Виктор Грушко - Судьба разведчика: Книга воспоминаний

• Название: Судьба разведчика: Книга воспоминаний
• Автор: Виктор Грушко
• Издательство: Международные отношения»
• Жанр: История
• Год: 1997
• ISBN: 5-7133-0916-9

Автора этих мемуаров знают немало людей в России и за рубежом — политики, дипломаты, журналисты, сотрудники спецслужб.

Свою судьбу этот человек сделал сам, пройдя путь от атташе посольства и младшего офицера разведки до первого заместителя председателя КГБ.

Он использовал возможности, которые его страна давала всем, кто хотел и умел увлеченно и не жалея сил учиться, работать, служить, чтобы затем, в годы холодной войны, кропотливо, шаг за шагом, содействовать улучшению ее отношений с европейскими соседями.

---

Тем временем в Москве продолжали усиленно распространяться панические слухи о якобы готовившемся штурме Белого дома, несмотря на ясные заверения Крючкова в телефонных разговорах с руководством Российской Федерации, что об этом не может быть и речи.

Примерно в 10 часов вечера 20 августа мне по этому же вопросу позвонил Юрий Скоков. Я заявил ему, что никаких акций не планируется. Сразу после этого я доложил о разговоре Крючкову, который подтвердил, что в городе совершаются провокации с целью подтолкнуть войска к жестким действиям, однако принято решение никаких ответных силовых мер не принимать. В искренности его слов у меня не было ни малейших сомнений. Вскоре после нашего разговора председатель КГБ прямо в своем кабинете лег спать.

Из Белого дома мне сообщили, что опровержение слухов о его штурме, сделанное мною, доведено до Ельцина.

Еще 20 августа Крючков сказал мне, что по согласованию с Ельциным он намеревается выступить в Верховном Совете России с изложением целей чрезвычайного положения. Аналитическому управлению КГБ СССР было поручено подготовить проект такого выступления. Однако утром 21 августа, после известных событий на улицах Москвы, внезапно появились планы поездки в Форос для доклада о ситуации Президенту Советского Союза и возвращения Горбачева в столицу. Это решение и особенно выбор момента для поездки были для меня не совсем понятными.

За несколько минут до своего выезда в аэропорт Крючков вызвал меня и назначил в его отсутствие временно исполняющим обязанности председателя. В тот же день Министерство обороны начало вывод войск из Москвы. Фактически решение о введении чрезвычайного положения было отменено.

Вечером я поехал на дачу и узнал из программы новостей, что Горбачев вернулся в Москву, а члены ГКЧП арестованы.

Утром 22 августа мне позвонили в служебную машину по телефону специальной связи и сказали, что со мной будет говорить Горбачев. Президент возложил на меня обязанности временно исполняющего функции руководителя Комитета и добавил: «Попрошу вас проследить, чтобы сотрудники не натворили глупостей». Он явно предостерегал КГБ от непродуманных действий с целью сохранения режима чрезвычайного положения. Я ответил, что сделаю все возможное. Немедленно по прибытии на работу я созвал коллегию для обсуждения ситуации. В соответствии с ее решением во все органы госбезопасности в Центре и на местах были направлены шифртелеграммы о том, что предшествующие директивы о поддержке чрезвычайного положения утратили силу.

Таким образом, введение чрезвычайного положения в стране оказалось, с одной стороны, запоздалым и нерешительным шагом, а с другой — излишне спонтанной, непродуманной акцией, чуть ли не жестом отчаяния.

Глава 20 От сумы и тюрьмы не зарекайся

Вскоре после заседания коллегии КГБ СССР, 22 августа, мне позвонил заместитель председателя Комитета, начальник Первого главного управления Леонид Владимирович Шебаршин и сказал, что только что был в Кремле у Горбачева. Президент назначил его исполняющим обязанности председателя КГБ СССР, от чего Шебаршин был явно не в восторге. Коллегия в составе примерно 20 человек собралась вновь.

А 23 августа из Кремля сообщили, что председателем назначается В.В.Бакатин. Тут же он прибыл на Лубянку и познакомился с коллегией. Буквально через несколько дней подавляющее большинство прежнего руководства оказалось в отставке или запасе.

Суббота, 24 августа. Все на рабочих местах. Звонит Бакатин и спрашивает, где сейчас находится Бакланов. Догадываюсь, что причина интереса — в «ядерном чемоданчике». Выясняю, что О.Д.Бакланов находится в следственном изоляторе «Матросской тишины». Сообщаю об этом Бакатину.

Раздается еще один звонок. На проводе мой старый знакомый, заместитель Генерального прокурора СССР В.Кравцев. Вместе с ним мы выезжали в командировку в Киргизию год назад во время возникших там беспорядков. В его задачу входило расследование массовых убийств, совершенных в результате межэтнического конфликта. Мне же было поручено убедить Первого секретаря республиканского ЦК КПСС пригласить оппозицию за стол переговоров, а не ограничиваться навешиванием на оппонентов клейма бандитов. В определенной степени нам обоим это удалось, хотя с большим трудом, и заняло примерно две недели.

Теперь Кравцев приглашает меня к себе в качестве свидетеля по событиям последних дней. Говорю ему, что в данный момент очень занят на работе, и предлагаю, если есть возможность, подъехать ко мне. Этот вариант не подходит, и мы договариваемся встретиться в прокуратуре по окончании рабочего дня.

«Расскажите все, что знаете», — просит Кравцев. Сообщаю ему о своих действиях и фактах, которые были мне известны. На беседе присутствует еще один человек, который, как выяснилось впоследствии, введен в состав следственной группы «по мою душу». Он делает подробные пометки по ходу моей беседы с Кравцевым.

В завершение полуторачасовой беседы Кравцев заявляет: «Виктор Федорович, я вынужден задержать вас». Интересуюсь, на каком основании. Следует традиционный ответ, что следствие покажет и в случае моей невиновности меня тут же освободят и принесут извинения. Обращаю внимание Кравцева на то, что страдаю сахарным диабетом. Сегодня утром был у врача, который выявил обострение болезни и настаивал на госпитализации. Он заверяет, что я буду находиться под медицинским присмотром. Звоню на работу своему помощнику, сообщаю о задержании и прошу привезти мне лекарства, без которых не могу обходиться.

Выйдя из кабинета Кравцева, вижу несколько крепких парней в штатском. Нет сомнения в том, что это группа задержания. Так оно и есть. Кравцев отбирает у меня удостоверения члена ЦК КПСС и первого заместителя председателя КГБ СССР. Обыскивают. Оружия не обнаруживают — я его никогда не ношу. Наручников, правда, не надевают, но сажают в машину и везут в «Матросскую тишину».

Арест был самым страшным ударом за всю мою жизнь. С молодых лет я верой и правдой служил Отечеству не щадя сил. Никогда в жизни не нарушал советских законов и учил законопослушанию своих подчиненных. Тяжелым и честным трудом добился вершины карьеры в своей профессии.

И вдруг нахожусь в тюрьме, бессильный и беспомощный, не зная, в чем меня обвиняют и что мне грозит. Не вижу за собой никакой вины. В то же время отдаю себе отчет в том, что решение о моем аресте принято на самом высоком уровне, то есть Горбачевым, и ожидать можно чего угодно. Клевета и очернение всего, что хоть как-то связано с чрезвычайным положением, нескончаемым потоком льются по радио в стенах тюремной камеры с 6 утра до 10 вечера. Это действует на нервы. Вещают о том, будто бы у ГКЧП были списки с сотнями и даже тысячами имен лиц, подлежавших репрессиям. Выступают конкретные люди, которые рассказывают, как они защищали Белый дом. Спрашивается, от чего? Никакого штурма не было, и он не планировался. «Мы остановили танки», — с гордостью заявляют «защитники». Спрашивается, где? На Садовом кольце, недалеко от Белого дома. Полная ложь и откровенная чушь. Кажется, все это происходит не в Москве и не со иной, а в кошмарном сне. В камере я нахожусь не один. Сокамерники замечают, что, если хотя бы тысячная часть из того, что говорится по радио, — правда, мне грозит расстрел.

Впоследствии действительно выясняется, что следствие ведется по статье 64 Уголовного кодекса, предусматривающей высшую меру наказания за измену Родине. Кощунственнее обвинения не придумаешь! В ходе допросов убеждаюсь, с какой легкостью следователи жонглируют законами. Я люблю и ценю жизнь, но у меня появляются мысли о самоубийстве. Унижение непереносимо! Болезнь обостряется, но врача приглашать не хочется. Зачем, если тебе все равно суждено умереть? Маршал Ахромеев и министр внутренних дел Пуго уже добровольно ушли из жизни. Видимо, охрана замечает мое настроение. Каждый раз, когда я прикрываю глаза полотенцем, чтобы уберечь их от постоянно горящего в камере света, охранники просят убрать его. Сокамерники сообщают мне, что им угрожают дополнительными сроками, если они не углядят за мной и что-нибудь случится.

Отгоняю в сторону мрачные мысли и предчувствия и решаю бороться, чтобы доказать свою невиновность.

В первый же день, сразу после обыска и ареста, меня помещают в камеру, где уже находятся четыре человека. Все они намного моложе меня. И я благодарен судьбе за то, что меня не посадили в одиночку. Любое общение дает хоть какую-то отдушину.

Представляюсь. Реакция сокамерников похожа на сцену из гоголевской комедии. С генералом в камере никому из присутствующих встречаться еще не доводилось. Я, со своей стороны, до решения суда не вправе и не склонен рассматривать их в качестве преступников. Житейский, но, в общем-то, правильный подход. Соседи не знают, как себя вести. Но с самого начала избирают уважительное обращение ко мне по имени-отчеству и категорически возражают против моего участия в уборке камеры. Это они будут делать сами. Постепенно, отвечая на их вопросы, я рассказываю понемножку о деятельности органов госбезопасности. Сокамерники время от времени молча показывают на потолок, давая понять, что камера прослушивается. Подслушиванием меня не удивишь, я знаю, что можно, а чего нельзя рассказывать. Беспокойство напрасное, но заботу ценю.