Джованфранческо Страпарола - Приятные ночи

• Название: Приятные ночи
• Автор: Джованфранческо Страпарола
• Жанр: Классическая проза

Во время венецианского карнавала Лукреция Сфорца, дочь епископа, изъявила желание, чтобы каждую ночь дамы во дворце рассказывали страшные истории и истории о любовных похождениях, волшебные сказки о феях, удачливых дураках и задавали загадки. И в таких развлечениях они и не заметили, как пролетело время...

---

Зачем вам шить её ещё и ещё?" Сапожник ответил: "Чтобы её носить, чтобы её продавать на прожитие как моё собственное, так и моего семейства и ещё для того, чтобы я мог, когда состарюсь, поддержать себя заработанными деньгами". - "А потом, - сказал Фламиньо, - что будет потом?" - "Придёт пора умереть", - ответил сапожник. "Умереть?" - повторил Фламиньо. "Да", - подтвердил сапожник. "О, хозяин, - проговорил Фламиньо, - не могли бы вы мне сказать, что же такое эта самая смерть?" - "По правде говоря, нет", - ответил сапожник. "А вы её когда-нибудь видели?" - спросил Фламиньо. "Не видал и не хотел бы ни увидеть её, ни испытать; ведь все в один голос твердят, что она чудовище ужасное и жуткое". - "В таком случае, - попросил Фламиньо, - может быть, вы по крайней мере укажете или скажете, где она обретается? Я иду дни и ночи, разыскивая её, иду через горы, долы, мимо озёр и нигде ничего не могу проведать о ней". На это сапожник сказал: "Я не знаю, ни где она пребывает, ни где обретается, ни какова с виду, но идите всё вперёд и, может статься, вы её и разыщете".

Попрощавшись с сапожником и покинув его, Фламиньо зашагал дальше и добрался, наконец, до густого и тенистого леса, а войдя в него, увидел крестьянина, который, нарубив множество дров, продолжал, не покладая рук, заниматься их рубкой. Обменявшись с дровосеком приветствиями, Фламиньо спросил: "А зачем тебе, братец, такое множество дров?" Тот ответил: "Я их заготовляю, чтобы было что жечь зимой, когда будет снег и лёд и зловредный туман, и я мог бы обогреть себя самого и моих детей, а излишек продать и купить хлеба, одежды и всё необходимое для существования и провести так нашу жизнь до самой смерти". - "Скажи, пожалуйста, - обратился к дровосеку Фламиньо, - не можешь ли ты указать, где же обретается эта самая смерть?" - "Разумеется, нет, - ответил крестьянин, - ведь я её никогда не видел и мне неведомо, где она пребывает. Я нахожусь в этом лесу целый день, поглощён своим делом, а по этим местам почти никто не проходит, вот я ничего и не знаю". - "Но как же мне поступить, чтобы её отыскать?" - сказал на это Фламиньо.

Крестьянин ответил: "Я не сумею вам это сказать, а ещё меньше этому научить, но идите всё вперёд и вперёд и, может статься, вы на неё и наткнётесь". Попрощавшись с крестьянином, Фламиньо отправился дальше и шагал до тех пор, пока не достиг того места, где жил портной, у которого на вешалках и в складе при лавке было полным-полно всевозможной отменной одежды. Фламиньо обратился к нему с такими словами: "Да пребудет с вами господь, хозяин". Портной отозвался: "Так же и с вами". - "Что вы делаете, - спросил Фламиньо, - с такою великолепною, богатой и пышной одеждой? Вся она ваша?" - "Кое-какая моя, кое-какая купцов, кое-какая знатных господ, а прочая разных людей". - "А для чего им такая уйма её?" - продолжал спрашивать юноша. Портной ответил: "Они пользуются ею в разные времена года, - и, показывая ему всевозможное платье, говорил, - этим - в летнюю пору, этим - зимою, а остальным - весною и осенью, надевая когда одно, а когда другое". - "Ну, а потом, что они делают?" - спросил Фламиньо. "Потом, - ответил портной, - они торопятся и спешат, и так вплоть до смерти".

Услышав упоминанье о смерти, Фламиньо проговорил: "Ах, милый хозяин, не могли бы вы мне сказать, где же эта смерть обретается?" Распалившись гневом и весь трясясь от негодования, портной воскликнул: "Ах, сын мой, вы только и знаете, что задавать нелепые вопросы. Я не в состоянии ни сказать, ни указать, где обретается эта смерть. Я никогда не помышляю о смерти, и кто со мной говорит о ней, тот причиняет мне великую неприятность; поэтому давайте поговорим о чём-либо другом или ступайте отсюда, ибо я враг таких разговоров". Попрощавшись с портным, Фламиньо снова пустился в путь. Он побывал уже во многих странах, когда добрался, наконец, до пустынного и уединённого места, где встретил отшельника с редкою бородой, настолько измождённого годами и постом, что, казалось, будто это бесплотный дух, и Фламиньо почудилось, что перед ним и впрямь сама смерть. Обратившись к отшельнику, он сказал: "Да будет к добру моя встреча с вами, святой отец!" - "Добро пожаловать, сын мой", - молвил отшельник. "Отец мой, - спросил Фламиньо, - что вы делаете в этих пустынных горах, где у вас нет ни занятий, ни возможности общаться с людьми?" Отшельник ответил: "Я предаюсь молитвам, постам, созерцанию". - "А зачем это нужно?" - спросил Фламиньо.

"Как зачем, сын мой? Чтобы служить господу богу и умерщвлять эту жалкую плоть, - ответил отшельник, - чтобы замаливать неисчислимые оскорбления, нанесённые людьми предвечному и бессмертному богу и истинному сыну Марии, и, наконец, чтобы спасти эту грешную душу и чтобы, когда придёт час смерти моей, я отдал душу мою очищенной от всякия скверны, и в грозный день страшного суда, по милости моего искупителя, а не за собственные мои заслуги, душа моя явила меня достойным блаженной и ликующей обители рая, и там я вкушал бы блага вечной жизни, к чему да приведёт всех нас господь". - "О, милый отец мой, расскажите мне коротко, если вам это не в тягость, - проговорил Фламиньо, - что же такое смерть и какова она с виду?" На это святой отец ответил такими словами: "Ах, сын мой, не тщись это узнать; она нечто страшное и ужасное, и учёные люди называют её завершением горестей, желанным отдохновением для обездоленных, скорбью для счастливцев, крайним пределом, за которым нет больше суетных мирских дел. Она отделяет друга от друга, отца от сына и сына от отца, разлучает мать с дочерью и дочь с матерью, развязывает брачные узы и, сверх всего, разъединяет душу и тело, и отрешённое от души тело не может больше трудиться и становится столь зловонным и столь смердящим, что все сторонятся его и бегут от него, как от самой последней мерзости".

- "А вы, отче, её когда-нибудь видели?" - спросил Фламиньо. "Нет, никогда", - ответил отшельник. "Ну, а как бы я мог увидеть её?" - продолжал Фламиньо. "Если вы так жаждете её разыскать, - сказал отшельник, - отправляйтесь дальше, сын мой, потому что в этом случае вы её всенепременно найдёте, ибо чем больше человек бродит по свету, тем больше он к ней приближается". Поблагодарив святого отца и получив его благословение, юноша снова пустился в дорогу. Продолжая свои странствия, Фламиньо преодолел бесчисленные глубокие долы, скалистые горы и неприютные леса, навидался различных страшных существ, неизменно осведомляясь у каждого, не смерть ли оно, но все отвечали ему отрицательно. И вот, обойдя многие страны и насмотревшись на множество всевозможных диковинок, он подошёл, наконец, к горе, поднимавшейся на огромную высоту. Преодолев и её, Фламиньо спустился в мрачный, глубочайший дол с бездонными пещерами по бокам и увидел там диковинного и чудовищного зверя, рыкание которого наполняло гулом всю эту долину.

Фламиньо обратился к нему: "Кто ты? Послушай, уж не смерть ли ты часом?" Зверь отвечал: "Нет, я не смерть; но следуй своим путём, ибо ты вскоре её найдёшь". Услышав столь желанный ответ, Фламиньо немало обрадовался. Из-за длительного напряжения и мучившей его душевной тоски бедняга был совсем изнурён и едва жив, когда уже в полном отчаянии добрался наконец до обширной, неоглядной равнины; поднявшись на прелестный холм, сплошь поросший цветами и немного возвышавшийся над окружающей местностью, и устремляя взор то туда, то сюда, он увидел очень высокие стены великолепного города, до которого было не очень уж далеко. Снова пустившись в путь и двигаясь теперь быстрым шагом, Фламиньо на вечерней заре подошёл к одним из его ворот, отделанным превосходнейшим белым мрамором. Войдя в город с дозволения приставленного к воротам стражника - первого попавшегося ему здесь человека, он почти сразу наткнулся на древнюю-предревнюю, согбенную под бременем бесчисленных лет старушонку с белым-пребелым лицом, и она была такой тощей и такой худой, что из-за её худобы можно было одну за другой пересчитать все её кости.

Её лоб был изборождён морщинами, глаза у неё были косые, слезящиеся и до того воспалённые, что казались багровыми, щёки дряблые и запавшие, губы вывернутые и отвислые, руки заскорузлые и скрюченные, голова и всё тело трясущиеся, походка заплетающаяся, и облачена была она в платье из грубой ткани бурого цвета. Ко всему этому на левом боку был у неё остро отточенный меч, а в правой руке - толстая палка, увенчанная железной, похожей на трёхрогие вилы, надставкой, на которую она то и дело присаживалась, чтобы передохнуть. Ещё была у неё за плечами большая-пребольшая сума, в которой она держала склянки, баночки, пузырьки, полные различных жидкостей, мазей, пластырей, предназначенных для лечения всевозможных увечий. Увидев эту беззубую и безобразную старушонку, Фламиньо вообразил, будто она и есть смерть, которую он непрестанно разыскивал, и, подойдя к ней, сказал: "Да хранит вас господь, матушка". Шамкая, старушонка ему ответила: "Да оберегает и пестует господь и тебя, сынок". - "Чего доброго, уж не смерть ли вы, матушка?" - спросил Фламиньо. "Нет, не смерть, - отозвалась старуха, - напротив, я - жизнь.