Надежда Тутова - Уж замуж невтерпеж

• Название: Уж замуж невтерпеж
• Автор: Надежда Тутова
• Жанр: Фэнтези

Сколько раз крали Эредет — главную героиню истории, — чтобы жениться на ней, наверное, она и сама не помнит. А все почему? Да потому, что она — пиктоли, то есть оборотень, обладающий способностью находить и призывать золото. Тот факт, что девятнадцатилетнюю девушку "крали замуж" несколько раз, ее семья тщательно скрывает, тем более все похищения срывались. Но на этот раз удача отвернулась от героини. Нет, от очередного «женишка» ее спас проезжающий/проходящий мимо… ммм… рыцарь? Но, как всегда в сказках — приключения на этом только начинаются.

---

— А может… мне домой вернуться? — сказала и сама удивилась своим словам.

— Может и вернуться, — пожимает плечами наатцхешта, задумчиво вглядываясь в ночное небо.

Вот это да… Ночь откровений? Или непредвиденных решений?

— Пойми: судьба — то, что ты делаешь, то, как ты поступаешь. Решишь ехать домой — езжай, захочешь отправиться дальше — смелей. Все будет так, как ты хочешь.

— А разве наши судьбы не предопределены, не даны нам с рождения? Чем еще тогда объяснить все происходящее?

— Ну… происходящее… И бредом Неспящих, и проклятьем старой карги, и прихотью забытых богов, по-всякому можно. Но ведь все это будут только слова. Судьба — это нить, а вот какой узор ты ею вышьешь, зависит от тебя. Нить судьбы или жизнь — называй, как хочешь — в твоих руках, а не каких-то таинственных сил.

— Если слишком мудреный узор вышивать, никакой нити не хватит. Значит и жизнь короткой окажется.

— И такое может быть. Но скажи, что ты сделаешь, если узор закончен, а нить осталась?

— Отрежу, — отвечаю, не думая, но понимая, что не о вышивании говорим.

— Именно. Так и жизнь обрывается: если дела все свершены, дорога пройдена до последнего поворота, зачем же тогда жить?..

Сколько времени прошло с начала разговора не знаю, да и не хочется. Наверное, слишком хорошо сидим на высохшем стволе поваленного дерева, укрывшись одним плащом и глядя на звезды. Мы и спорили, и молчали, но все время понимали друг друга. Странное дело, она же — наатцхешта, та, что знает все в этом мире, ведь сам мир рассказывает ей все. И я, которая не знает почти ничего. А то, что знает, умудряется забывать.

— Все знать невозможно: обязательно найдется кто-то, с кем ты незнаком, или дом, в котором ты еще не был, — словно в ответ на мои мысли тихо произнесла наатцхешта. — Даже мир не знает, что ждет его завтра. Люди, эльфы, гномы, кхири, да мало ли кто — каждый поступает по-своему, и знать желания и мысли каждого невозможно. Даже мир не все знает. Да и неинтересно это: как жить, если заранее знаешь, где найдешь счастье, а где упадешь? Зачем тогда вообще пускаться в путь?

— Мой путь далек и беспределен,

Мой сон недолог и тревожен,

Но я готов опять пуститься в путь,

Не беспокоясь о пути ничуть!

Когда тоска накроет как волна,

Когда слезами, горестью душа полна,

Я в путь отправлюсь неизвестный,

Пусть даже в край небесный

Или в подземные хоромы,

Не прихватив и пук соломы,

Чтобы смягчить паденья миг…

Все неизвестное — лишь счастья лик…

Вот уж не думала, что эта старая баллада запомнилась мне.

— Хм, очень верно. Ты даже не представляешь, насколько верно, — выдохнула наатцхешта.

И почему мне кажется, ей столько лет, сколько всем моим спутникам вместе взятым? Ну, за исключением Эфиана, быть может.

— Эх, засиделись мы что-то. Пора бы и честь знать. Тем более обеим нам дорога дальняя предстоит, — внезапно поднялась наатцхешта, встряхиваясь, точно кошка.

— Может, погреешься у костра? Отдохнешь? Сама ведь сказала, что дальняя дорога ожидает.

— Было бы неплохо, да только там у тебя эльф обретается. Тоже мне — острый эльфийский слух, да рядом пушки палить будут, а они и не проснутся, — сердито буркнула наатцхешта, кутаясь в плащ, будто только сейчас почувствовав холод.

— А ты… неравнодушна к эльфам, — вывод напрашивался сам собой.

— Я? Ну, скажешь еще. Да я… — стала возмущаться наатцхешта, но потом резко оборвала себя. — Стоп. Как ты сказала? Неравнодушна? Мда, так и есть, ты всего лишь констатировала факт, а уж каждый додумывает в меру своей распущенности.

Если кто что и понял, то точно не я. Нет, общий смысл уловила, но некоторые слова мне совсем незнакомы.

— Спросить можно? — робко вопрошаю, не ожидая, впрочем, ответа.

— Давай, — а голос у наатцхешты уже спокойный, ровный.

— Почему такие чувства к эльфам? — спросила и аж голову втянула от страха: и кто меня за язык тянет такое спрашивать?

— Кхе… Самое странное, ничего личного. Никто из их рода меня не предал, не пытался убить или еще что. Просто… Слишком много высокомерия в них, презрения к тем, кто не такой, как они. А уж об их всезнайстве и говорить не стоит. И ладно бы знали, нет, они думают, что знают, а на самом деле знание нередко прячется от них, — честно ответила наатцехшта.

— Эфиан не такой, — вновь сорвалось с языка.

— Не такой? А давно ли ты его знаешь? — ироничный, даже слегка надменный взгляд в мою сторону.

Всего несколько часов. Не слишком долго, чтобы быть уверенной в своих утверждениях.

— Я не говорю, этот эльф плохой или заносчивый, просто он — эльф, с раннего детства слышавший о величии своего народа, и если у него хватит ума быть терпимей к окружающим, то честь ему и хвала. Но все это ты узнаешь потом, если еще захочешь, да и случай представится, — немного грустно улыбнулась наатцхешта. — А мне пора.

Наатцхешта пошла прочь, взмахнув плащом, словно крыльями.

— Постой, наатцхешта! — Всевышний, я же о Фларимоне так и не спросила!

— Лета, просто Лета, — отозвалась девушка, остановившись, но не поворачиваясь.

— А как же Фларимон?

— Цветет и пахнет, в смысле здравствует.

— И где его искать?

— Веснушка, о чем мы все это время говорили? — в голосе наатцхешты послышалась обреченность. — Ну, скажу я тебе, где он сейчас, могу даже подсказать, где будет завтра и послезавтра, но толку? Я дам тебе только один совет: слушай, что говорят вокруг. Ты обязательно услышишь нужное.

— Ну, хоть в какой стороне? А?

— О-о… И за что я все это терплю? На север, следуй на север, — горестно выдохнула Лета и растворилась в воздухе.

На север… Звучит не слишком обнадеживающе, но лучшего пока не предвидится. И вообще, холодно. Пора к костру вернуться. А там плащи мои лежат. Тепленькие, большие, удобные… Главное, чтобы никто не проснулся и не заметил моего отсутствия, а то еще подумают всякое.

Костер не потух, но отнюдь не благодаря стараниям одного из близнецов Феве, оставшегося дежурить. По причине большой лени ветки для поддержания огня сложили совсем рядом с костром. Со временем костер прогорел, но языки пламени, не желая гаснуть, сумели добраться до оставленных веток, и занялись тихим огоньком. То-то Жармю весь скукожился под плащом. А нечего было отказываться от ночного дежурства, ссылаясь, что ужин готовил он.

А мои плащи так и лежат, как я их оставила. Повезло, хоть не рядом с костром, не то давно огнем занялись бы. Теперь поскорей завернуться и чуть-чуть поспать.

— Решила последовать народной мудрости: "Отойдем да поглядим: хорошо ли мы сидим"? — внезапно раздался тихий, но совсем не сонный голос эльфа.

Ой… Вот я и говорила, что все утверждения об эльфийском слухе правда. Это наатцхешта сомневается.

— А мы разве сидим? — шепотом отзываюсь.

— Ну, спим. Это ведь так — образное выражение, — пояснил Эфиан, внимательно глядя на меня.

— О-о… Нет, я прогуляться решила, — пытаюсь говорить ровным голосом, будто ничего и не случилось.

— Не замерзла на прогулке?

— Замерзла, — честно признаюсь, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Что интересного видела? — продолжил тихо интересоваться Эфиан.

— Звезды, — и тут почти честна, ведь они такие яркие, такие красивые.

Звезды низко висят, кажется, рукой достать можно, словно сами в ладони просятся. Ан нет, не коснуться и кончиками пальцев. Только и остается, смотреть на них. Что мы с наатцхештой и делали.

— А-а. Ну-ну, бывает, — выдохнул Эфиан и повернулся на другой бок.

Видимо будет спать. Интересно, он давно проснулся? Или только что? Стоп, довольно вопросов на сегодня, тем более ответы мне сейчас не узнать. Так почему бы и мне не последовать примеру остальных и не попытаться уснуть?

Ясная звездная ночь сменилась туманным утром, принесшим вполне понятную сырость, да грусть в придачу. Не замерзли мы только благодаря самоотверженности, но скорее себялюбию Жармю: ближе к рассвету, устав от холода кутаться в одеяло, он сменил Феве на посту и развел костер пожарче. Но настроение все равно было хмурое.

— После Хледвига дороги наши разойдутся. Мы едем в Кенель, а вы… — начал разговор за кружкой травяного отвара Эфиан.

— В Страйн…

— В Шуюк… — выдали мы одновременно с Сирин.

Жармю только презрительно хмыкнул, как бы говоря: вот она — женская логика, точнее полное отсутствие ума. Эльф тоже придирчиво посмотрел на нас, но столь открыто выражать эмоции не спешил.

— Что ж… Спасибо за доставку плаща… — начал прощальную речь эльф, прям как на изрядно затянувшемся застолье.

— Не стоит благодарности, — тут же расцвела Сирин, не дав сказать слова прощания. — Мы всегда рады помочь ближнему. И принести что, и подать, и проводить в Кенель. Ведь долг так велит: помоги страждущему, напои жаждущего, обогрей замерзающего!