Исмаил Ахмедов - Служба в сталинском ГРУ И побег из него. Бегство татарина из разведки Красной армии

• Название: Служба в сталинском ГРУ И побег из него. Бегство татарина из разведки Красной армии
• Автор: Исмаил Ахмедов
• Издательство: University Publications of America
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007

Мемуары перебежчика, бывшего офицера советской военной разведки Исмаила Ахмедова, попросившего политического убежища в Турции в 1942 году, а затем в 1953 году выехавшего в США. Оригинал книги вышел в США в 1984 году. Несмотря на пропагандистский антисоветский характер, она представляет некоторый интерес, особенно, что касается раннего периода существования советской военной разведки, хотя достоверность некоторых моментов представляется сомнительной. В книге есть и явные ошибки, вроде путаницы двух братьев Кобуловых или утверждения, что Маяковский повесился (а не застрелился).

В переводе фамилия автора и главного героя мемуаров почему-то повсюду пишется как «Ахметов», хотя и в русских, и в иностранных источниках она пишется только как «Ахмедов /Akhmedov», поэтому здесь использован именно общепринятый у нас вариант написания.

---

Акимов не мог терпеть его и сразу сказал, что он есть головорез, один из наиболее важных работников наших «соседей» из-за его большого опыта в «мокрых делах». Мой друг добавил, «я догадываюсь, что они варят что-то чрезвычайное».

Было неудивительно, что полиция была у дверей. Они не могли проникнуть в здание из-за его дипломатического статуса. Однако, и второй убийца из НКВД не был в состоянии его покинуть.

Эта осада продолжалась в течение двух недель. Как в консульстве, так и в посольстве царил жуткий хаос, и не о какой работе невозможно было вести речь. В Москву были отправлены длинные сообщения. В ответ пришли длинные сообщения из Москвы. Наумов кричал, что он никогда не отдаст свое создание. Акимов хотел прекратить ругань и постоянно повторял: «Вы не можете идти против закона». Виноградов был уравновешен, пытаясь выиграть время у турков и дождаться решающего слова из Москвы.

Наконец, 7 марта, пришел приказ отдать убийцу туркам. Наумов проиграл свой бой, но выиграл достаточно времени, чтобы подтренировать своего человека к расследованию и суду.

Суд начался 1 апреля и продолжался до 17 июня 1942 года. Два турко-югославских обвиняемых полностью признали свою вину. Он свидетельствовали, что человек из НКВД их завербовал в Анкаре и Стамбуле, обучил их убийству фон Папена и снабдил взрывчаткой. Эксперт из НКВД, который скрывался в консульстве, настаивал, что он болен ревматизмом и лежит в постели в консульстве еще до покушения, и твердил это до тех пор, пока не вынужден был сдаться туркам. Турецкий медицинский персонал оспаривал эту ложь тем, что установил, что обвиняемый находится в достаточно хорошем состоянии здоровья, и никогда не страдал от ревматизма. Это и также свидетельство двух турко-югославов были достаточными для суда. Разумеется, человек из НКВД отрицал свою вину и получил двадцать лет тюрьмы. Два других обвиняемых получили сроки поменьше.

За неделю или две перед началом судебного процесса в Стамбул прибыл Виноградов, чтобы повидаться со мной. Сначала он действовал так, будто остановился в моем офисе для дружеской беседы, он начал, что, мол, все еще пытается получить новости о Тамаре, однако, скоро перешел к делу, для которого, собственно, он и пришел ко мне. Он сказал:

«Товарищ Николаев, я собираюсь дать вам новую работу. Она является секретом особой важности и одобрена товарищем Молотовым. Вам поручается вербовка владельцев и главных редакторов широко известных турецких газет, пользующихся большим уважением. Выбирайте из таких знаменитых людей, как Ахмет Эмин Ялман из «Vatan», Фалиха Рифки из «Ulus», Хусейна Kагит Ялчина или Юнус Нади из «Çumhurieyet». Не утруждайте себя с Зекерия Сертелом из «Tan». Он в любом случае просоветский человек. Вербуйте любого из тех четырех, о которых я говорил. Любыми средствами. Подкупом, обращениями, чистыми или грязными путями. Пообещайте горы выгоды за сотрудничество с нами. Наша партия и правительство нуждаются в контроле над известными фигурами в мире новостей, которые могут мобилизовать турецкое общественное мнение в пользу Советского Союза.

Так, наконец, это свершилось. Я не могу сказать, что он не предупреждал меня еще заранее в то время, когда он учил меня о том, что турки являются нашими врагами, которые, я знал, останутся таковыми, несмотря на новую, «временную» позицию.

На время я откинулся назад на моем кресле, обдумывая сказанное. Я знал, что должен действовать лицом к лицу и произнес:

«Это легче говорить, чем делать, товарищ Виноградов и я отказываюсь выполнять вашу новую работу по нескольким причинам. Во-первых, как вы знаете, я уже имею работу, которую поручил мне мой Начальник, по проведению стратегической разведки против главных врагов Советского Союза, против Германии. Во-вторых, я не могу одновременно выполнять две работы. В-третьих, вы не можете купить турков. Они очень гордый народ. В-четвертых, эта работа для Наумова или для вас. Это политический шпионаж, основная область моих «соседей». Наконец, до тех пор, пока не получу приказа от Начальника Военной Разведки, я ничего делать не буду».

Мой бог, как он свирепел. После каждого пункта моего отказа, его лицо становилось бледнее и бледнее. В конце конов, он встал, стукнул кулаком по столу и закричал: «Я приказываю вам выполнять эту работу. Если вы откажетесь, то я сообщу в Москву».

«Делайте, что хотите, товарищ, ответил я, «и запомните, я не ваш подчиненный. Пожалуйста, зарубите у себя на носу, что я офицер Генерального штаба и никогда больше не кричите на меня». Мое терпение тоже выдыхалось.

Он встал, пошел к двери и с треском ее захлопнул. Это было концом наших приятных отношений.

Прошли недели. Я был занят так, что позабыл о стычке с Виноградовым. Затем мне сказали, чтобы я приехал в Анкару. Акимов и Бухтин тоже поехали со мной. Повод был приятным. Мы должны были посетить прием и ужин, которыми угощал турецкий министр иностранных дел Шукру Саракоглу членов дипломатического корпуса. По пути мы обменялись мнениями по поводу, какого сорта советских «дипломатов» министр будет угощать.

Перед отправкой на вечер мы должны были посетить наше посольство на предмет обычного инструктажа, с кем мы должны быть любезными или грубыми, с кем разговаривать и о чем. На этой подготовке был Наумов, выглядевший даже намного важнее, чем обычно. С ним был специальный посетитель из Москвы, весьма старший начальник из НКВД, чей отдел вел назначения для тайных преступлений, захвата заложников, убийств, поджогов; он был в Турции для того, чтобы установить, какая ошибка произошла в деле покушения на жизнь фон Папена. Наумов приложил особые усилия, чтобы предусмотреть мое знакомство с его начальником. Мне было уделено весьма сухое рукопожатие и долгое, пристальное разглядывание, после чего посетитель повернулся ко мне спиной. Я подумал, что Наумов дал обо мне весьма нелестный отзыв.

Турецкий прием продолжался вплоть до глубокой ночи. Я не смог возвратиться в посольство ранее двух часов утра. На дверях часовой сказал мне, чтобы я немедленно пошел к послу, который уже дожидается меня в своем кабинете.

За столом, весьма взволнованный, сидел Виноградов. Он сильно выпивал и его лицо было багряным. Даже без приглашения сесть, без каких-либо приветствий, он выпалил:

«Товарищ, у меня имеется о вас приказ. Вы отзываетесь. Это срочно. У вас имеется два дня, не больше, для подчистки своих дел. Путешествие в одиночку может быть опасным. Два дипломатических курьера уезжают в СССР послезавтра. Они будут вас сопровождать».

Я плохо, очень плохо был потрясен, но я, уверен, сохранил хладнокровие. Как можно уверенно в подобных случаях, я ответил: «Очень хорошо, товарищ. Я с радостью поеду назад. Я принадлежу фронту. Я военный офицер. Мне надоело и я устал здесь с вашими соперничествами, интригами, с вашей глупой работой. Однако, я не могу ехать через два дня, поскольку я должен дождаться приказа от моего Начальника, кому передать разведывательную сеть, которую я организовал. Это займет около четырех или пяти дней. Затем я отправлюсь в СССР с курьерами или без них. Я могу позаботиться о себе сам».

Удивительным образом, он согласился с задержкой. Однако, он меня потряс дальше, сообщив, что центр распорядился передать сеть Акимову. Это была плохой частью информации. Она означала, что Начальник уже одобрил мое возвращение, не посоветовавшись со мной.

Я ушел из этого кабинета, и надеялся, в последний раз, около половины третьего утра. Я отправился в мою комнату в посольстве, и нет нужды говорить, не для легкого сна.

Некоторая работа должна была закругляться в Анкаре, и поэтому до следующего вечера я не мог сесть в ночной экспресс-поезд, отправляющийся в Стамбул. Со мной был мой друг Бухтин.

Скоро после того, как приехали, мы отправились на ужин за ужином с выпивкой, в основном, с выпивкой. Мы заказывали сильную турецкую раки в больших объемах и мешали ее с водой, делая прозрачный напиток по названию тигровое молоко. Мы не шли спать. Мы лишь напивались, очень сильно и я нисколько и ни о чем не беспокоился.

Где-то вдоль Анатолийского плато, Бухтин уставился печальными глазами в окно и в темноту и сказал: «Послушай, мой дорогой друг, ты находишься в большой, очень большой беде. Если бы я был на твоем месте, то я бы не возвращался, а остался в Турции или направился куда-то в другое место. Ты конченый человек. С тобой все. Ты никогда не увидишь Москву как свободный человек. Возможно, они расстреляют тебя уже сразу после пересечения границы.

Я слышал от моего хозяина, каждый знал, в каком дерьме ты оказался, прежде чем ты сам слышал о том, что Начальник согласился, чтобы твоим делом занимался НКВД. Ты знаешь, что это значит.

Все было сделано Наумовым, его начальником из Москвы и послом. Им нужен козел отпущения за свою неудачу в покушении на фон Папена. Мой твердоголовый друг, ты не знаешь, зачем сюда был прислан Наумов?