Алексей Писемский - Люди сороковых годов

• Название: Люди сороковых годов
• Автор: Алексей Писемский
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Не толще, чем у вашего папеньки. Я бочки делаю, а он в них вино сыропил, да разбавлял, - отвечал Макар Григорьев, от кого-то узнавший, что отец Салова был винный откупщик, - кто почестнее у этого дела стоит, я уж и не знаю!.. - заключил он многознаменательно.

- Оба честны, должно быть, оба честны! - произнес, нисколько не смутившись, Салов.

Вообще, он был весьма циничен в отзывах даже о самом себе и, казалось, нисколько не стыдился разных своих дурных поступков. Так, в одно время, Павел стал часто видать у Салова какого-то молоденького студента, который приходил к нему, сейчас же садился с ним играть в карты, ерошил волосы, швырял даже иногда картами, но, несмотря на то, Салов без всякой жалости продолжал с ним играть.

- Вы его почти наверное обыгрываете, - заметил ему как-то раз Павел, когда студент, совсем уже проигравшись, ушел.

- Совершенно наверное: сколько хочу у него, столько и выиграю, отвечал Салов.

- Но, как же? Ведь, это нечестно! - возразил ему Павел.

- Чем же нечестно? Отец-дурак дает этому мальчишке столько денег, что он бы разврату на них мог предаваться, а я оберу их у него и по крайней мере для нравственной жизни его сберегу!

Невдолге после того, Салов не преминул и с самим Павлом сыграть небольшую плутовскую штучку. Однажды тот, придя к нему, увидел на столе шашки и шашешницу.

- Это вы зачем себе приобрели? - спросил Павел.

- Да так, кое-кто из знакомых играют в шашки, а у меня их не было; вот я их и приобрел.

- А сами вы играете? - спросил Вихров.

- Почти нет, - отвечал Салов совершенно искренним голосом. - А вы играете?

- Я играю, - отвечал Павел. Он, в самом деле, недурно играл. - Давайте, сыграем! - прибавил он.

- Что? Нет! Вы меня обыграете, - возразил Салов, однако сел. - Что же, мы даром будем играть?

- Разумеется, - отвечал Павел.

- Ну, я ни во что и никогда не игрывал даром. Давайте, сыграемте на обед у Яра.

- Хорошо! - сказал Павел.

Они сыграли. Павел проиграл и тотчас же повел Салова к Яру. Когда они, после вкусных блюд и выпитой бутылки хорошего вина, вышли на улицу, то Салов, положив Павлу руку на плечо, проговорил:

- Я, душенька, может быть, первый игрок в Москве, как же вы смели со мной сесть играть?

- Зачем же вы сказали, что вы не умеете совсем играть?

- Понадуть вас хотел. По крайней мере, на обед у Яра выиграть желал, отвечал с удовольствием Салов.

- Черт знает что такое! - произнес Павел, не могший хорошенько понять, ложь ли это, или чистая монета.

В Новый год, в Васильев день, Салов обыкновенно справлял свои именины. M-me Гартунг, жившая, как мы знаем, за ширмами, перебиралась в этот день со всем своим скарбом в кухню. Из столовой, таким образом, являлась очень обширная комната, которую всю уставляли принесенною из других номеров мебелью; приготовлялись два-три карточных стола, нанимался нарочно официант, который приготовлял буфет и ужин. В последние именины повторилось то же, и хотя Вихров не хотел было даже прийти к нему, зная наперед, что тут все будут заняты картами, но Салов очень его просил, говоря, что у него порядочные люди будут; надобно же, чтоб они и порядочных людей видели, а то не Неведомова же в подряснике им показывать. Павел согласился и пришел, и первых, кого он увидел у Салова, это двух молодых людей: одного - в щеголеватом штатском платье, а другого - в новеньком с иголочки инженерном мундире. Он развел руками от удивления: это были два брата Захаревские.

- Вот, уж никак не ожидал вас встретить здесь, - заговорил он, здороваясь с обоими братьями.

- И мы уж никак не ожидали, - отвечали они оба в один голос.

- Но давно ли вы в Москве и откуда?

- Мы из Петербурга и едем на службу, а здесь - проездом, - отвечал правовед.

- Но куда же и чем?

- Оба в один город: я назначен товарищем председателя, а брат прикомандирован к округу.

- И, вероятно, тоже скоро получу назначение на дистанцию, - подхватил не без важности инженер.

- Но как же вы сюда-то попали? - продолжал расспрашивать Павел.

- Ну, вот этого мы и сами не знаем - как, - отвечал инженер и, пользуясь тем, что Салов в это время вышел зачем-то по хозяйству, начал объяснять. - Это история довольно странная. Вы, конечно, знакомы с здешним хозяином и знаете, кто он такой?

- Он студент, - отвечал Павел.

- Если студент, так еще ничего, а то и жулик какой-нибудь мог быть. Вообразите: мы вчера с братом поехали к Сретенским воротам - понимаете? Нельзя же такой первопрестольной столице, как Москве, не оказать этой чести! Вошли и видим: в общей зале один господин, без верхнего платья, танцует с девицами, сам пьет и их поит шампанским, потом бросился и к нам на шею: "Ах, очень рад!.. Шампанского!" - почти насильно заставил нас выпить... Мы тоже с своей стороны, разумеется, поставили бутылку, и пошла потеха, да так всю ночь... Когда расставались, то обнимались и целовались, и он нас просил сегодня непременно приехать к нему, потому что он именинник. Мы с братом, так как нечего делать было нынче вечером, взяли да и приехали.

Инженер рассказал все это очень простодушным тоном, как будто это была самая обычная форма жизни человеческой. Правовед же, напротив того, поморщивался.

- К чему все эти подробности? - произнес он с укором брату.

К Салову, между тем, пришел еще гость - какой-то совершенно черный господин, с черными, но ничего не выражающими глазами, и весь в брильянтах: брильянты были у него в перстнях, брильянты на часовой цепочке и брильянтовые запонки в рубашке.

- А что, господа, пока никто еще не приехал, не сыграть ли нам в карты? - спросил Салов совершенно легким и непринужденным голосом, обращаясь к братьям Захаревским.

- Я совершенно не играю, - отвечал правовед.

- А вы? - спросил Салов инженера.

- Я играю-с, - отвечал тот.

- Ну, так сыграемте! А вы, Николай Гаспирович, хотите? - отнесся он к черноволосому господину.

- Хорошо, - отвечал тот, и на грубом лице его заметно отразилось удовольствие.

- По чем же мы играем? - спросил Салов - и опять каким-то легким и ветреным голосом.

- Я играю от одной до пяти копеек, - отвечал инженер.

- Ну, так мы и будем играть по пяти, - сказал Салов и написал на столе 100 ремизов.

- Нет, вы потрудитесь поставить только 50, - сказал инженер.

- Почему же только? - спросил с удивлением Салов.

- Потому что нам с братом надо еще в другое место ехать, а игра может затянуться.

- В какое место еще ехать? - спросил правовед с удивлением, вслушавшись в их разговор.

- Ну, как же, ведь разве ты не знаешь? - сказал инженер с ударением.

Правовед замолчал и уже больше ничего не возражал.

Салов, черный господин и инженер стали играть. Прочие посетители, о которых говорил Салов, что-то не приезжали, а потому Павел все время разговаривал с правоведом.

- Как велика и грязна ваша Москва сравнительно с Петербургом, - это деревня какая-то! - сказал правовед.

- Почему же уж и деревня? - возразил Павел.

- Эти деревянные дома, кривые улицы, - продолжал правовед.

- В Москве надобно искать не того, а историю русского народа и самый народ!.. Видеть, наконец, святыню!.. - говорил Павел.

- Да, прекрасно, но надобно, чтобы одно при другом было. Нельзя же, чтоб столица была без извозчиков! Мы с братом взяли дрожки здешние, и едва живые приехали сюда.

Инженер в это время встал из-за стола и, выкинув на стол двадцатипятирублевую бумажку, объявил, что он больше играть не будет.

- Да полноте, припишемте еще! - уговаривал его Салов.

- Нет-с, я не расположен больше играть, - отвечал инженер явно насмешливым голосом.

Черноволосый господин сидел молча - и как-то мрачно сопел.

- Отчего ты не хочешь больше играть? - спросил правовед брата, когда тот подошел к нему.

- Этот господин въявь передергивает и подтасовывает карты, - сказал инженер, вовсе не женируясь и прямо указывая на черного господина, так что тот даже обернулся на это. Павел ожидал, что между ними, пожалуй, произойдет история, но черноватый господин остался неподвижен и продолжал мрачно сопеть.

- Может быть, тебе это так показалось, - возразил правовед брату.

- Какое показалось! Сделай милость, я вольты-то сам умею передергивать, - объяснил тот. - Наконец, у него все брильянты фальшивые.

- Как фальшивые? - спросил Павел.

- Поддельные, ничего не стоят. Я настоящие брильянты за версту отличу, - отвечал инженер.

- В таком случае, уедем отсюда поскорее, - сказал ему вполголоса брат.

- Зачем? - возразил тот. - Он ужинать оставлял! У этаких господ ужин всегда бывает отличный.

Вихров начал уже со вниманием слушать этого молодого человека; он по преимуществу удивил его своей житейской опытностью. Салов, заметно сконфуженный тем, что ему не удалось заманить молодого Захаревского в игру, сидел как на иголках и, чтоб хоть сколько-нибудь позамять это, послал нарочно за Петиным и Заминым, чтоб они что-нибудь представили и посмешили. Те, очень довольные таким приглашением, сейчас же явились и представили сначала возвращающееся с поля стадо или, по крайней мере, все бывающие при этом звуки. Кроме того, Замин представил нищую старуху и лающую на нее собаку, а Петин передразнил Санковскую[47] и особенно живо представил, как она выражает ужас, и сделал это так, как будто бы этот ужас внушал ему черноватый господин: подлетит к нему, ужаснется, закроет лицо руками и убежит от него, так что тот даже обиделся и, выйдя в коридор, весь вечер до самого ужина сидел там и курил. В оставленном им обществе, между тем, инженер тоже хотел было представить и передразнить Каратыгина[48] и Толченова[49], но сделал это так неискусно, так нехудожественно, что даже сам заметил это и, не докончив монолога, на словах уже старался пояснить то, что он хотел передать. Ужин последовал, как и ожидал инженер, почти роскошный, с отличным вином, с фруктами. Петин опять принялся дурачиться и представлять баядерку, которая подносит султану различные вкусные блюда. Султаном, разумеется, был выбран тот же черноватый господин, и при этом Петин кланялся ему не головой, а задом. Черноватый господин, в свою очередь, сделал вид, что как будто бы все это ему очень нравилось, и хохотал от души. Но Павел во весь вечер был мрачен и сердит. Подлость Салова и желание его заманить и обыграть инженера были уже слишком явны; но ему тяжело было убедиться в этом, потому что Салов все-таки был его приятель. На другой день, он обо всем этом происшествии рассказал Неведомову; но того, кажется, нисколько это не поразило и не удивило.