Иван Гребенюк - На далеких рубежах

• Название: На далеких рубежах
• Автор: Иван Гребенюк
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Возьмитесь, Иван Васильевич, да покрепче. Для таких, как он, можно не пожалеть ни времени, ни усилий. Отличным летчиком станет. Правда, майор Дроздов тоже ему не спускает... Но вы подбавьте со своей стороны. Повторяю, летчик он стоящий.

"Победа" нырнула под открытый шлагбаум и завернула вправо, к коттеджам. Семен Петрович приехал домой. Выходя из машины, он любовно взглянул на свою рощу:

-- Вон какую роскошь я вырастил! Приходите, Иван Васильевич, вечерком, посидим на веранде, поболтаем.

-- Хорошо, Семен Петрович, приду обязательно.

За палисадником, между деревьями, майор заметил свою вчерашнюю спутницу. Она была в шароварах из синей бумажной ткани и в такой же синей коротенькой блузке. Девушка расчищала заступом оросительные канавки. В своем простом рабочем одеянии, с платком на голове, она выглядела милой, приветливой хозяйкой.

-- Здравствуйте, Лиля! -- окликнул Поддубный.

-- Здравствуйте, Иван Васильевич, -- ответила девушка выпрямляясь.

-- Сразу за работу? А как здоровье матери?

-- Ничего, спасибо. Как будто лучше стало. Побуду еще несколько дней и поеду в институт. Экзамены ведь у меня.

-- И когда возвратитесь?

-- Да теперь уже на летние каникулы приеду.

Семен Петрович остановился на крыльце, прислушиваясь к разговору. Поддубный невольно почувствовал какую-то неловкость.

-- Да, роща у вас прекрасная, -- сказал он, думая совсем не об этом.

А думал он о Лиле: хорошая у полковника дочь.

-- Ну, не буду отрывать вас от работы. Всего хорошего!

Поддубный простился и свернул к штабу, где нужно было устроить свои дела -- стать на продовольственное, финансовое и вещевое довольствие. Возле штаба он столкнулся с Максимом Гречкой, который, очевидно, специально поджидал его.

-- Говорили про меня с полковником? Еще не послали документы на демобилизацию? -- спросил он взволнованно.

-- Не послали, Максим, не волнуйтесь. Будете у меня техником.

-- Значит, можно так и написать моей Присе? -- обрадовался Гречка.

-- Так и напишите.

-- Большое вам спасибо, товарищ майор! Вот повезло мне!.. Это встреча так встреча! -- в который уже раз воскликнул техник.

Домой Поддубный возвратился вечером. Максим Гречка дописывал письмо жене. Прочитав для себя написанное, он довольно усмехнулся и снова принялся за письмо, изредка читая вслух отдельные места.

"Так вот, Прися, отдыхай с Петрусем спокойно. Майор Поддубный берут меня к себе в экипаж. На демобилизацию документов не посылали и не пошлют".

-- Не "берут", а "берет", -- поправил майор.

-- Э, нет! -- возразил Гречка. -- Может, по правописанию и правильно будет "берет", но для вас такое слово не подходит...

-- Ну ладно, Гречка, -- махнул рукой майор. Собственно говоря, его меньше всего интересовало сейчас письмо друга. Мысли его были там, возле коттеджа полковника. Лиля... Вчера она ему просто понравилась, а сегодня... Сегодня показалась необыкновенно привлекательной, милой, обаятельной... Неужели это любовь? Так внезапно? Нет, нет, это просто мимолетное увлечение. Но почему мимолетное? Разве не так же, с первого взгляда, полюбил он Римму? Полюбил искренне и глубоко... Он тяжело вздохнул... Не его вина, что пути из разошлись...

Подобно кадрам из кинофильма, перед мысленным взором майора промелькнули московские встречи.

...Зал консерватории. Концерт. Рядом сидит молодая, черноволосая девушка. Из ее разговора с подругами Поддубный узнает, что соседка по креслу -- студентка этой консерватории, будущая певица. Невзначай заговорили о незнакомом пианисте. Девушка охотно рассказала о нем все, что знала. Так они -- слушатель военной академии и студентка консерватории -- познакомились.

Во время антракта вместе вышли в фойе. Разговор вертелся вокруг выдающихся музыкантов и столичных театральных новостей. Потом снова слушали музыку, делясь впечатлениями. Поддубному сразу понравилась его новая знакомая.

На улице лил дождь. Офицер взял такси, и Римма позволила отвезти себя домой. Она жила недалеко -- на Тверском бульваре. Офицер проводил ее до подъезда, прощаясь, крепко пожал руку. Студентка пригласила его на следующий концерт. Он согласился. После этого они начали встречаться то на концертах, то в театрах, то в кино. Так продолжалось около года. Они признались друг другу в любви. Казалось, все было решено. Кончат учиться -- поженятся.

Но, узнав, что летчика посылают куда-то далеко на север, Римма всполошилась:

-- Разве для того я училась в консерватории, чтобы забраться куда-то в глушь, потерять лучшие годы, зарыть свой талант? Я хочу остаться здесь, в Москве.

-- Я сам, Римма, люблю Москву, но...

Тоном, не допускающим возражения, Римма прервала его:

-- Никаких "но"! -- сказала она властно. -- В глушь я не поеду. Слышишь?

-- Какая же это глушь? Областной центр. Там есть драмтеатр, филармония, Дом культуры. Ты получишь возможность работать, развивать свои вокальные способности. Меня посылают из академии в крупный промышленный и культурный центр.

-- Для воробья и лужа море!

-- К чему взаимные обиды, Римма?

-- Для тебя это крупный центр, а для меня -- провинция! -- она презрительно фыркнула и цинично добавила: -- Если хочешь, чтобы твоя жена была актрисой, оставайся в Москве. Ты мог бы найти влиятельного генерала, который помог бы тебе. Ведь сумела же я найти выдающегося музыканта...

При этом она каким-то не свойственным ей жестом дернула плечиком и многозначительно подмигнула:

-- Вот так.

-- Не узнаю тебя, Римма.

Она заглянула ему в глаза:

-- Это я, твоя Римма. Разве ты не видишь, ну?

-- За протекцией к генералу я не пойду!

Римма вспыхнула:

-- Дурак! С таким образованием, с такими заслугами, как у тебя, -прямой путь в генералы. Но для этого нужна протекция... И отнюдь незачем для этого летать, рисковать жизнью. Ты закончил академию...

Пол закачался под ногами у Поддубного, будто он находился в кабине самолета.

-- Значит... дурак... говоришь?

В сердцах ему захотелось бросить ей в лицо что-то жгучее, оскорбительное, обозвать ее тем словом, которое она заслужила, но усилием воли он сдержал свой гнев. Только проговорил с горечью:

-- Прощай, Римма, как жестоко я ошибся.

Притворив за собой дверь, он вышел на улицу, остановил такси, заехал к себе на квартиру за вещами и отправился на вокзал, хотя в его распоряжении был еще целый месяц отпуска.

Полгода отгонял он всякую мысль о Римме, даже не писал ей ни разу, но рана не заживала. Как там она? Может, передумала и тяжело раскаивается? Долгими полярными ночами -- казалось, конца им нет -- он, возвращаясь с аэродрома, склонялся над радиоприемником, прислушивался к шумам в эфире с тайной надеждой услышать хоть ее голос. Много концертов передавали из Москвы. Много певиц выступало перед микрофоном, а голоса Риммы он не услышал.

-- Может быть, заболела, а может, что-то случилось?

В первые дни разлуки он чувствовал даже удовлетворение, что так просто и своевременно развязался узел, который не успел затянуть петлей... Но чем дальше, тем чаще минуты трезвого умиротворения сменялись непостижимым чувством, в котором сливались и раздражение, и отчаяние, и сожаление.

Бывало, летчик укорял себя за столь жестокое решение. Прав ли он был, одним махом порвав нити, связывавшие его с Риммой? Можно было ведь попытаться переубедить ее... Она молода, могла ошибиться...

И он не совладел с собой: написал ей письмо. В ответ пришла короткая записка:

"Вышла замуж. Римма".

Так он и остался одиноким до сих пор.

Поэтому тогда так грустно наблюдал он с борта теплохода за толпой провожающих, смутно завидуя тем, кого провожали, Ему казалось, что после Риммы он никогда не сможет полюбить.

И вот встреча с Лилей. Девушка запала ему в душу, растревожила навсегда угасшие, как ему казалось, чувства. Дочь летчика -- она не скажет "не летай", она поедет вслед за тобой хоть на край света, и не нужны ей генеральские погоны...

С мыслями о девушке вышел Поддубный во двор. В вечерней тишине неподалеку от солдатской казармы кто-то наигрывал на гармонике. Долетали веселые голоса. Низкорослый ишак тащил по улице двухколесный возок, нагруженный саксаулом. За ним шел солдат со сбитой на затылок панамой, насвистывая какой-то мотив. На берегу реки ишак остановился.

-- А ну, чего задумался! -- замахнулся на него солдат.

Ишак и возок скрылись с глаз и выползли уже на противоположном берегу.

-- Давай, давай! -- покрикивал солдат, подталкивая возок плечом.

Ишак карабкался вверх изо всех сил, упираясь мордой в землю. Осилив крутой берег, он бодро затрусил к кухне -- приземистой постройке с двумя высокими закопченными трубами.

Поддубный свернул к командирскому коттеджу.

Полковник Слива сидел за круглым столиком во дворе возле веранды, просматривая свежие газеты. В шелковой пижаме, с трубкой в зубах, он напоминал дачника, да и сам коттедж напоминал дачу. От политых деревьев веяло прохладой и терпким запахом листвы. Над столом, переброшенная через ветку, свисала электрическая лампочка, освещавшая седую голову полковника.