Мария Оссовская - Рыцарь и буржуа

• Название: Рыцарь и буржуа
• Автор: Мария Оссовская
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Философия
• Год: 1987

Книга состоит из двух наиболее важных в теоретическом отношении работ крупнейшего польского исследователя в области морали. Работа «Рыцарский этос и его разновидности» посвящена рассмотрению разновидностей и эволюции рыцарского этоса, начиная с античности и кончая новейшей историей. В «Буржуазной морали» обстоятельно анализируется становление и развитие норм и ценностей буржуазной морали и присущих ей личностных образцов поведения. В ходе рассмотрения исторических типов нравственности автор широко привлекает материал художественной литературы, публицистики, мемуаров, этнографических и социологических исследований, что делает возможным рекомендовать книгу не только специалистам по истории этики, но и широким кругам читателей.

---

По мнению Тейлора, такое деление не может быть принято без серьезных оговорок: можно привести примеры писателей Севера, усвоивших идеологию Юга, и писателей Юга, разделявших ценности янки. Процесс коммерциализации, бизнес и спекуляция земельными участками захватывали и южан. Нередко они заботились о прибыльном использовании земли, сами живя в городе. Не успела кончиться первая четверть XIX столетия, как в Америке, замечает Тейлор, появились сомнения относительно направления развития Нового Света: многим была не по душе агрессивность, с которой прокладывал себе путь self-made man [Человек, обязанный всем себе самому (буквально: сделавший себя сам) (англ.)]. Верхи общества и те, кто претендовал на это звание, почувствовали необходимость выделить класс людей, который не был бы поглощен приобретательством и неприязненно относился бы к торгашеской жизни, к городам и к успеху, измеряемому в долларах. Вот они-то и помогли сложиться полумифическому представлению о Юге. Именно этот образ Юга отвечал их душевным потребностям, именно этот образ хотели они включить в свою историю и в свою традицию.

В американской литературе Тейлор обнаруживает различные образы американского этоса в зависимости от того, северяне ли писали о Юге или южане о Севере. Действительно, существование рабства на Юге способствовало формированию праздного класса и барского отношения к жизни. Но чтобы считаться джентльменом, недостаточно было владеть обширными плантациями. Нужно было еще окончить университет — не для того, чтобы приобрести профессию, но дабы усвоить хорошие манеры. Увенчанием джентльменского воспитания считалась поездка в Европу. Из университетов предпочтение отдавалось Виргинскому, имевшему славу американских Афин. Выполнение этой программы требовало, разумеется, немалых средств.

Как в Англии, так и в Америке, пишет Э. Д. Белцилл в книге «Филадельфийский джентльмен», сложилась определенная группа людей, добившихся успеха, людей богатых и влиятельных, дети и внуки которых воспитывались в более или менее изолированном от финансовых дел мире, именуемом нередко «хорошим обществом». Ведь унаследованное богатство всегда и повсюду служило основой барственности (gentility) [См.: Baltzell E. D. Philadelphia gentleman. Glencoe, 1958, p. 440.]. С. М. Липсет в статье «Аристократия в Америке» утверждает, что в Соединенных Штатах имеется класс, во многом сходный с аристократией Старого Света. Его отличительные признаки: англосаксонское происхождение, состоятельность семьи, принадлежность к епископальной церкви, воспитание в частной школе-интернате, а затем учение в Принстонском, Йельском или Гарвардском университетах, членство в таких клубах, как Сомерсет, Никербокер и Филадельфия [См.: Lipset S. M. AristocracyinAmerica . — Commentary, NewYork, 1958, sup1; 6, p. 534-537. Эта статья известна мне лишь по реферату в журн.: Sociologicalabstracts, 1960, vol. 8, sup1; 3, p. 199-200.].

Тема эта настолько обширна, что нам придется ограничиться рассмотрением связанных с ней проблем на нескольких примерах. К счастью, показать, что рыцарский этос проник и в Новый Свет, куда проще, чем обосновать обратное утверждение: ведь суждения о несуществовании чего-либо доказывать особенно трудно.

Сначала познакомимся со взглядами автора, которого Ю. Халасиньский называет величайшим философом американской демократии, характерными для всей тогдашней интеллектуальной Америки [См.: Chaasiski J. Kultura amerykaska. Warszawa, 1962 s. 33.]. Речь идет о Р. У. Эмерсоне (1803-1882). В своем эссе «Манеры» он пишет: «Мало что так бросается в глаза, как формирование понятия джентльмена. Оно связано с представлением о рыцарстве и лояльности. В английской литературе половина драматических произведений и все романы, начиная с романов Ф. Сидни и кончая романами Вальтера Скотта, описывают этот образ. Без слова «джентльмен», так же как и без слова «христианин», отныне нельзя обойтись при характеристике нынешнего и нескольких предшествующих столетий. В той роли, которую играет это понятие, находит выражение признание личных достоинств, непередаваемых по наследству». «Джентльмен не кривит душой; он хозяин своих поступков и показывает это своим поведением; он всегда независим, никому и ничему не угождает — ни людям, ни мнениям, ни деньгам» [Emerson R. W. Manners. — In: Emerson R. W. EssaysandEnglish traits. New York, 1909, p. 200. Далее «Манеры» цитируются по тому же изданию.].

Во всем руководствоваться собственным чувством Справедливости — вот основа рыцарства (chivalry); во всем полагаться на себя самого — вот, согласно Эмерсону, главная добродетель. Любого рода зависимость — все равно, от знаменитого мужчины или от женщины, — обращает в ничто привилегии джентльменства. С таким человеком не хочется иметь дела — лучше уж обратиться к его господину.

Эмерсон знал Европу, и ее дворянские образцы, как видим, не оставили его равнодушным. Способность быть самому для себя законом, независимость, самообладание, спокойствие — все это черты прирожденного господина у Аристотеля. Эмерсон разделяет мнение тех, кто (подобно Аристотелю, а позже — Честерфилду) считал торопливость чертой, недостойной джентльмена, для которого мало что по-настоящему важно. Свойственное Эмерсону внимание к эстетической стороне поведения человека также сближает его взгляды с элитарной европейской культурой. Моральные достоинства правят миром, признает он, но внешние ощущения, с которыми связаны наши эстетические впечатления, не позволяют собой пренебречь: они носят императивный характер. Поэтому Эмерсон, опять-таки на манер Честерфилда и подобных ему, подчеркивает роль джентльмена как арбитра в вопросах вкуса. В дальнейшем, если верить М. Лернеру, роль знатоков-ценителей перестает интересовать американцев. «Господствующими идеалами становятся престиж, безопасность, успех» [Lerner M. America as a civilization. New York, 1957, p. 645.].

С образом джентльмена обычно связано представление о финансовой обеспеченности и жизни, свободной от каких бы то ни было материальных забот. Но Эмерсон считает это второстепенным вопросом. Он убежден, что достоинства, которые требуются от джентльмена, автоматически обеспечивают ему самостоятельность. Сильная личность, вообще говоря, должна быть способна как к обладанию земными благами, так и к их щедрой раздаче. Благородное звание поначалу основывалось на прирожденном превосходстве. «Лучшие» — это те, кто в наибольшей степени обладает личной и гражданской культурой.

Понятие джентльмена предполагает вежливость и доброжелательность, мужество в сочетании с мягкостью. Деньги, как уже говорилось, — простое следствие личных достоинств джентльмена. Как видим, убеждение Франклина, будто богатство следует за добродетелью, разделяет и Эмерсон. «Джентльмен, — говорится в эссе «Манеры», — как я полагаю, олицетворяет собою право всюду, где он находится... В часовне он молится лучше святого, на поле боя превосходит опытных генералов, на светском приеме своей учтивостью затмевает всех» (с. 199-222). К джентльменам Эмерсон причисляет Сида, Юлия Цезаря, Александра Македонского и Перикла. Диоген, Сократ и Эпаминонд были чистокровными джентльменами, хотя сознательно пренебрегали деньгами. Манера держаться чрезвычайно важна, причем, как было сказано выше, Эмерсон подчеркивает ее эстетическую сторону. Изысканные манеры — устрашающий барьер для невеж; они защищают одних и наводят робость на других (любопытное наблюдение, которое подтверждает роль хороших манер в ограждении высших классов от низших). Они устраняют многие трудности и тем самым облегчают жизнь. Наполеон, детище революции и сокрушитель старой аристократии, никогда не переставал заигрывать с Сен-Жерменским кварталом. Правда, людям такого покроя некогда было заниматься своими манерами. Но эту возможность они предоставили своим детям. Отцы сеют, сыновья пожинают плоды, а затем, в свой черед, передают их новому, лучшему поколению.

Воспитанные люди легко находят общий язык; хорошее воспитание и превосходство характера будут оценены по заслугам в любой стране. Вожди диких племен даже в Лондоне и Париже выделялись благородством натуры.

Эмерсон был связан с Европой, куда ездил трижды, побывал во многих странах и подружился со многими людьми, особенно тесно — с Карлейлем. Вернувшись из своей первой поездки в Европу, он стал разъезжать по собственной стране с лекциями, составившими ему славу мыслителя и превосходного стилиста. (На Эмерсона, между прочим, ссылаются современные хиппи.) Не удивительно, что при таких тесных контактах с Европой он мог воспринять некоторые ее образцы. Впрочем, он наверняка познакомился с ними еще в своем родном Бостоне, а также в Гарварде, где учился в одном из самых элитарных университетов Нового Света. Как замечает Ю. Халасиньский, в течение первых трех десятилетий истории нового государства американские президенты были по большей части виргинскими или массачусетскими джентльменами. Они удовлетворяли всем требованиям, которые предъявлялись к джентльмену в Европе [См.: Cha#322;asi#324;ski J. Ор. cit., s. 13.].