Джеймс Бейкер - Инжектором втиснутые сны

• Название: Инжектором втиснутые сны
• Автор: Джеймс Бейкер
• Издательство: АСТ, Адаптек
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-040219-8, 5-93827-080-4

«ИНЖЕКТОРОМ ВТИСНУТЫЕ СНЫ» — культовая классика, основанная на истории легендарного продюсера Фила Спектора.

Популярный ди-джей Скотт Кокрейн влюбляется, как мальчишка, в женщину, внешне необычайно похожую на его первую девушку, пропавшую без вести двадцать лет назад.

Бывшая звезда женской рок-группы Stingrays, а ныне жена культового рок-композитора 60-х Денниса Контрелла, прозванного Вагнером поп-музыки, последние двадцать лет живет в особняке со своим мужем в Лос-Анджелесе, отгородившись от всего мира. Их связывают сложные напряженные отношения, в которые оказывается втянут Скотт. Перед ним постепенно раскрываются зловещие тайны чужой семьи, причудливо переплетенные с его собственной судьбой — вплоть до окрашенной трагизмом развязки.

---

— Ты ведь всегда знал, что она здесь, правда? — спросил он в момент, когда я нажал на выключатель.

Лампочки в верхней люстре были розовыми, но их света хватило, чтобы я увидел. О да, я увидел.

— Разве она не точно такая, какой ты ее помнишь?

— Господи Боже мой.

Это была Черил:

И он был прав. Она была точно такой, какой я ее помнил. Ее сладкие губы, такие же красные, как в тот день, когда я последний раз целовал их. Полуприкрытые глаза с густыми ресницами, словно она пребывала в блаженстве. Казалось, вот-вот они распахнутся, эти чудесные голубые глаза, и встретятся с моим взглядом. Ее нежная шея, мягкая, как в тот день, когда мы последний раз ласкали друг друга, и в тот раз я целовал ее от шеи вниз, к ее высоким, восхитительным, безупречным грудям. Ее тонкая талия, ее бедра, как у Ким Новак, мерцают в свете ламп. А на лобке ее блестящие густые каштановые волосы навеки были залиты твердым прозрачным полиуретановым пластиком, в который она была полностью заключена — и лишь здесь, ниже лобковых волос, она не была ангельски прекрасна; здесь время не остановилось.

Я отшатнулся, увидев свежую кровь, блестевшую у входа во влагалище. Как такое могло быть? Как могло существовать отверстие, не приводя к разложению тела? Потом я разглядел, в чем дело. Никакого отверстия не было. Между ее ногами, вплотную к залитым пластиком гениталиям, он соорудил влагалище из постного сырого мяса. Разлохмаченный мясной край был смазан прозрачным увлажняющим гелем и испещрен перламутровыми полосками спермы. Под ее ягодицы была подложена прозрачная пластиковая простыня, чтобы защитить покрывало с кактусами от потеков крови.

Не знаю, как долго я стоял там. Мне казалось, я брежу или галлюцинирую, или просто сошел с ума. Постепенно до меня стало доходить, что он говорит что-то:

— …потому что она была так прекрасна. И в тот же миг, как я ее увидел, я понял, что другой такой никогда не будет. И что значила бы для меня жизнь без нее, навсегда без нее? Мой Ангел.

У меня возник жуткий порыв — защитить ее. Я хотел прикрыть ее чем-нибудь, словно она только что умерла или вообще спит. Или смыть кровь, или хоть что-нибудь! Что угодно. Дождь ударил в ее лицо, по щеке поползли капли. Ее каштановые волосы под пластиком были взлохмачены, стояли вокруг головы дыбом, хотя отраженный свет делал их похожими на нимб.

— Как ты мог это сделать? — наконец выдавил я.

Он заулыбался:

— Как я мог не сделать этого?

Под нами перекосились доски пола, а он подошел к ней, поднял несгибающееся тело, натянул рукава плаща на ее руки. Я не мог шелохнуться.

— Удивительно, что ты не узнал ее голос на кассете, — сказал он, суетливо застегивая на ней плащ. — Хотя качество на ней было никакое. Оригинал записан на восьми дорожках. Единственная запись ее голоса, которая у меня осталась. Уверен, ты узнал бы ее, если б прослушал запись целиком. Ближе к концу она смеялась. Это все была игра. На самом деле я не причинял ей никакой боли. Как я мог бы хоть в чем-то обидеть моего Ангела?

Фундамент накренился. Я вцепился в дверной косяк, чтобы удержаться от падения; он ухватился за кровать. В гардеробной с полок посыпались флакончики, воздух заполнился сладким тропическим запахом духов.

— Ого как, Скотти, — беспечно сказал он. — Похоже, от этого места вот-вот ничего не останется.

Он натянул красные сапожки Черил на ее негнущиеся ножки и поднял ее вертикально. При этом мясо соскользнуло вниз и шмякнулось на пол.

Это несколько расстроило его:

— Я понимаю, о чем ты думаешь, Скотти. Мне тоже это мясо не нравится, правда-правда. Такой дешевый суррогат. Почти святотатство, серьезно. Но что еще я мог сделать? Я изо всех сил старался оставить вход внутрь. Всю голову сломал, но этот орешек оказался мне просто не по зубам. В конце концов, у меня совсем не осталось времени. Она уже начинала разлагаться. — Он изобразил на лице самурайскую стойкость. — Мне ужасно не нравится мясо. А что бы ты сделал?

Снизу ударила чудовищная волна, и здание еще сильнее накренилось. Я устоял на ногах; он тоже. Когда волна схлынула, он потащил Черил к двери.

— Забавно, Скотти, — сообщил он. — У меня с самого начала было какое-то необычное ощущение насчет тебя. Я всегда чувствовал, что нас связывает нечто большее, чем взаимная любовь к рок-н-роллу. — Он рассмеялся. — Но, клянусь, до сегодняшнего дня я и понятия не имел, что именно.

Меня швырнуло обратно в реальность. Он прочел статью. Шар.

Пол опасно накренился, комод съехал в море. Я все еще держался за косяк, преграждая ему путь:

— Где Шар?

Вопрос он проигнорировал:

— Знаешь, а ведь Черил рассказывала мне о тебе, — мягко сообщил он. — Хотя, конечно же, я не знал, что это ты. Ее бывший парень. Который бросил ее, узнав, что она забеременела. Как же она ненавидела тебя, мальчик. Я хотел, чтобы она оставила ребенка, вот как я любил ее. Но она сказала — нет, это его ребенок, не хочу. Так что сыночка твоего из нее высосали.

Я оттолкнул его назад, к стене. Черил оказалась между нами, воняя сладкими духами. Я потерял голову:

— Где Шарлен?

Он ухмыльнулся:

— Правда, не знаю. Попробуй в помойке посмотреть. Ой, нет, подожди минутку. Сегодня как раз мусор вывозили.

— Ты, выблядок убогий! Если ты причинил ей боль…

— И что, если я причинил боль ей? — саркастически переспросил он. — Она только для этого и годится. Ей так нравится. А что, ты до сих пор так и не заметил?

Я ударил его по лицу. Еще и еще раз. В известном смысле я обезумел, это было за все те разы, когда я хотел дать ему по морде, но не дал. В конце концов, я, наверное, убил бы его, если б здание не накренилось снова; на сей раз в море улетел туалетный столик. Деннис и я грохнулись на пол, опрокинув и Черил. Я придавил его к полу, а он продолжал держаться за нее.

— Где Шар?

— Не скажу. Пошла она на хер. Говно собачье. И я это говно уже оттер.

— Где она? — я вдавил дуло револьвера ему под подбородок. Похоже, его это ничуть не впечатлило.

— Как-то раз она заявилась сюда. — Его губа кровоточила. — Она прервала нас. Да, конечно, я взбесился, но эта блядь сама виновата, что потеряла нашего ребенка. Потом она пошла и все рассказала Бобби. — Он осклабился. — Она прекрасно знала, что будет, если она еще хоть раз осмелится заговорить.

— Где она?! — я навел револьвер на восхитительное лицо Черил, впервые заметив кровь в ее волосах.

Его тон резко изменился:

— Нет, — спокойно сказал он. — Не сделаешь. Не сможешь.

Я взвел курок:

— Для меня это всего лишь трупак двадцатилетней свежести.

— Но это же Черил…

Мой палец лег на спуск:

— Вот и посмотришь, как ее отмершие мозги разлетятся…

— Нет! — взвыл он, притягивая Черил ближе. — Она наверху, в своей спальне. Забирай ее, мне на нее насрать. Она пустое место, она вообще никогда не существовала. — Он прижал Черил к себе и всхлипнул. — Только умоляю, не трогай моего Ангела. Моего маленького прелестного Ангела. Господи, я так люблю ее!

Я вскочил и бросился за дверь, оставив его в спальне с Ангелом на руках. Когда я выбегал на лестницу, пол снова качнулся, а он крикнул мне:

— Все равно ты опоздал, Скотти. Эта сучка уже спела в последний раз «Twist and Shout».[473]

Я не понял, что он имеет в виду.

Он засмеялся:

— Отныне и впредь она будет только рот открывать под старые хиты «Stingrays». Просто не жди больше шуточек между песнями.

Боже мой. Твою мать. Как собак.

Я бросился вниз по лестнице.

Я вбежал в дом через музыкальную комнату, с кольтом в руке. Усилители были включены, из динамиков доносилось потрескивание; я рванул дальше по розовому лохматому ковру. Пробежал через красный бархатный коридор; дом начинал скрипеть.

В холле на полу валялся последний номер «Роллинг Стоун», разорванный пополам, на последней странице — отпечаток грязного башмака. Там было снятое телеобъективом фото гаража, который я только что покинул, с крупной подписью «Гробница Ангела?».

Запирающаяся решетка на верху лестницы была открыта. Я поднялся наверх по грязным следам, отпечатавшимся на покрытых ковром ступенях; люстра в холле резко качнулась. Я прошел через открытую решетку и увидел яркий свет в комнате Шарлен. На миг он ослепил меня. Я прикрыл рукой глаза и разглядел Шарлен, лежащую на кровати.

Похоже было, что она в обмороке, но с внутренней стороны ее локтя виднелось пятно крови. Ее поза была почти сладострастной, волосы разметались по шелковой подушке, голубой шелковый халат был распахнут, обнажая груди.

Голова на подушке была запрокинута, рот широко раскрыт, яркая лампа была развернута так, чтобы светить ей в горло. Изо рта торчала сверкающая металлическая рукоятка длинного стального скальпеля.

Забыв обо всем, я кинулся к ней, и прятавшийся за дверью Большой Уилли набросился на меня сзади. Он выкручивал мне руку, пока я не выронил револьвер, и уже пригнул меня к полу, где мне и настал бы конец, когда я в отчаянном приливе животной силы отшвырнул его. До сих пор не понимаю, как мне это удалось. Все равно что сверчку оттолкнуть «кадиллак». Он влетел башкой в экран телевизора, и клип «Cars» оборвался с неприятным хлопком.