Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного

• Название: Любить всю жизнь лишь одного
• Автор: Валентина Немова
• Жанр: Проза

"Любить всю жизнь лишь одного" — роман о молодежи и для молодежи. В него вошли записные книжки старшеклассницы. Она любит юношу из той же школы, в которой учится сама. И он как будто симпатизирует ей, но ведет себя довольно странно. Они то ссорятся, то мирятся. Чтобы наладить с ним отношения, девушка дает парню почитать свои дневники, открывает душу. Она романтик по натуре, мечтает свою школьную дружбу, первую любовь пронести через всю жизнь. Удалось ей это или нет, вы узнаете, прочитав книгу до конца.

---

— Как он к вам относился? — Я ответила:

— И относился, и относится очень хорошо, по-дружески.

— А к другим девушкам из вашего класса?

Этого вопроса я никак не ожидала и попалась впросак. Мне не надо было отвечать на него. Но мои бывшие одноклассницы уже успели настроить меня против подследственного. И я сказала то, что говорили все, что приставал он к одной ученице нашего класса, оставив ее после урока якобы для того, чтобы она исправила свои плохие оценки по его предмету.

Хотя бы подумала (я себя имею в виду), что представляла собой эта девица! Мы, старшеклассницы послевоенных лет, были еще совсем девчонки. Одевались скромно, кое-кто из нас еще бантики прицеплял к косичкам. Косметикой не пользовались. А эта "краля", как могла, старалась выглядеть взрослой: школьную форму не носила, прическу делала в парикмахерской, подводила глаза и губы красила. Да она сама напрашивалась на то, чтобы на нее, такую раскрасавицу, обращали внимание не мальчики, а мужчины. И, наверное, не жаловалась подружкам, а хвалилась, что покорила самого Коротаева.

Вот это и должна была я сказать следователю, который беседовал со мной, если уж молчать не умею. Опять подвел меня мой длинный язык и непонимание, что не все, что знаешь о человеке, можно другим говорить, тем более то, что тебе сорока на хвосте принесла, о человеке, которого ты уважаешь. И без моего доноса разобрались бы в этом деле. А я должна была вспомнить, сколько добра он мне сделал, подумать, как он надеялся на мою поддержку. А я оказалась такой неблагодарной, снова поддавшись стадному чувству. Обманула надежды несчастного человека. Никогда себе этого не прощу. На суде выяснилось: он действительно несчастный, жертва войны. Воевал, тяжелобольным был взят в плен. В концлагере обрел дурную привычку, которая со временем укоренилась в нем. Ему не следовало, поменяв место жительства, менять место работы, переходить из женской школы в смешанную. В наши дни то, чем он занимался в те годы, уже не считается преступлением. Но то, что он совращал мальчиков, иначе назвать нельзя.

Суд был закрытым. Кто из наших мальчишек пострадал от педагога-развратителя, нам, девчонкам, выяснить не удалось. Да мы и не задавались такой целью. Известным стало лишь, кто из ребят первым подал жалобу на Коротаева. Этот юноша, преодолевая смущение, на каждом углу в школе громогласно вещал о том, что с ним приключилось, подбивая тех, кого постигла та же участь, последовать его примеру, что парни и делали, возможно, даже против своего желания. Стыдно ведь было, наверное, признаться, что вляпались в такую грязь. На заседании суда Павел Николаевич держался спокойно, умерив наконец свой гонор. Вину свою признал. В последнем слове сказал вот что:

— Ничего не стоило мне на протяжении многих лет побеждать кого угодно, но только не самого себя…

Его приговорили к тюремному заключению. Но скоро освободили, признав психически больным.

Однажды, когда его выпустили на свободу, мы с ним случайно встретились на каком-то из перекрестков. Я, уже осознав, что вела себя неправильно в качестве свидетеля, поздоровалась с ним, но он, не ответив мне, демонстративно отвернулся.

Через какое-то время, игнорируя запрет заниматься педагогической практикой, он устроился на работу в одну из школ на окраине города. Но продержался там недолго. Лишившись этого места, вынужден был покинуть город. Куда подался он потом? Слышала я — уехал за границу насовсем, в ту страну, где все еще жила женщина, которая выходила его, когда он болел тифом.

Когда я вспоминаю Павла Николаевича, этого талантливого человека, судьба которого сложилась столь трагически, сердце мое сжимается от боли. Простит ли он когда-нибудь мою вину перед ним?

— О спорте

В аттестате зрелости по физкультуре стоит у меня четверка. Но я думаю, эта оценка завышенная. Преподаватель не захотел "портить" мой документ единственной тройкой. Что заставляет меня утверждать это? То, что, учась в 9-10 классах, я часто пропускала уроки физкультуры. Сперва потому, что с этих занятий меня, как председателя учкома, вечно вызывали на всевозможные мероприятия, а потом уже без всяких уважительных причин, просто потому что отвыкла заниматься спортом.

Но если вдуматься, причина моего стремления обойти физкультурный зал кроется гораздо глубже: меня просто-напросто не увлекал ни один из известных мне в то время видов спорта. И я так обленилась в конце концов, что даже зарядку по утрам перестала делать. И вдруг, приехав в Свердловск и поступив в институт, узнаю, что существует совершенно необычный, чисто женский вид спорта — художественная гимнастика и что такая секция есть в моем вузе. Я выбрала время и посетила занятия этой секции. И от удивления разинула рот, когда вошла в зал. Звучала музыка. Молодые девушки в маечках и трусиках танцевали с длинными разноцветными лентами. Это было так красиво! — описать невозможно. Это зрелище можно сравнить только лишь с семицветной радугой. А сами девушки — как они были красивы! Отточенные, как у балерин, фигурки, грациозные движения, одухотворенные лица. Они выполняли упражнения с мячом, обручем, скакалкой, с булавами. В общем, играли. А играть в детстве я очень любила. Скакалку и мяч, можно сказать, из рук не выпускала. Делали мостик, шпагат, балетные прыжки, повороты. Это было именно то, чему всегда хотелось мне научиться. Но я не знала, у кого и где. В нашей школе, во всяком случае, занятий по художественной гимнастике не проводилось, а спортивная мне не нравилась.

В тот день гимнастки готовились к межрайонным соревнованиям. Я подошла к их руководительнице — женщине средних лет, с некрасивым лицом, но очень красивой фигурой, и сказала, что хочу записаться в эту секцию. Исполнив мою просьбу, она усадила меня на стул, в комнате, где девушки переодевались, и дала полистать самоучитель по этому виду спорта. Подсказала, где можно такой альбом приобрести. Я купила эту книгу и по одному часу в день стала тренироваться дома, а два раза в неделю, по два часа, в спортзале. Конечно, мне было далеко до гимнасток-разрядниц, но я не отчаивалась. Главное ведь было не чемпионкой стать, а привести свою фигуру в порядок и окрепнуть физически.

Вернувшись в родной город, я сразу же поинтересовалась, есть ли в пединституте нужная мне секция. Мне сказали: есть. Записавшись в нее, я снова стала по два раза в неделю заниматься в спортзале. Остальные дни — дома. От занятий в спортивном зале, как и другие девушки, уставала страшно. После тренировок иногда возвращалась домой, еле волоча ноги. Но, как ни странно, усталость эта была приятной. Отдохнув, чувствовала себя великолепно. Напрашивается вопрос: где брала я время для регулярных занятий физкультурой, если мне приходилось, сдавая экзамены экстерном за два курса, и науками заниматься не шаляй-валяй, а с очень большим напряжением. Ответ простой: мой день был расписан не только по часам, но и по минутам. Спала я в это время по 6 часов в сутки. Я неукоснительно соблюдала строгий график. В нем не было места только одному виду "деятельности" — болтовне.

За время учебы в старших классах наболталась я досыта. Да и не с кем было мне сейчас вести задушевные разговоры. Не было в городе уже тех подружек, кому я открывала душу. Они остались в Свердловске…

Миновало полгода с тех пор, как я открыла для себя художественную гимнастику. И вот, в одно прекрасное утро, тренируясь перед зеркалом, я сделала еще одно открытие: за прошедшие шесть месяцев внешне я очень изменилась. Плечи развернулись, спина выпрямилась, грудь выдалась вперед. Талия, которая и прежде была тонкой, сделалась просто осиной. Я смогла ее обхватить четырьмя пальцами. Одним словом, благодаря постоянным тренировкам, превратилась из угловатой девочки-подростка в стройную девушку.

Мне захотелось этой приятной новостью, кроме сестер и мамы, еще с кем-нибудь поделиться. И я пошла в гости к тониной маме, которую, как уже было сказано выше, навещала время от времени. Это было в конце декабря 1951 года. Анастасия Петровна очень обрадовалась моему приходу. Мы посидели с нею в гостиной на мягком, но уже довольно потертом диване, поохали. Тонина мама побывала в Свердловске, посмотрела своими глазами, как дочь ее там живет, и теперь жаловалась мне:

— Вылетела из родительского гнезда и еще не оперилась, но ведет себя, как хочет, не слушает наставлений матери. Влюбилась в красивого оболтуса, который уже теперь попивает, ходит за ним по институту, как тень, расставаясь лишь на то время, когда он отправляется на свидание с другой девушкой. И нисколько ее не заботит, что он ставит ее в унизительное положение.

Я посочувствовала Анастасии Петровне, которая не без оснований беспокоится о будущем своей дочери, но бранить Тоню за бездумное поведение не стала, так как сама еще совсем недавно, когда училась в 9 и 10 классах, не умнее вела себя по отношению к Лешке Крылатову.