дисгармонирует с длинной и извитой, как змея, очередью из грязных оборванных рабочих.