Николай Коротеев - Искатель. 1967. Выпуск №3

• Название: Искатель. 1967. Выпуск №3
• Автор: Николай Коротеев
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1967

На 1-й стр. обложки — рисунок А. ГУСЕВА к повести Николая Коротеева «Золотая «Слава».

На 2-й стр. обложки — рисунок Н. НЕМУХИНА к рассказу В. Слукина и Е. Карташева «Смех по дороге в Атлантис».

На 3-й стр. обложки — «На краю земли советской». Фото К. КУЛИЧЕНКО.

---

До пулемета оставалось метров тридцать. В гнезде, судя по говору, было четверо. Один приказывал. Чуть приглушенные землей голоса слышались так отчетливо, будто разговаривали над ухом.

Приказ Русских был тише шелеста:

— Оставайся. Ко мне, если стрельба… Ясно?

Сглотнув слюну, Федор кивнул, хотя совсем было неясно, что же задумал младший лейтенант. А тот исчез в кустах, нахлобучив пилотку фашиста.

«Неужели он пойдет прямо в окоп? — Федор даже поежился от этакой мысли. — Как? Как пойдет-то? Неладное что-то… Надо ждать… Если стрельба — только тогда на помощь!»

Четвертый немец — видно, подносчик — налегке вышел из окопа, юркнул в кусты.

«Если Русских пойдет по траншее, то вот-вот напорется на фрица!» Федор вытащил из-за пазухи пистолет, взял в левую руку, потом потрогал висевшую на поясе последнюю гранату, нащупал ножны, взял финку в зубы, отстегнул лимонку. Он был готов к броску.

А кругом стояла предрассветная тишь. Даже ветер затаил дыхание.

Говорит, говорит без конца немец в окопе, настырно, что-то втолковывает. С ящиком патронов на плече вышел из кустов еще один подносчик. Дышал тяжело. Спустился в траншею.

«Где же Русских?!» — Федор до хруста сжал зубы. Нельзя, слишком громко. По забывчивости шевельнул губами. Порезался о нож. Теплая струйка крови скользнула по подбородку. И слюны во рту полно.

Немец в окопе замолчал.

«Да где же Русских?» — Федору показалось, что он больше не выдержит напряжения, ринется вперед, кинет гранату…

— Ы-ых! — услышал Федор. Услышал удар.

«Там же трое! — Федор сделал шаг вперед, остановился. — Приказ — ко мне, если стрельба… Ясно?»

В окопе еще удар. Стоп.

Кто-то выскочил на бруствер. Но его тут же сдернули вниз, лязг. Сдавленный голос. Глухая возня, короткая, яростная. Еще удар.

Федор сделал еще шаг вперед, откинул ветку.

Из траншеи, таща за собой пулемет, выбежал Русских, махнул рукой — мол, за мной — и побежал, почти не скрываясь, по полю. Федор выскочил из кустов, тоже махнул рукой — к своим, мол, — быстро побежал, косясь через плечо: поняли ли разведчики, что им надо делать?

Поняли, бегут, тоже спешат к своим траншеям. Так же, лишь пригнувшись, почти не скрываясь. Скатились в окоп.

Дома!

Кто-то хлопнул Федора по плечу:

— Ну, братва!

Его тискали, подталкивали шутливо и радостно кулаками под бока.

Потом они отправились на командный пункт. Все это? — после броска через луг — будто в тумане. Ноги отяжелели и едва волочатся.

Дошли вроде. Дошли…

Младший лейтенант Русских доложил начальнику полковой разведки капитану Терехину о выполнении задания. Официальная часть недолга. Но затягивается.

Капитан на чем свет разносит младшего лейтенанта: почему тот один полез в пулеметное гнездо?!

Федор подумал устало:

«А как могло быть иначе? Никак не могло быть иначе. Иначе, пойди они вдвоем, немцы сразу догадались бы — дело неладно. Близко не подпустили бы…»

Тягучие от усталости мысли Федора вдруг отлетают.

Вражеский передний край взбесился. Автоматы, пулеметы пошли в ход. Мины рвутся. Заухали артиллерийские разрывы. Опомнились! Поздно, совсем поздно.

Вот под этот-то аккомпанемент и продолжал Терехин распекать младшего лейтенанта. Только заметил Федор, что стоит капитану отвести глаза от Русских, как искрится в них настоящая радость и гордость. Федор достаточно пригляделся за год к капитану: не со зла Терехин ругается. Просто надо, для порядка, чтоб не слишком рисковали разведчики головой.

Но все это словно сквозь туман. Слишком много душевных и физических сил отняли последние часы пребывания на той стороне, за линией фронта. Знакомое и каждый раз заново переживаемое состояние душевной разрядки.

Когда вернулись в свою землянку, Федор даже поесть толком не мог, так хотелось спать.

* * *

— Пчела километров за пять от улья уходит, — негромко, будто для себя, говорил Кузьма Королев. Фуражка его блестит лакированным козырьком, как будто ее только сняли с витрины универмага. — Но ни разу я не видел, чтоб заблудилась. Вовремя, как по расписанию, возвращается в улей.

Они с Федором лежали на траве неподалеку от землянки. Перед ними по цветку клевера ползала пчела. Крылышки ее поблескивали на солнце. Вдруг исчезли, превратившись в два гудящих облачка. Пчела медленно, осторожно, будто разведчик на лесной тропе, взлетела, прицеливаясь к другому цветку.

— Вот ведь как, Федор, — продолжал Королев. — В точное время возвращаются. Будто у них часы на лапке привязаны.

Пышноусый красивый Кузьма, вернувшись после опасного рейда, всегда предается воспоминаниям о пчелах. До сих пор Федор думал, что пасечниками бывают лишь старые-престарые деды, — кряхтящие, охающие, потирающие спину и в свободное время рассказывающие сказки пришедшим в гости пионерам. Такое у него сложилось впечатление по радиопередачам, которые он когда-то слушал в Магнитогорске. Да и по тому еще, что в сибирском селе пасечником был старик и в деревне на Смоленщине, куда они с матерью приехали отдыхать к ее родным, пасечником тоже был дед.

Но все равно странно, что Кузьма Королев — пасечник. Этакий мужчина в тридцать лет — и пасечник. С чего бы это ему «лепить горбатого», как говорили мальчишки-сверстники на Магнитке. Правда, эти мальчишки-сорвиголовы появились на улицах Магнитки намного позже, чем отец Федора приехал туда с семьей. А приехали они туда, когда ничего не было у подножья заметенной снегом горы, ничего, кроме железнодорожного вагона. К вагону была прибита фанерка с надписью «Магнитогорск».

Вагон и фанерку с надписью Федор хорошо помнил. Отец упросил начальника станции присмотреть за мальчонкой, за «шкетом», как его называли строители, пока не сбили барака под жилье. Завод, город и Федор росли вместе. Первая домна, первая улица, а у Федора первый класс. Летом рыбалка на быстрой и богатой реке Урал. В ней погиб Чапай.

— Тишина в саду вот такая, словно сейчас, — продолжал говорить Кузьма, но мысли его далеки и от пчел и от тишины. Главное для него другое — заставить Федора прислушаться к тишине. Заставить его подумать о том, что, кроме войны, есть мир. Иначе — сердцем чувствует это Королев — зачерствеет душа у парня, ожесточится и померкнет для него красота и прелесть неба, солнца и цветущего наряда земли. Ох, как не хотелось Королеву, чтобы это случилось с Федором!

Федору хотелось возразить: какая же сейчас тишина? Целую ночь погудывали по-тихому грузовики, где-то танки урчали. Затаилось только все сейчас. Слушать тишину — это разрядка для Кузьмы Королева.

А вот в воспоминаниях Федора тишины нет. Он не любит воспоминаний. Хотя бы потому, что на вид ему восемнадцать полных, а по-настоящему — едва шестнадцать, и не обмани он младшего лейтенанта, не бывать бы ему в разведке и вообще на фронте. Отправили бы, как маленького, в тыл. И дело с концом.

«А что бы я в той тыляге делал? — спрашивает в таких случаях Федор. — Мне этот тыл вот где!» — хлопает Федор себя по загривку. Но размышления об этом наталкивают на воспоминания. А лучше не вспоминать.

Королев толкнул в бок:

— Слышишь, Федор?

— Слышу.

— Я говорю — война кругом, а пчелы все равно мед собирают. Только куда же они его носят? Нет ульев. В деревне печных труб и то не осталось. Какие там ульи! Одичают пчелы. Когда они дичают…

* * *

Но Федор не слышал Кузьму, взглянул на часы: девятый. Чего его так рано сегодня подняло? Они вторые сутки на отдыхе. Едва отоспались за неделю разведки. Собственно, сегодня и начнется отдых. Русских выйдет из землянки и крикнет: «Федор!» Но он позовет его не раньше, чем приблизится к нему шагов на пять. Он всегда так делает, когда на отдыхе у них начинаются тренировки по самбо до седьмого пота. С такой схватки и началось их знакомство, когда Федор по поручению штаба партизанского отряда переправил раненых и ему по малолетству было приказано остаться и ехать в тыл. Но он пошел к разведчикам. Сказал, что из партизанского отряда, хорошо знает эти места и дальше — на запад.

— На запад? — переспросил младший лейтенант.

— Да. На запад.

Русских отложил ложку — разведчики обедали в саду, у сарая.

Дома на усадьбе не осталось.

— Слышите, ребята? — сказал младший лейтенант. — Он знает эти места и дальше — на запад.

— Это хорошо, — подтвердил старший сержант с пышными усами.

Он был представителен и красив.

«Ему бы быть лейтенантом, а этот сухонький да чернявый злой, наверное», — подумал тогда Федор.

— Знает, чем купить, — пробасил старший сержант. — Парень не промах.

Русских спросил:

— Сколько ж раз ты вокруг солнца облетел?

— Летчик я, что ли… — спетушил голос у Федора.