Александр Титаренко - Антиидеи

• Название: Антиидеи
• Автор: Александр Титаренко
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Философия
• Год: 1984

Доктор философских наук, профессор МГУ А. И. Титаренко — автор многих книг по этике. Настоящая книга посвящена критике некоторых реакционно-этических концепций современной буржуазной идеологии, обосновывающих откровенно антигуманистическое мировосприятие. Этим «антиидеям» автор противопоставляет марксистско-ленинское мировоззрение, отвечает на вопросы, возникающие в нравственных исканиях: о преодолении одиночества, понимании счастья, ценности и цели жизни, риске в моральном выборе и т. д.

Во второе издание книги (первое выходило в 1976 г.) внесены значительные дополнения, написаны новый раздел «Нравственные чувства в общении и воспитании» и послесловие.

Рассчитана как на специалистов, так и на массового читателя.

Титаренко А. И. Антиидеи. Опыт социально-этического анализа.— 2-е изд., доп.

М.: Политиздат, 1984.— 478 с.

---

1 Философия и прогностика. А. Бауэр, В. Эйхгорн, Г. Кребер, Г. Шульце, В. Сегет, К.-Д. Вюстнек. М., 1971, с. 109.

Предвидение будущего своим нормативно-ценностным призывом воздействует на настоящее, на деятельность людей, которая прорывается в будущее и начинает во все большей степени совпадать с содержанием предвидения.

Ирония истории – проблема философская, нравственная. Она может вести к безбрежному скепсису в отношении будущего, и она может вызывать реалистическое к нему отношение, требуя постоянной перепроверки на весах сомнения (этого необходимого компонента научного поиска) всех ценностных упований о достигаемом грядущем. Как фило-софско-этическая проблема, она имеет не только общественные, социально-исторические, но и личностные масштабы. Это отмечал еще Гегель, анализируя проблему иронии в своей «Философии истории». Он приводил пример: человек из мести поджигает дом, а стихийная сила огня охватывает не только этот дом, но и другие, пожирая имущество и даже жизнь ни в чем не повинных людей… Таким образом, заключает Гегель, в субстанции действия заключается нечто такое, что выходит за пределы волеизъявления, целей виновника; действие обращается против того, кто его свершил, оно становится по отношению к нему обратным, сокрушающим ударом. Тот или иной поступок как результат личного морального выбора может в своем результате иметь непредвиденные, нежелательные последствия. Ирония, следовательно, сопровождает и целенаправленную деятельность отдельного индивида. Она присутствует в самой диалектике цели и поступка, мотива (как осознанного побуждения) и результата действия. Традиционно в истории этической мысли эта тема рассматривалась как вечная проблема соотношения мотива и поступка.

В поступках объективируется моральность людей и их взаимоотношений. Через систему поступков всегда просвечивают внутрилич-ностные мотивы, принятая человеком система ценностей, норм, идеалов, в ней выражается ценностная ориентация и нравственная позиция индивида. Если бы не было поступков, тогда действительно очень трудно было бы судить о мотивах поведения человека, тогда чужая душа действительно выглядела бы изначально непознаваемой, в потемках.

В отдельном моральном поступке скрывается целая связка проблем, в нем, как в капле воды, отражается полноводье нравственно-психологической жизни субъекта. На первый взгляд может показаться, что это не так. Конечно, лишь по поведению в целом, а не по отдельному поступку следует судить о моральности человека – эта этическая рекомендация давно себя оправдала. Однако следует помнить, что поведение складывается из поступков, сама направленность (ориентация) поведения воплощается в цепи поступков, а значит, с той или иной степенью адекватности и в отдельном своем поступке. Как луч света озаряет темноту, так поступок может выразить действительный нравственный смысл деятельности человека: типичный поступок, взятый в крайней ситуации, иногда говорит о человеке больше, чем самый тщательный анализ обстоятельств его биографии, его психологии. Кроме того, есть поворотные поступки, означающие переход личности на новую линию поведения, символизирующие разрыв со старой,- новую линию, с новой расстановкой ценностей, целями, способами выбора и т. п. А еще есть «поступки-взрывы», обнажающие скрытые противоречия нравственного состояния субъекта (нередко неосознаваемые вполне им самим), вызревшие под покрывалом внешне благополучного привычного поведения. Поступок-взрыв не всегда тождествен «поступку-повороту». Бывает и так, что, отбушевав, он остается единичным эпизодом, не ведет к изменению самой линии поведения человека, которое возвращается на круги своя. Однако вполне естественно, что «поступок-взрыв» в этом случае очень много говорит именно о тех скрытых, потаенных, глубинных нравственных процессах в психике человека, которые нередко трудноразличимы в общем, однородном потоке его привычного, каждодневного поведения.

Марксистско-ленинское мировоззрение требует, чтобы проблема нравственного единения и взаимопонимания людей решалась практически – в их поведении, в их делах и поступках. Оно размежевывается в этом вопросе с идеалистической этикой, которая, как правило, разрывает мотив и поступок, поведение и внутренний нравственный мир человека. В поведении, поступках, взятых в их общей связи и значении, раскрываются нравственные, духовные ценности личности. И этому не может существенно помешать непредвиденность, ирония побочных результатов и отдаленных последствий того или иного поступка. Взятые в своей целостности, как единонаправленная система поведения, поступки воплощают общую моральность личности, прокладывающую себе дорогу через все многообразие внешних обстоятельств, преград, случайностей и т. п. Трагизм случайной вины не заставляет занимать одностороннюю позицию: видеть моральность лишь в искренних мотивах, а поступки, результаты действия относить на счет обстоятельств. Только в диалектической гармонии мотива и поступка, их взаимодетерминации состоит решение этой сложной проблемы. В личном моральном выборе человек несет ответственность (хотя и разной меры) и за предвидение нежелательных последствий своих поступков. Моральный прогноз личного жизненного опыта – необходимый и важный аспект этого выбора, прямо отражающийся на переживании субъектом времени течения его жизни. Успешно реализуемый прогноз – с целью творения добра – приносит ощущение удовлетворения, значительности и содержательности индивидуальной деятельности. Постоянные неудачи, ироничность итогов моральных прогнозов в деятельности личности, напротив, вызывают неудовлетворенность, депрессию, даже отчаяние. В этом случае и возникает – благоприятная в психологическом отношении – иллюзия обыденного сознания, почва для пессимистических размышлений о тщетности стремления к добру, непонятности, неоцененности всех опытов добрых дел, совершаемых индивидом. Добрые дела, если они, как по мановению насмешливого волшебника, превращаются в зло для окружающих и их творца, говорят о глубокой коллизии системы принятых им норм и реальной нравственной практики, сложившейся в обществе. Тогда надо либо менять систему; либо находить реальные пути преобразования господствующих нравов, сложившейся практики; либо делать и то и другое одновременно. Трудность здесь состоит как в самой верной оценке выбора системы, так и в соблюдении моральной верности, цельности, стойкости. Ведь Дон-Кихот был в этом моральном смысле наипрактичнейшим человеком, как это ни парадоксально звучит. Он не принимал нравственной практики своего времени, не умел в ней действовать, он преследовал добродетели отжившие, романтической рыцарской эпохи; и все же он был морально практичнейшим человеком, ибо свою верность, стойкость и мужество поставил служению добру и правде – и тем выигрывал в собственном достоинстве в сравнении с другими! – ибо сквозь шутовскую мишуру его рыцарских добродетелей просвечивали ценности общечеловеческие, составляющие часть того запаса нравственной культуры, которая не могла быть просто утеряна, а росла в будущее.

Поступок отличается от простого действия субъекта, следовательно, и оценка последствий поступка должна отличаться только от одного критерия успеха или неуспеха. Она шире, включая в себя моральную направленность; она весомее в ценностном плане, ибо моральный пример неуспешного действия может быть весомее самой неудачи (вспомним, например, оценку К. Марксом попытки парижских коммунаров). Конечно, всякое действие может стать поступком и выразить (в том числе объективно, предметно) нравственное отношение, ценностную ориентацию. Но не всякое действие является поступком в действительности, а лишь такое, которое выражает моральную позицию индивида.

Вместе с тем не всякий поступок – действие, тем более обязательно предметное. Он может состоять в уклонении от действия (например, пройти, не вмешиваясь, мимо хулигана, избивающего ребенка). Поступок, как правило, выражает моральный выбор индивида, он связан с системой личностной моральной мотивации. Совершенный спонтанно, опираясь на интуицию, он говорит о моральном опыте индивида, закрепленном в его подсознании. Нравственная оценка применима и к таким действиям, которые с чисто субъективной точки зрения не являются моральными поступками. Это происходит в тех случаях, когда действия личности затрагивают сетку охраняемых обществом ценностей, хотя в субъективном плане не выражают никакой нравственной позиции (ввиду отсутствия таковой). В этих случаях общественное дгаение оценивает действие как моральный проступок, накладывая на личность ответственность за то, что она не усвоила (хотя могла и должна была усвоить), не выработала в себе определенного морального отношения. Не случайно ценностная нагрузка действия нередко не совпадает с его чисто практической пользой или вредом, а моральность поступка – с утилитарным результатом поведения. Поступки, покушающиеся на социальный статус человека, оскорбляющие его честь, топчущие его достоинство, нередко в морали оцениваются как более тяжкие, чем простое посягательство на материальное достояние, имущество и т. д. Поступок всегда предполагает известный познавательный элемент, содержащийся в мотивации и моральных устремлениях индивида. Однако из этого познавательного элемента он невыводим непосредственно; от простого знания чего-то до поступка – «дистанция огромного размера». Познавательный элемент в моральном сознании опосредуется императивностью, вырабатываемой всей его структурой, волей, и, только будучи таковым образом опосредован, выливается в поступки. Нельзя игнорировать познавательный, информационный момент, содержащийся в морали, без него моральный выбор был бы слепым. Но нельзя и сводить к нему моральную регуляцию, ограничивать ее ныне ставшими модными «моделями» приема и переработки информации.