Юрий Фельштинский - Крушение мировой революции. Брестский мир

• Название: Крушение мировой революции. Брестский мир
• Автор: Юрий Фельштинский
• Жанр: История
• ISBN: ISBN 5-85255-111-2

Настоящий очерк посвящен истории Брест-Литовского мирного договора, подписанного 3 марта 1918 года советским правительством со странами Четверного союза. В советской внешней политике, вероятно, не было соглашения более хрупкого, чем это — просуществовав чуть больше девяти месяцев, Брестский договор был разорван германским и советским правительствами, а позже, при капитуляции Германии в первой мировой войне, отменен еще и 116-й статьей Версальского договора. С легкой руки В.И. Ленина названный «передышкой» договор вызвал критику и сопротивление подавляющей части революционеров, с одной стороны, и патриотов России, с другой. Первые утверждали, что Брестский договор — это удар в спину германской революции. Вторые — что это предательство России и ее союзников. И те и другие, каждый по-своему, были правы. Однако на Брестском мире по не понятным никому причинам настаивал Ленин, добившийся в конце концов его подписания.

---

Однако на местах, где ЦК не в состоянии был контролировать деятельность левых, раскол начался. Так, харьковские эсеры уже в первые дни после февральского переворота сообщили ЦК ПСР, что их «организация партии социалистов-революционеров на общегородской конференции признала себя стоящей вне партии эсеров и наименовала себя организацией партии левых социалистов-революционеров»[29]. В марте-апреле 1917 года левоэсеровские организации возникли также в Астрахани, Казани, Нижнем Новгороде и Смоленске[30]. В Кронштадте не было «не только правого крыла, но даже центра»[31]. В мае раскололась одесская организация, и эсеровская центральная групп» меньшинства «выпустила воззвание, где объявляла одесские организации несуществующими»[32], под влиянием приехавших в Выборг М. А. Спиридоновой и П. П. Прошья-на произошел раскол в выборгской эсеровской организации[33].

В мае 1917 г. во время выборов в районные Думы Петрограда большевистско-левоэсеровский союз дал первые результаты: в Невском районе большевики вступили в блок с левыми эсерами-интернационалистами и победили. В том же месяце левые эсеры получили преобладающее влияние в Северном областном комитете ПСР, объединявшем эсеровские организации Петрограда и Кронштадта, а также Петроградской, Новгородской, Псковской, Вологодской, Эстляндской и Лифляндской губерний и Финляндии[34]. А левоэсеровский орган «Земля и воля» пером В. Е. Трутовского указал, что среди членов эсеровской партии многие, «называя себя и социалистами, и революционерами», на деле не являются ни теми, ни другими[35].

На открывшейся 20 мая Северной областной партийной конференции левые эсеры выступили с резкой критикой внешней и внутренней политики Временного правительства. Прошьян и А. М. Устинов, в частности, осудили аграрную политику правительства. Первый протестовал против того, что крестьянам предлагают ждать до созыва Учредительного собрания и пока не бороться с помещиками; второй требовал немедленного захвата крестьянами помещичьей земли (что полностью соответствовало большевистским лозунгам). Тогда же М. А. Натансон осторожно высказался против вхождения в коалиционное (с кадетами) Временное правительство[36]. И хотя делегаты 71 голосом против 36 одобрили вступление эсеров в правительство[37], в руководство Северным областным комитетом они выбрали левых эсеров, в том числе — Камкова, Прошьяна и Устинова.

Непосредственный партийный раскол начался на Третьем съезде ПСР, открывшемся в Москве 25 мая, где левое крыло партии, насчитывавшее 42 человека, образовало свою фракцию и по всем вопросам повестки дня — об отношении к Временному правительству, войне, аграрной политике и задачам ПСР — подвергло критике позиции ЦК. Оглашенная левыми эсерами резолюция, осуждавшая политику ЦК, была, однако, отвергнута съездом. И тогда левоэсеровская группа во главе с Натансоном[38], Спиридоновой и Камковым — «менее известные вожди партии», как написал о них Троцкий[39], — заявила, что намерена создать свое организационное бюро и оставляет за собой свободу действий.

Примерно с этого момента левые эсеры, формально оставаясь членами эсеровской партии, стали занимать по ряду вопросов позицию, отличную от директив и установок своего ЦК, и проводить собственную политическую линию. В ответ на это руководство партии эсеров запретило левым социалистам-революционерам выступать от имени ПСР с критикой решений Третьего съезда. Но реальных последствий это постановление не имело. Несколько позже левые эсеры приняли решение, «не порывая организационной связи с партией, определенно и твердо отграничиться от политики, усвоенной руководящим большинством, и сохранить за собой в дальнейшем полную свободу выступлений». Левые обвинили ЦК ПСР в отклонении от программы и «традиционной тактики» и в перемещении «центра опоры партии на слои населения, по классовому характеру своему или уровню сознательности не могущие быть действительной поддержкой политики истинного революционного социализма». В заявлении также указывалось, что левое крыло оставляет за собой право на «полную свободу выступлений в духе указанных выше положений». Заявление было подписано организационным бюро левого крыла эсеров («информационно-деловым центром левых социалистов-революционеров интернационалистов»[40]), избранным фракцией левых социалистов-революционеров на Третьем съезде, а также фракциями левых эсеров в центральных исполнительных комитетах Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов[41].

Только после этого ЦК ПСР принял вызов левых. Он постановил предложить Прошьяну и Устинову прибыть в Петроград для объяснений по поводу проводимой ими в Финляндии раскольнической деятельности[42], а когда те отказались — отозвал их из Гельсингфорса[43]; снял партийные аншлаги с газеты «Воля народа», в редакции которой к тому времени доминировали левые[44], и постановил перестать считать газету партийной[45]. Это не устранило левой угрозы, и в июле ЦК приступил к исключению левых из партии. За неподчинение постановлению ЦК ПСР об отбытии из Гельсингфорса были исключены Прошьян и Устинов[46]; за принадлежность к «новой организации» (левых эсеров), стоящей вне подчинения ЦК ПСР — Камков, А. Л. Колегаев и В. А. Алгасов. Для выяснения состава этой новой организации ЦК создал специальную комиссию и угрожал теперь исключать всех вступивших туда левых[47].

Однако в июле левые на партийный раскол не пошли. 14-19 июля в обмен на восстановлении в рядах партии Прошьяна, Устинова, Камкова, Колегаева и Алгасова они согласились распустить образованное после Третьего съезда оргбюро, объявив его несуществующим[48]. Это позволило Камкову несколько позже утверждать, что «левые социалисты-революционеры не брали на себя инициативу общепартийного раскола»[49], хотя и вели в рамках партийной дисциплины борьбу с большинством[50]. Но распущенное бюро левых эсеров было ликвидировано лишь формально. Именно в эти дни оно начало переговоры с большевиками о тактическом союзе. Левые предполагали созвать перед Четвертым общепартийным съездом свою собственную конференцию, выделив в то же время группу активистов делегатами на съезд для организации там раскола и увода с собою части делегатов[51].

Наконец, Камков не указал еще одной причины столь лояльного отношения левых к партийной дисциплине: левые эсеры надеялись, что на предстоящем Четвертом партийном съезде они получат большинство и исключат правых и центральных эсеров из партии. «Если бы общепартийный съезд был правильно созван, он дал бы нам 75% всех голосов»[52], — считал Камков. «Мы связали себя решением дождаться до Четвертого съезда, на котором мы надеялись иметь большинство»[53], — указывал Доброхотов из московской губернской организации. «Если мы большинство, в чем мы уверены — то нам незачем откалываться — незачем терять исторического капитала эсеровской партии»[54], — продолжал Пронин, делегат от Псковской губернии. «Что касается раскола, — говорил Маркарьян, делегат от Изюмского уезда, — весь уезд, приветствуя его, считает необходимым идти на съезд, предполагая, что левые там будут в большинстве и речь может идти только об уходе правых[55]. «У меня есть наказ, чтобы не нас кто-либо исключал из партии, а чтобы мы исключили Центральный комитет и тех, кто с ним»[56], — добавлял Шильников, представлявший левых эсеров Або (Финляндия). А делегат 219 Путиловского полка Жернов привез наказ «просить Центральное бюро левых эсеров образовать Центральный комитет партии, разогнав старый ЦК и тех, кто с ним»[57].

Время работало на левых эсеров. Все усиливающаяся радикализация партийного и советского актива приводила к ним новые и новые группы. Так, после июньского поражения на фронте русской армии левое крыло выделилось из московской эсеровской организации[58]; под влиянием тех же обстоятельств полевение произошло в ревельской организации, которая постепенно вся перешла в левоэсеровский лагерь[59]; после событий 3-5 июля — неудачной попытки захвата большевиками власти в столице и начавшихся против «интернационалистов» преследований со стороны Временного правительства[60] — раскол обозначился в тверской губернской организации эсеров[61]. Почти полностью примыкали к левым таганрогская и екатеринбургская организации[62]. На Сибирском краевом съезде Советов в августе 1917 года при обсуждении вопроса об отношении к Временному правительству часть эсеров не согласилась с резолюцией большинства, вышла из ПСР и организовала особую группу, голосовавшую вместе с большевиками. В Иваново-Вознесенске из эсеровской партии официально вышли 30 левых эсеров во главе с будущим комиссаром чапаевской дивизии Д. А. Фурмановым. На Урале из 90 эсеровских организаций 17 перешли к левым полностью, а 33 — раскололись[63]. Доминирующее влияние было у левых во многих украинских городах и на ряде фронтов[64]. Левые получили большинство и на Втором съезде военно-крестьянских Советов Финляндии, возглавив областной Совет крестьянских депутатов армии и флота. А на сентябрьском съезде представителей губернских Советов крестьянских депутатов вожди левых Спиридонова и Натансон повели за собой почти половину делегатов[65].