Павел Гейцман - Смертоносный груз «Гильдеборг»

• Название: Смертоносный груз «Гильдеборг»
• Автор: Павел Гейцман
• Издательство: Днепркнига
• Жанр: Боевик
• Год: 1996

Ганс Краус с трудом устраивается на судно «Гильдеборг», которое отправляется в, казалось бы, обычный рейс. Оставшись в живых после гибели всей команды, преследуемый по пятам теми, кто желает сохранить тайну исчезновения груза «Гильдеборга», Ганс стремится вернуться домой.

---

Но ночь прошла, а шоссе было все еще таким же пустым, как и вчера. Я очутился вне действительности и вне вселенной. Только отдаленные перископы жирафов напоминали, что я иду через самый большой зоологический сад в мире. Может быть, именно эта оторванность и одиночество воспрепятствовали тому, что я сразу же, с самого начала, не поддался панике. Я был брошен в пустоту, и чувство опасности перестало иметь значение. Хотя оно существовало как результат прошлого опыта, но ему не подчинялись защитные центры. Во мне не было страха. Я шел и наблюдал сам за собой, за тем, как я шагаю в самой абсурднейшей ситуации, какую только человек может себе представить. Я очутился в незнакомой части света, на незнакомой дороге, с голыми руками и не имел малейшего представления, что будет дальше. В сущности, от этого можно было сойти с ума.

Одиночество, в котором я очутился, как ни странно, было одиночеством не внутренним, а внешним. В округе не менее сотни километров, очевидно, не было ни одного человека. Однако внутри меня шумела целая толпа. Я слышал голоса капитана Фаррины, Гута и Гледис. Снова я перебирал в памяти мгновения в посольстве. Когда нас сфотографировали и для чего? Возможно, это обычная практика, и каждый посетитель должен оставить оттиск своего лица? Или им было с самого начала ясно, кто мы и что они с нами должны сделать?

Но потом я подумал, что не должен считать вещи кажущиеся уже доказанными. Что, если мы были сфотографированы только потому, что посетили посольство и это привлекло внимание местного правительства? Во всем мире контрразведчики тщательно следят за посетителями посольств. После смерти Гута они начали обдумывать, куда я мог исчезнуть. Шли по прямой дороге, как и я, и она их привела к цели. Иначе и быть не могло. И теперь так же выйдут на меня — это логика робота, вычислительной машины. А у меня нет возможности действовать иначе, чем сейчас. Это обстоятельство вызывало тревогу, но и оно не слишком меня задевало. Солнце, безжалостно сжигающее лицо, было более реальным.

Этап!

Шоссе, прорезающее плоскогорье, образовывало границу. Я с изумлением уяснил себе это обстоятельство и остановился. Впервые я видел эту границу совершенно отчетливо. Вот оно, это мгновение, в которое что-то меняется. Новый рубеж в моей жизни. Я знаю, что было на этой стороне, но не имею даже и представления, что будет на другой. Что произойдет, когда я перейду границу, когда? пройду по этой дороге до конца? Пока я двигаюсь где-то посредине — между прошлым и будущим. И не принадлежу ни тому, ни другому.

Однако сколько времени это может длиться? Эта мысль вернула меня к действительности: дело идет обо мне, о моей жизни, это не игра. Она стерла чувство непричастности. Вдали появилась красная туча. Облако пыли, взвихренное над дорогой. Кто-то приближался, подъезжала незнакомая машина или судьба! Я дождался. Если остановится, то сяду, ничего другого мне не остается. Я поднял руку и пошел ей навстречу по осевой линии.

Седовласый банту, сидящий за рулем семитонного грузовика с прицепом, доверху нагруженного ящиками с пивом, ослепительно улыбнулся и певуче сказал:

— Не хотите ли пить, господин?

Я кивнул, и он подал мне консервную банку из ящика под сиденьем.

— Можете подбросить меня до Умтали?

Не знаю, кто из нас был больше удивлен, он или я. Он оскалил белоснежные зубы и, не говоря ни слова, открыл дверцу. Я упал на раскаленное сиденье и жадно лил в себя содержимое баварской пивной консервной банки. Наихудшее и наитеплейшее пиво, какое я когда-либо пил. Мгновенно у меня на лбу выступил пот, а рубашка приклеилась к спине.

Грузовик тяжело вздохнул и тронулся. Я ехал навстречу неизвестному будущему. Шофер дружески взглянул на меня и начал петь. Он ни о чем не спрашивал, даже не пытался завязать разговор. Только теперь я понял, как я устал. Совсем нелегко идти пешком по африканскому шоссе.

Машина громыхала на восьмидесятикилометровой скорости к югу, и местность начала меняться. Становилась не такой однообразной и более зеленой. Минутами я замечал вдалеке стада зверей, но глаза в этой жаре закрывались, голова падала на грудь. Где я буду через неделю, где буду через год? Может быть, в земле. Благодарю бога, что я не знаю своей судьбы. Пиво ударило в голову, и все стало безразлично. Собственно, смерти я не боюсь, каждый дойдет до конца пути. Лучше раньше, чем позже, — так чего бояться. Конечно, лучше бы не слишком рано, не сейчас.

Когда я снова опомнился, жара в кабине была невыносимой. Не меньше пятидесяти градусов. Время приближалось к полудню.

— Вы отдохнули, господин? — спросил хрипловатым голосом банту. — Через часок будем в Умтали. Вы нездешний?

Я кивнул.

— Я сразу это понял, — сказал он со смехом. — От мистера Гофмана?

Я с интересом посмотрел на него. Он быстро все схватывал. Я был тут достаточно долго, чтобы знать: белый не влезет в машину к черному, здесь так не делается.

Банту снова мне улыбнулся, на мгновение снял руки с рулевого колеса и поднял их над головою, показывая, что сдается.

— У мистера Гофмана служит весь мир.

Человеку некуда бежать, негде спрятаться — все написано у него на лбу.

— Вы знаете отель Гуцци в Умтали? — спросил я.

Он с усердием кивнул.

— Расположен сразу же на окраине города, мы поедем около него.

— Там я выйду! — сказал я и всунул в карман рубашки пятидолларовую банкноту.

— Как прикажете, господин. Довезу вас прямо до отеля. Это приличное предприятие, очень шикарное, вам понравится.

Деньги открыли путь к сердцу. Он подал мне еще одну консервную банку с пивом, но я не стал ее открывать. От пива только понапрасну потеешь, чай лучше. Я уже научился его пить. Потерплю до Гуцци, а там напьюсь. Если это благополучно кончится, если нас не остановит военный патруль или полицейская машина. Лучше бы я шел пешком или подождал машину с белым шофером. Я все еще веду себя необдуманно. Этот добряк остановит машину перед самым бюро обслуживания мотеля, и мгновенно я привлеку к себе внимание.

— Откуда едете? — спросил я.

— Из Солсбери, господин. Два раза в неделю вожу пиво.

— Партизан не боитесь?

— Нет, господин, тут нет никаких партизан. Мистер Гофман не пустит их в страну, может быть, где-нибудь на границах…

Он улыбнулся. Он мог охотно говорить о чем угодно: расхваливать правительство Смита, проклинать Патриотический фронт — все, что угодно. От него я ничего не добьюсь. У него хорошее место, и он достаточно умен, чтобы дорожить им. Я не обратил внимания на фирму, в которой он служит, но это неважно. У меня достаточно своих забот.

— Умтали, господин, — сказал банту и кивнул на серое облако, висящее вдалеке над горизонтом.

Я потянулся. Дым фабрик. Местность изменилась, мы проезжали через плантации и цитрусовые рощи. Город тонул в садах, но промышленность всюду оставляла нестираемые следы. Она уже овладела и Африкой.

— Мотель расположен в двухстах метрах от главного шоссе, но я не смогу вас завезти прямо к нему: дорога узкая, трудно будет разворачиваться.

— Неважно, я пройду этот участок пешком, — сказал я с облегчением. Никто не должен знать, как я приехал.

Среди зарослей брахистеций и акаций я увидел белые сверкающие бунгало. Узкая асфальтированная дорожка вела меж кустов к главному шоссе. Тормоза застонали. Я выпрыгнул из машины и поднял руку в знак приветствия: "Всего хорошего, парень…" Потом я остался один. Жара, тишина и пустота. Только дым из фабричных труб закрывал ясный небосвод над этим очаровательным городом с виллами и садами. Мне пришло в голову, что мотель Гуцци чем-то похож на отель в Претории. Хотя он и не лежал у реки, но тоже состоял из самостоятельных бунгало, расположенных под деревьями вокруг одноэтажного здания ресторана. Впрочем, был здесь и бассейн с прозрачной зеленоватой водой.

За стойкой бара с интересом рассматривала иллюстрированный журнал полуголая черная дама. Золотые цепи вокруг шеи и юбочка из цветной соломы. По-видимому, туристский аттракцион Гуцци. Когда я вошел, она закрыла журнал и удивленно посмотрела на меня. Потом с белозубой улыбкой пошла навстречу. Большие конусообразные груди покачивались на каждом шагу, а цепи тоненько звенели. Как будто она только что выбежала из саванны или джунглей.

Я начал смеяться громко и неудержимо. Видимо, я сошел с ума. Хозяйка сеньора Гуцци! Она смеялась вместе со мною, а потом на правильном английском сказала:

— Будете обедать, господин?

Я присел к ближайшему столу. Два часа пополудни, а ресторан совершенно пуст. Дама направилась к пестрой коралловой портьере.

— Минуточку! Прежде всего позовите мне шефа… мисс!

— Как вам будет угодно, господин. — И она исчезла.

Из-за коралловой портьеры вышел вразвалку лысый толстяк в белых полотняных шортах и в клетчатой рубашке, с огромной сигарой, зажатой между пальцев.