Александр Титаренко - Антиидеи

• Название: Антиидеи
• Автор: Александр Титаренко
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Философия
• Год: 1984

Доктор философских наук, профессор МГУ А. И. Титаренко — автор многих книг по этике. Настоящая книга посвящена критике некоторых реакционно-этических концепций современной буржуазной идеологии, обосновывающих откровенно антигуманистическое мировосприятие. Этим «антиидеям» автор противопоставляет марксистско-ленинское мировоззрение, отвечает на вопросы, возникающие в нравственных исканиях: о преодолении одиночества, понимании счастья, ценности и цели жизни, риске в моральном выборе и т. д.

Во второе издание книги (первое выходило в 1976 г.) внесены значительные дополнения, написаны новый раздел «Нравственные чувства в общении и воспитании» и послесловие.

Рассчитана как на специалистов, так и на массового читателя.

Титаренко А. И. Антиидеи. Опыт социально-этического анализа.— 2-е изд., доп.

М.: Политиздат, 1984.— 478 с.

---

Ширятся звуки, движенье и свет.

Прошлое страстно глядится в грядущее.

Нет настоящего. Жалкого – нет1.

1 Блок А. Стихотворения. Поэмы. Театр, т. 2, с. 135.

Это настроение – предчувствие, момент «зыбкости» настоящего, когда оно прямо переливается в будущее в результате социально-исторического, революционного творчества масс людей.

Здесь, при этом испытании на ценность, переход от настоящего к будущему может выглядеть для людей по-разному. Классово-партийная заинтересованность оказывается внутренне присуща этим испытаниям. С позиций устоявшегося течения настоящего будущее нередко кажется бесконфликтным. Когда же оно вторгается в настоящее, требуя ответа на новые, реальные проблемы, когда обнаруживается, что движение вперед и на новом, более высоком уровне социального прогресса происходит через преодоление противоречий, тогда-то и появляются люди, которые задают вопрос: «А стоит ли?» Стоит ли менять старые, но привычные проблемы на новые, в немалой степени неизведанные? Пессимизм во взглядах на будущее здесь спонтанно выражает тревогу за стабильность положения некоторых классовых слоев, которым это будущее угрожает или которые находятся на перепутье. В. И. Ленин, оценивая наиболее крутой из всемирных поворотов истории, начавшийся с победы социалистической революции 1917 г. в России, писал: «История человечества проделывает в наши дни один из самых великих, самых трудных поворотов… Из бездны страданий, мучений, голода, одичания к светлому будущему коммунистического общества, всеобщего благосостояния и прочного мира; – неудивительно, что на самых крутых пунктах столь крутого поворота, когда кругом с страшным шумом и треском надламывается и разваливается старое, а рядом в неописуемых муках рождается новое, кое у кого кружится голова, кое-кем овладевает отчаяние, кое-кто ищет спасения от слишком горькой подчас действительности под сенью красивой, увлекательной фразы»1.

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 78.

Эти ленинские слова – общая оценка того этического пессимизма, который пытаются внушить народным массам антимарксисты, всячески смакующие трудности коммунистического строительства.

4. Ирония истории и «новое зло»

Представление о будущем прямо связано с заботой о реализации идеала, о диалектикой нежелательного или желательного, надвигающейся на человека. Счастье и несчастье, мировоззренческие координаты смысла жизни – все это имеет свою ценностную проекцию на плоскость будущего. Вот почему проблема предвидения будущего, его достижения – через оптимистическую или пессимистическую его оценку – это проблема не только историческая, научная, но и нравственная. Она прямо связана с нравственным самочувствием человека в настоящем, с ценностными ориентациями его сегодняшней социально-практической активности.

Будущее ныне неудержимо и ускоренно вторгается в настоящее. Эта истина, которую теперь в значительной мере осознали не только фантасты, философы, социологи, но и массы людей, ранее ограничивавшихся своими сегодняшними, непосредственными потребностями, интересами, трудностями. Гигантское ускорение поступательного развития общества придает особое значение социальному предвидению. И это предвидение прямо смыкается с социально-нравственной оценкой настоящего. Ведь будущее – не однозначно и однолинейно: оно скрывает в себе ряд (хотя и разной степени осуществимости) возможностей развития. Будущее создается в настоящем, сегодняшней деятельностью людей. Настоящее – колыбель будущего. Но и будущее – через диапазон присущих ему вероятностей – воздействует на настоящее, стимулируя появление в нем нового. Представление о будущем, влияя на настоящую деятельность людей, побуждает их концентрировать свои усилия на реализацию определенных возможностей. Ценностное предпочтение будущего далеко не безразлично для поступательного хода истории. Это тем более важно учитывать, что многие исторические последствия человеческой деятельности, имевшие ранее значение отдаленных и неопределенных, ныне все более превращаются в прямые и предсказуемые. Жизнь одного поколения теперь вбирает в себя столько перемен, сколько ранее не выпадало на долю нескольких поколений. Ускоренный бег социального времени требует нового приспособления к нему психики человека. Ведь люди, родившиеся на рубеже XIX и XX веков, бывшие свидетелями первой мировой войны, Октябрьской революции в России, пережили и вторую мировую войну, стали очевидцами образования Содружества социалистических стран, узнали о взрывах атомной бомбы; им, свидетелям первых полетов на самолете и экспериментов с сигналами радио Попова, удалось увидеть на экранах телевизоров передачи из космоса. Современным поколениям нужно будет привыкнуть к стольким новшествам и переменам, скольких ранее человечество не знало за столетия. Этим поколениям приходится принять па себя груз нравственной ответственности за последствия своей деятельности, которые обнаружатся не где-то в отдаленном будущем, при жизни праправнуков, а в их пожилом возрасте, при жизни их детей. Личность живет не только своей индивидуальной жизнью, но всегда (сознательно или бессознательно) также жизнью современного ему общества, современной эпохи. И если будущее ускоренно входит в поступь эпохи, биение пульса, ход перемен и событий, то это прямо сказывается на нравственном самочувствии человека. Перед отдельной личностью могут постоянно возникать непосредственные задачи, проблемы и более отдаленные цели, перспективы, у которых он черпает свои надежды; в этом процессе, даже если он кажется индивидуально-личным, обособленным, скрывается ритм, течение общественной исторической жизни; от подспудного влияния этого течения может избавиться разве что настоящий отшельник. Если в течение социального времени наблюдается оскудение его ценностного смысла, если оно перестает отвечать на вопросы, превосходящие по своему нравственному содержанию мимолетно-мелочные, частные нужды индивида, тогда это вызывает ощущение подавленности, неуверенности, неудовлетворенности, беспокойства. Бег социальных перемен, ритм исторического времени может возвышать, интенсифицировать нравственную самооценку личности или, напротив, принижать, обесценивать ее. Господствующее в обществе мировоззрение всегда стремилось сгладить, затушевать с помощью иллюзий и самовнушения это обесценение. Видимо, поэтому буржуазное мировоззрение – в том числе его философско-эти-ческие, социально-политические концепции- столь настороженно и чутко реагирует на чувство времени у современного человека, находя самые различные способы воздействия на это чувство.

Прежние общественные уклады оправдывали свои системы ценностей ссылками на прошлое, на традиции и вековые обычаи; современные же в поисках оправдания своего существования обращаются прежде всего к социально-нравственному идеалу желательного будущего. Эта идеологическая особенность нашего времени соответствует всему характеру социально-исторического развития, его ускоренному темпу, порывистому ритму и широте перемен. Даже чисто научное предвидение будущего имеет не только познавательное, описательное значение, но и нормативно-ценностное, идеологическое. В этом – одна из причин бурного расцвета футурологии, различных попыток прогнозирования будущего. Здесь же, в нормативно-ценностной сфере прогностики, пролегает «огневой рубеж» конфронтации марксистского и буржуазного мировоззрения: буржуазные футурологические концепции противопоставляются теории научного коммунизма.

Впрочем, нас здесь интересует не весь комплекс современных представлений о будущем, содержащийся в буржуазном мировоззрении, а та его часть, которая носит откровенно реакционный характер, или даже более узко – то его мировоззренческое ядро, которое содержит откровенно антигуманистические идейные образования, утверждая безысходный трагизм течения социально-исторического времени, бесполезность усилий человека сделать будущее лучше, тогда как оно якобы всегда приносит лишь новые страдания и несчастья.

Одним из таких негативных идейных образований и выступает представление о неискоренимой иронии истории, обращающей якобы в зловещую насмешку все устремления людей – как массовые, так и индивидуально-личные. Эта антиидея означает морально-ценностное отрицание всех попыток творчества людей в истории. Ее скептическое жало призвано отравить ядом сомнения всякое человеческое начинание, внедряя в сознание пессимистическое убеждение в тщете всех человеческих усилий, в непреодолимости несчастья и страданий. Всякая попытка в истории достичь поставленных поколениями благородных целей с этой точки зрения оборачивается новым злом. Торжествует зло, как бы насмехаясь над человеческими усилиями, принесенными жертвами и тяготами. Правда, появляется зло в новой, неведомой ранее форме. Новизна зла – вот итог всех усилий воплотить добро в истории. При этом зло состоит даже вовсе не в том, что люди не достигают поставленных целей. Нет, они могут их достигать, и даже в довольно адекватном к первоначальным замыслам виде (хотя последнее и случается весьма редко). Но, достигнув, они обнаруживают, что породили новое, неожиданное зло и несчастье. Манящая добром и счастьем призывная улыбка будущего, за которое страстно боролись, оборачивается гримасой иронии настоящего, которое, как бы издеваясь над достижениями человека, ставит его в еще более безысходное, отчаянно-мучительное положение. История иронизирует над своими творцами, ввергая их в пучину новых бедствий, круша их надежды на лучшее будущее. Заметим с самого начала, что эта мрачная антиидея о безысходной, трагической для судеб людей иронии истории тем и привлекает наиболее последовательных буржуазных идеологов, что легко может быть поставлена на службу антикоммунизму. Солидный мыслительный материал, накопленный в рамках этого пессимистического идеййого образования (у С. Кьеркегора, К. Барта, А. Либерта, Н. Бердяева, Р. Нибура), прямо оборачивается против оптимизма коммунистического идеала будущего. Недаром Р. Нибур откровенно использовал эту антиидею против социалистической революции, утверждая, что она ведет к «ироническим», неожиданным для ее сторонников результатам. Он даже попытался подобным образом интерпретировать ход Октябрьской социалистической революции в России (причем, видимо, с целью создания впечатления большой убедительности и непредвзятости, ссылался как на своих идейных предшественников не только на К. Барта, но и на… Ф. Энгельса!). Другой американский идеолог, Б. Нельсон, упрекает К. Маркса в том, что он не предусмотрел, что новое общество может создать новые «механизмы саморазрушения», вызвав новые страдания и несчастья людей. «Жестокая судьба преследует идеалы и идеи,- пишет он.- Их первозданная чистота выхолащивается и даже извращается. Бюрократизация подстерегает каждый порыв. Всякое новое видение подчиняется стандартизации. Всякая вспышка духа гаснет в единообразии. Это уже произошло с Нагорной проповедью Христа, с тезисами Лютера и безусловно должно случиться с Коммунистическим манифестом Маркса и Энгельса»1.