Михаил Садовяну - Жизнь Штефана Великого

• Название: Жизнь Штефана Великого
• Автор: Михаил Садовяну
• Жанр: История

Когда Штефан, сын Богданов, вступил в малое и неприметное Молдавское княжество воевать отчий стол, шел год 1457 от рождества Христова.

Никто не ведал имени княжича. После гибели отца пришлось ему скитаться по дворам иноземных правителей. Теперь он возвращался с валашским войском, молдавскими сторонниками и наемной челядью. Не раз поступали так в начале века искатели престола.

Сила, которую люди того времени именовали Божьим промыслом, готовила руке, державшей этот меч, необычайную судьбу.

---

Книжники той поры описывают, с присущим этой братии наивным удивлением, поход 1479 года, предпринятый по повелению Магомета Исак-беем, Алибеем и Скендер-беем в Семиградие, где они предали огню, разграбили и разорили Сибиускую область, а затем румынские села на реке Муреш в сторону Алба-Юлии и Орэштии. Вместе с язычниками трудилась тут и валашская рать Цепелуша-Воеводы Басараба. Князь Баторий сразился с ними на Хлебном поле, и в том сражении участвовали все племена, населявшие страну. Победа досталась семиградцам, благодаря внезапному вмешательству Павла Кинезу, воеводы банатского, ударившего по врагам с тыла. Сам воевода Павел шел во главе дружин; держа по сабле в каждой руке, он рубил ими, испуская ужасные вопли; за ним с таким же воем поспешали ратники его. Порубив и развеяв турецкие отряды, победители — румыны, секлеры[55] и венгры — запировали на кровавом поле среди гор убитых; музыканты заиграли на лютнях, и воевода Павел, осушив огромный кубок, пустился в пляс, держа в зубах мертвого турка.

Глава III Как выглядела некогда, — по словам одного из её господарей, Молдавская земля

I

Отец наш Димитрий Кантемир поведал в труде, составленном два с лишним века тому назад[56], какой была когда-то Молдавская земля. Много сведений о старине нашей почерпнул я у него и глубоко признателен ему за это. Многое постиг я просто оглядываясь вокруг, за что земно кланяюсь сохранившимся водам и кодрам[57], и жителям, с тех пор мало изменившимся.

Не знаю, есть ли на свете другой уголок, где бы климат так резко менялся. Нрав жителей уподобился погоде. Одежда приспособилась к душному зною и лютым морозам; леса давали молдаванам приют и жилище; тучные пажити обеспечивали легкую жизнь; но из-за местоположения не суждено было земцам ведать — по словам старинного заклятия — "ни сна, ни отдыха, как ветру да волнам морским". В сем единственном по своему изобилию дакийском краю обитали с самой древней поры оседлые жители; а те, кто со временем тут поселился, тоже покорились его природным условиям. Цивилизация, одежда, обычаи десятитысячелетней давности живы и поныне. Римская городская культура, бытовавшая тут недолго, оставила свой след в речи и складе ума, однако не задела сколько-нибудь заметно самобытной основы жизни.

Есть древнее предание об основании Молдавии воеводой Драгошем. Таким его запомнили наши деды: будто вышел на охоту воевода Драгош Марамурешский с дружиной и, погнавшись за туром, настиг его на берегах реки Молдовы. Княжеская гончая Молда, которую "зело любил воевода", потонула в реке, названной впоследствии ее именем. Тогда-то и были заложены основы Молдавского княжества, и гербом его стала турья голова.

Историки, верящие только свиткам, скрепленным печатью, сочли себя вправе откинуть прочь старинное предание, ничем однако его не заменив. Я не историк, а потому позволю себе вернуть дедовскому сказанию его законное место. Не одни каменные строения да печати на бумагах представляют истинную жизнь; миф сохраняет в веках цвет души поколений. Все то, чему верили отцы и будут верить, отдаваясь мечтам, потомки наши, — истина, и ее не откинуть излишне серьезным людям. Нет ничего убедительнее прекрасного. А посему я свято берегу свою связь со спящими в родной земле и крепко помню то, что нам поведал Кантемир. Оставив горную твердыню, свободные жители нашли в Молдавии плодоносные равнины, обильно орошаемые водами, крепости и города, обезлюдевшие в годы нашествии; закрепившись на новых рубежах, они присвоили стране ее нынешнее название. Ляхи же и русские[58], соседи давние, именовали по старинке жителей Молдавии — волохами, стало быть, итальянцами. А турки прозывали их ак-валахами, что значит — белые валахи.

Среди неоглядных дремучих лесов на просторах от Кымпулунга до Вранчи паслись на плоскогорьях и склонах стада. Осенью пастухи гнали их на зимовье к заводям и лиманам. По горным рекам скользили к Серету и дунайским пристаням плоты. В стороне великой реки и моря земля становится ровней; там — Нижняя Молдавия. С Днестровского лимана в ясные осенние закаты виднеется среди окаменевших горных кряжей гора Чахлэу; там — Верхняя Молдавия. В степи воздух теплее, говорит Кантемир, но ветры уж не так пользительны здоровью. При всем том, в Молдавии болезней меньше, нежели в прочих жарких странах.

Изредка свирепствовала моровая язва да злые горячки, именуемые тифом. Исследование показало, что поветрие сие не местного происхождения: его заносят то из Польши, а то на левантийских кораблях, разгружаемых в портах. Злые же горячки, именуемые тифом, были местной хворью и по свирепости губительней, чем в других Европейских землях: молдаване могли поистине гордиться ее молниеносной скоростью. Да и косила она не меньше чумы. Занемогшие ею умирали большей частью на третий день. Лишь тот, кто выдерживал неделю, мог надеяться выжить.

Немногие достигали глубокой старости: редко можно было встретить семидесятилетнего, а восьмидесятилетнего и подавно; не то времена были такие, не то порядки жизни, не то естественная немощь жителей была тому виною; а вероятнее всего, причиной была постоянная необходимость оберегать мечом свое достояние от опасности, шедшей из Дикого поля; ибо людям то и дело угрожало рабство и погибель. Потому и жилища были скудные — чаще всего землянки, или шалаши; легко разрушаясь в пору нашествии, они вырастали тут же после них. Только в горах воздвигали большие и прочные строения. И еще одно: хлебопашцы жили дольше знатных, ибо кроме вышеописанных бед последним угрожали и другие.

Кантемир приводит слова польского писателя Орьховия об исконных жителях страны:

"Свойством своим, нравами и наречием они в малом от италийской породы отличаются. Молдавцы — дикие, но очень храбрые люди. И нет народа, который бы, невзирая на малость земли своей, превосходным в силе соседним неприятелям отпор делал, а при нападении на него войной так победоносно защищался. Храбрость их такова, что они в одно и то же время со всеми неприятелями и со всех сторон войну вели и одержали верх".

Я не склонен думать, что деды наши были отважнее прочих народов: горя у них было больше, да и местоположение опаснее. И владели они благодатнейшими угодиями в этой части света. Возможно, легче было бы уйти из этих мест. Однако они оставались тут, и не только по глупому упорству и дурному нраву своему: нигде после бедствий не плодоносила так обильно земля, как в Молдавии, возмещая сразу семь неурожайных лет; нигде за вьюжной непогодью не следует прекраснее весны. Так что к другим дурным наклонностям молдаван прибавился и грех постоянства. Создатель наделил их мягким и отходчивым сердцем, и только нужда ожесточила его.

Димитрий Кантемир хвалит воды Молдавии, пригодные во всяком деле. Среди них ему особенно по вкусу прутская вода — она-де, хоть и мутная, легче прочих и здоровию полезнее. Если дать ей отстояться в стеклянном сосуде, то песок осядет на дне, а вода окажется самой чистой и прозрачной. На собственном опыте Кантемир убедился, что 100 драхм[59] прутской воды на 30 драхм легче прочих.

Не только прутская вода, но и другие воды Молдавии были с древних пор, да и поныне считаются полезными прежде всего потому, что их оставили в том состоянии, в каком им небом быть определено. По этой причине они почитались вредными лишь тогда, когда разливались потоками, либо затопляли поля, что случалось довольно часто. По свойственному легкомыслию, молдаване не позаботились оградить их. Если реки прорывались в одну сторону, жители переносили пашни и стада на другую, по-братски делясь с потоками и признавая за ними, как и за всеми прочими стихиями, их исконные права и первенство.

Посеял в тех водах Господь семена разных рыб, одна изряднее другой. Еще в старое время особо ценились лососи, форели и хариусы; господарские ловцы отвозили их живьем на княжеские кухни, скача верхом из угорья в Сучаву или Яссы.

Буркуты[60] и прочие целительные воды не были в почете у молдаван, ибо, как было указано выше, прутская вода слыла пригодным зельем против всех хвороб. Возможно, впрочем, что это всего лишь вымысел, пустое слово; за ним скрывалось еще одно дурное свойство жителей Молдавии, каковое откроется ниже.

II

Верхняя Молдавия насчитывала семь волостей с городами. Нижняя пятнадцать.

В Верхней Молдавии выделялась среди прочих Ясская волость с городом Яссы, куда впоследствии перенесен был стол княженья. Там стояли красные господарские штаты, обнесенные высокою стеной; воеводы и бояре воздвигли в городе дивные церкви и монастыри, стоящие поныне, а дома горожан построены были из дерева, и особенно нарядно выглядели при пожарах, которые случались в городе нередко.

К Ясской волости примыкает земля Кырлигэтура с городом Тыргу-Фрумос, именуемым еще Тыргу-Доамней[61].

Далее простирается Романская земля с одноименным городом и крепостью, воздвигнутой еще во времена батыевых татар. А затем — Васлуйская, Тутовская с городом Бырлад, Текучская, Фэлчиуская с городом Хушь, Путненская с городом Фокшаны, Ковурлуйская с городом и портом Галац; Лэпушненская с крепостью Тигина, Оргссвская, Сорокская, Буджакская, Килийская и Белгородская. В Васлуе были господарские хоромы. В Путненской земле стояла на валашском рубеже молдавская крепость Крэчуна. На Днестре у Сорок тоже была крепость, связанная с Тигиной и Белгородской твердыней на Лимане.