В. Меньшиков - Искатель. 1970. Выпуск №1

• Название: Искатель. 1970. Выпуск №1
• Автор: В. Меньшиков
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1970

На 1-й стр. обложки — рисунок А. ГУСЕВА к рассказу Н. Балаева «РД о продлении».

На 2-й стр. обложки — рисунок В. КОЛТУНОВА к рассказу Рэя Бредбери «Лед и пламя».

На 3-й стр. обложки — рисунок В. ЧИЖИКОВА к рассказу О'Генри «Джек — победитель великанов».

---

Я всегда считал Вундеркинда артистом по части мимики. Я не хочу нисколько умалять его достоинств скрипача-виртуоза. Но он мог бы сниматься в фильмах, особенно в комических. Может быть, я еще как-нибудь подобью его на подобную авантюру. Сейчас он так мучительно морщил лоб, словно слушал пришельца из инозвездного мира.

На Голубева стало просто жалко глядеть.

— Вообще, еда для человека, отдельного человека, представляла целую проблему, пока… — пытался он еще что-то втолковывать упавшим голосом, в котором уже чувствовались нотки отчаяния.

Но тут вмешался Колзин.

— Мы не в лектории. — Он поморщился. Колзин терпеть не мог, когда при нем излагается всем известное. — Вот еда, — он показал на яичницу, появившуюся, как Афродита из пены, в благоухании свежего горячего масла, на сверкающей, как солнце, сковородке. — Решим эту проблему. На современном уровне.

Ему не терпелось узнать, что за выигрыш окажется в лотерее под № 103.

Я забрал яичницу. Вундеркинду еще раньше подали бифштекс. Голубев принялся за свою жареную картошку. Коронное блюдо явилось последним — гречневая каша с напиханными туда маленькими овальными штучками, которые я принял сначала за сливы, но оказались они чем-то вроде маленьких котлет. Колзин выглядел несколько разочарованным. Но не ожидал же он, что ему подадут хобот слона или соловьиные языки!

— Если обратиться к литературе, — заметил я, поглощая свою глазунью, отлично приготовленную, к слову сказать, — то нетрудно заметить, что раньше в романах и повестях гораздо больше внимания уделяли еде — во всех сложностях ее приготовления, подачи и поглощения, — чем теперь. Сейчас об этом пишут главным образом в научных трудах, а в художественной литературе…

Но Колзин, клевавший свою кашу с мини-котлетками с видом воробья, набревшего на что-то незнакомое, не дал мне закончить мысль. Он почему-то считал, что в разговоре о старой литературе ведущая роль должна принадлежать ему, и до смешного ревниво относился к проявлению всякой посторонней инициативы в этом вопросе. (Глядя на этого, вероятно, самого, в сущности, серьезного, среди нас человека, я иногда ловил себя на мысли, что многие люди, должно быть, долго еще будут сохранять некоторую детскость в душе, несмотря на всю приобретаемую с годами и веками мудрость.)

— Старая литература… — многозначительно сказал он и даже поднял палец. — А знаете ли вы, каким представляла себе эта литература мир, в котором мы с вами живем? Не вся, конечно. А та ее ветвь, которая называется фантастикой.

Мы молчали. Мяч, если прибегать к спортивной терминологии, повел Колзин. Теперь надо было ждать, где он начнет свой розыгрыш.

— Так вот, — Колзин усмехнулся. — Наш мир — это мир роботов.

— Кого? — не моргнув глазом, задал вопрос Вундеркинд.

— Кого или чего — это тоже вопрос. Но в общем роботов. На каждого человека по нескольку штук.

— А что такое роботы?

— Такие искусственные человеки.

— А зачем? Разве мало населения без них?

— Они должны были обслуживать настоящих людей.

— Как обслуживать?

Вундеркинд мог задавать вопросы без конца, и притом с самым невинным видом.

— Ну, работать на фабриках и заводах. Подавать нам с вами еду. Готовить ее. Содержать в порядке жилища. Быть прислугой, если вам понятно, что это такое.

— Кто писал такие романы?

— Фантасты. Не все, правда, но довольно многие. А в некоторых романах людям вообще не предоставлялось никакого дела. Можете вообразить?

Вундеркинд с минуту изображал на своей физиономии размышление.

— Эти авторы жили в рабовладельческом обществе? — осведомился он.

И, не дожидаясь ответа, вывел свое заключение:

— Инерция мышления. Конечно, будущее они могли представлять себе только по собственному подобию, как библейский бог. А чтобы рабы не восставали, они придумывали искусственных рабов. Ограниченность фантазии.

— Искусственные тоже восставали, — заметил Колзин. — Иногда. Но фантасты, о которых я говорю, писали в прошлом веке.

По правилам игры подлинные истории могли приводиться вперемежку с вымыслом. Очки засчитывались и в том случае, когда вымысел слушали с открытым ртом и когда правду принимали за выдумку. Можно было делать вид, что чепуху слушаешь всерьез, а потом выложить доказательства того, что лишь играл роль. Тогда, естественно, разыгранным считался тот, кто пытался тебя разыграть. Самым сбивающим с толку приемом было хорошо разыгранное недоверие к абсолютно верным фактам. Несчастный, кто принимался доказывать свою правоту всерьез, получал впоследствии минус за то, что не сообразил, что с ним просто шутили.

Из нас четверых, как я полагал, только я, кроме, разумеется, Колзина, кое-что смыслил в фантастической литературе. Вундеркинд, наверное, и правда не имел о ней никакого представления. Голубев с его трезвым умом и профессией конструктора автоматических заводов вообще не любил отрываться от реальной действительности. Услышав о роботах, заполняющих толпами заводские цехи, он только фыркнул. О такой чепухе он не мог разговаривать даже в шутку.

— О роботах действительно писали фантасты, и в сравнительно не такие уж давние времена, — сказал я. Надо было как-то двигать дальше мяч, введенный в игру Колзиным. — Тогда не все догадывались, что будут квартиры без пыли, а каждый входящий в помещение будет подвергаться мгновенной и незаметной для него чистке одежды и обуви. Ну и прочее все. Мы забываем, что жизнь развивается очень быстро. Да представляете ли вы, — я обвел компанию взглядом, — что сто лет назад не существовало даже в помине камуфлонов, кречантов, добриков, свистелей, — я назвал еще десятка два домашних животных и огородных растений, столь же популярных.

— А коровы были? — поинтересовался Вундеркинд. — И огурцы?

— Так не пойдет, — заметил Колзин. — Надо назвать что-нибудь одно.

— Так все дело в числе, — возразил я. Я-то знал, сколько же было вложено труда в эту новую флору и фауну!

— Мы не на уроке биологии. Кто помнит, когда какой вид вывели.

— Камуфлоны существовали еще в Древнем Египте, — сказал Вундеркинд. — Овцы — другое дело. Их изобрели сорок восемь лет назад.

Они просто смеялись надо мной. Я ощутил себя в положении Голубева и искренне посочувствовал ему. Кажется, я не заработал сегодня ни одного очка. Больше всего, конечно, набрал их этот чертов Вундеркинд. Но спорт есть спорт!

Мне предстояло совершить новую попытку. Увы, я не смог найти новую тему и опять уперся в сто лет, отделяющие нас, сидящих за столиком заурядного кафе, от минувших времен, и опять не выпутался из тенет своей биологии.

— Сто лет назад, — сообщил я слушателям, ждущим очередного хода с моей стороны, — человечество всерьез занимала проблема чистоты воздуха и воды на нашей планете. Некоторые даже предсказывали, что цивилизация, вступив в противоречие с природой, погубит и себя и природу.

— Фантасты? — осведомился Вундеркинд.

— Ну, фантасты погубили нашу планету множество раз, — засмеялся Колзин. — Различными способами.

— Кто избавил ее от бед?

— Люди. Проблемы действительно возникали серьезные. Не только эта, но и другие. Решались они в ходе социального прогресса. Поработать, правда, тут пришлось основательно. Ничего не скажешь.

— И это фантасты тоже как-то пытались выразить?

— Тут что-то не очень, — сказал Колзин. — То есть смотря к какому периоду относить и о каких писателях говорить. Со временем, разумеется, все больше и больше стало появляться произведений, показывающих неограниченные созидательные возможности людей и перспективы их осуществления. И людей-борцов, и людей-творцов.

— Гм, — вмешался в разговор Голубев. — Если там есть вещи на реальной основе, то, пожалуй, стоит что-нибудь и почитать.

Колзин завладел разговором, и у меня с моей темой ничего не вышло. Это тоже был один из приемов — перехват инициативы. Не успеешь раскрыть рот, как разговор продолжает другой, а у тебя увели мяч, и ты лишаешься возможности бить по воротам — следовательно, получать очки.

В то же время разговор принял серьезный характер. А коль так, то мне захотелось по-деловому его и закончить. В конце концов мы собирались вовсе не для того, чтобы только острить и перебрасываться шуточками. Меня обеспокоило, что Вундеркинд и Голубев могли получить из нашего разговора неполное и, следовательно, неверное представление о фантастической литературе. А как все поклонники жанра, я старался привлечь новых приверженцев.

— Видите ли, — начал я, — в фантастике работали и работают отличные писатели. Некоторые вошли даже в хрестоматии. Я могу назвать из любимых своих авторов таких, например, как…

Я начал перечислять, но меня заглушил дружный хохот…