Филип Янси - Что удивительного в благодати?

• Название: Что удивительного в благодати?
• Автор: Филип Янси
• Издательство: Триада
• Жанр: Религия
• Год: 2007
• ISBN: ISBN 5–86181–326–4

Филип Янси пишет для журнала «Христианство сегодня». Он автор одиннадцати книг, в числе которых «Библия, которую читал Иисус», «Иисус, Которого я не знал», «Что удивительного в благодати?», «Много шума из–за церкви», «Ты дивно устроил внутренности мои», «По образу Его». Его отличает честный и вдумчивый взгляд на мир, церковь, жизнь христианина. Он не боится называть вещи своими именами и поднимать вопросы, которых принято избегать.

Эта книга шокирует. О чем она? О благодати, грехе, прощении. О тех вопросах, которые не может не задавать себе верующий человек. В христианстве много говорят о спасении, но часто замалчивают благодать. Это и не мудрено: мы живем в безблагодатном мире, в котором помнить о благодати каждый день противоестественно для современного человека. Автор проводит нас через все парадоксы и алогичности благодати и показывает: только приняв Божью благодать можно по–настоящему стать человеком.

---

У благодати столько форм и проявлений, что я теряюсь в попытках дать ей определение. И все же я готов предложить некое определение благодати, отражающее наши отношения с Богом. Благодать подразумевает, что не в наших силах заставить Бога любить нас больше–никакая духовная гимнастика и самоотречение, никакие знания, приобретенные в богословских колледжах и семинариях, никакие подвиги во имя правого дела тут не помогут. А еще благодать означает, что не в наших силах заставить Бога любить нас меньше — ни расизм, ни гордыня, ни порнография, ни блуд, ни убийство не отвратят Его. Благодать означает, что Бог уже любит нас настолько сильно, насколько способен любить бесконечный, вечный Бог.

Людям, усомнившимся в Божьей любви и благодати, можно порекомендовать простое средство: загляните в Библию и посмотрите, каким людям благоволит Бог. Иаков, осмелившийся бороться с Богом и имевший на теле неизгладимый след этой битвы, дал имя народу Божьему, называвшемуся с тех пор Израилем. Библия повествует об убийце и прелюбодее, ставшем самым прославленным царем Ветхого Завета, «человеком по сердцу Богу». Церковь возглавил ученик, клятвенно отрекшийся от Иисуса, и вровень с ним встал миссионер, вышедший из рядов злейших гонителей христианства. Я получаю рассылку организации «Международная амнистия», где вижу фотографии мужчин и женщин — избитых, брошенных под копыта скоту, подвергавшихся всевозможным пыткам, от плевков и унижений до электрошока. Я спрашиваю себя: «Какой человек может творить такое с другими людьми?» Потом перечитываю «Деяния» и встречаю там человека, который вполне был способен на такие поступки, пока не превратился в апостола благодати, раба Иисуса Христа, величайшего миссионера христианской эры. Если Бог способен любить таких людей, наверное, Он любит и меня.

Я не в силах смягчить это страшное определение благодати, ибо Библия требует, чтобы оно звучало именно так — безусловно и резко. Господь наш — «Бог всяческой благодати», утверждает апостол Петр. А благодать означает, что я никакими делами не могу добиться от Бога большей любви и никакими делами не могу уменьшить Его любовь ко мне. Следовательно, и я — пусть незаслуженно — приглашен занять свое место на пиру Божьей семьи.

* * *

Инстинкт твердит: сделай что–нибудь, дабы угодить и заслужить одобрение. Благодать, освобождающая нас от этого требования, кажется поразительным парадоксом. Только молитва помогает мне верить в это.

Юджин Питерсон сравнивает двух богословов IV века, двух непримиримых оппонентов — Августина и Пелагия. Пелагий изящен и любезен, убедителен, всем приятен. Августин провел юность в грехах, нажил множество врагов. Однако Августин в своем богословии опирался на Божью благодать и пришел к истине, а Пелагий полагался на усилия человека и пришел к ереси. Августин страстно стремился к Богу. Пелагий методично трудился, чтобы заслужить Его одобрение. Петерсон утверждает: в теории христиане склоняются к Августину, а на практике — к Пелагию. Они исступленно трудятся, чтобы угодить людям и даже Богу.

Каждый год по весне я поддаюсь известному всем болельщикам «мартовскому безумию»: не могу устоять перед искушением и пропустить финальный матч по баскетболу, в котором всего две команды из шестидесяти четырех, вступивших в турнир, борются за чемпионский титул. И всякий раз судьба последнего матча решается в последнюю минуту, когда восемнадцатилетний паренек за секунду до финального свистка выходит бросать штрафной.

Он нервничает, водит мяч, никак не решаясь взять его в руки и сделать бросок. Если он потеряет заветные два очка, быть ему козлом отпущения для всего университета, да что там — для всего штата. Двадцать дет спустя на приеме у психоаналитика он будет вновь и вновь переживать это поражение. Но если забьет — тогда он герой. Его фотографию напечатают на первой странице газеты. Может, когда–нибудь и в губернаторы выберут.

Он подхватывает мяч, но тут команда противника берет перерыв — пусть, дескать, мальчик окончательно разнервничается. Он стоит у кромки поля, товарищи ободряюще хлопают по плечу, но слов не находят: все зависит от него.

Помнится, однажды мне пришлось подойти к телефону как раз в тот момент, когда паренек отважился, наконец, бросить мяч. Его лоб избороздили морщины, он закусил губу, левая нога, слегка отставленная в сторону, тряслась. Двадцать тысяч болельщиков вопили, махали плакатами и шарфами, отвлекая его.

Разговор по телефону занял какое–то время. Когда я вернулся, картина на экране полностью изменилась. Тот же мальчик, сидя на плечах товарищей, резал на сувениры веревку баскетбольной корзины. Беззаботный, счастливый, улыбка не влезает в экран телевизора.

Два кадра — юноша, замерший перед броском, и тот же юноша, празднующий победу — два символа безблагодатного состояния и благодати.

Мир живет вне благодати. В нем все зависит от собственных усилий человека. От того, как я брошу мяч.

Царство Божье ведет нас иным путем, где все зависит не от нас, а от Него. Не нужно ничего добиваться, достаточно следовать за Ним. Он дорогой ценой стяжал для нас победу — приглашение на пир.

Когда я думаю об этих двух мирах, меня тревожит вопрос: какой из них отражает мое духовное состояние?

Часть II. Разорвать замкнутый круг

6. Неразрывная цепь

Дейзи появилась на свет в 1898 году в рабочей чикагской семье. Она была восьмым ребенком, а всего у матери родилось десять. Отец не зарабатывал даже на хлеб, а когда он пристрастился к выпивке, денег в доме и вовсе не стало. Даже сейчас, когда близится ее столетний юбилей, Дейзи вспоминает ту пору с содроганием. Отец был, по ее словам, «злобным пьяницей». Дейзи Пряталась в уголке, рыдая, когда отец избивал младшего брата и сестренку, швыряя их на грязный линолеум. Она ненавидела его всей душой.

Наступил день, когда отец выгнал жену из дому. «Чтоб к полудню духа ее здесь не было», — потребовал он. Все десять детей столпились вокруг матери, цепляясь за нее, молили: «Не уходи». Однако отец не пошел на попятный. И Дейзи, обнимая братьев и сестер в тщетных поисках утешения, смотрела сквозь узкое окошко, как мама идет по дорожке с поникшими плечами, волоча в обеих руках по чемодану, становится все меньше и меньше, исчезает вдали.

Потом кто–то из детей переехал к изгнанной матери, других разобрали родственники. На долю Дейзи выпало остаться с отцом. Она выросла, постоянно ощущая в груди тугой комок горечи и ненависти к тому, кто разорил и уничтожил семью. Всем ее братьям и сестрам пришлось рано бросить школу, устроиться на работу или уйти в армию. Постепенно они разъехались по другим городам, вступили в брак, начали воспитывать собственных детей и постарались расстаться с прошлым. В какой–то момент отец исчез с их горизонта. Никого не волновало, куда он подевался.

Однако много лет спустя отец, ко всеобщему изумлению, появился снова. По его словам, он переродился. Как–то раз, пьяный, замерзший, он забрел в приют Армии Спасения. Желающим получить талончик на обед надо было сперва посетить богослужение. Когда проповедник задал вопрос, кто готов принять Иисуса, отец приличия ради шагнул вперед вместе с таким же бродягами. И — к его собственному удивлению — «молитва грешника» и впрямь была услышана. Бесы в его душе угомонились. Старик протрезвился. Он принялся читать Библию и молиться. Впервые в жизни он почувствовал себя любимым и принятым. Очищенным.

И теперь он разыскал детей и начал просить у каждого из них прощения. Он не оправдывался. Он не мог изменить прошлое. Но он искренне сожалел обо всем — сожалел сильнее, чем дети могли себе представить.

Его сыновья и дочери — сами уже люди средних лет, с семьями и детьми — поначалу выслушивали его признания скептически. Одни сомневались в отцовской искренности и полагали, что он скоро сорвется. Кое–кто подозревал, что он станет вымогать деньги. Однако эти опасения не сбылись. Постепенно старику удалось помириться со всеми — кроме Дейзи.

Много лет назад Дейзи поклялась, что никогда больше словом не обмолвится «с этим человеком». Возвращение отца болезненно потрясло ее. Ворочаясь по ночам без сна, она вспоминала его приступы пьяной ярости. «Он ничего не исправит, просто заявив, что ему, дескать, очень жаль», — твердила Дейзи. Она не хотела встречаться с отцом.

Хотя старик бросил пить, вызванная алкоголем болезнь печени была необратима. Последние пять лет жизни отец–инвалид прожил с другой своей дочерью в том же квартале, что и Дейзи, за восемь домов от нее. Однако Дейзи, верная клятве, ни разу не посетила умирающего, хотя каждый день проходила мимо его дома, спеша в магазин или на автобусную остановку.

Правда, она позволила детям навещать дедушку. Незадолго до смерти при виде маленькой девочки, переступившей порог его дома, старик воскликнул:

— Дейзи! Дейзи! Ты все–таки пришла ко мне! — и прижал малютку к груди. Никто из присутствовавших не решился объяснить, что девочка — не сама Дейзи, а ее дочка Маргарет. Умирающий ошибся, но в его ошибке была благодать.