Светлана Зорина - Наследница Ингамарны

• Название: Наследница Ингамарны
• Автор: Светлана Зорина
• Жанр: Фэнтези

Оба племени устали от вражды, и жизнь в Сантаре, кажется, входит в мирное русло, но тот, кто способен видеть дальше сегодняшнего дня, понимает — это всего лишь затишье перед бурей. А в сантарийской глуши, в краю цветных гор и лесных замков, подрастает девочка, постигающая тайное учение со скоростью, удивляющей старых мудрецов. Она уже знает, что будущее мира во многом зависит от неё. А ещё от тех, кого ей предстоит найти.

---

Сотворение мира… Она увидела немного. Совсем чуть-чуть, но мало кому довелось увидеть хотя бы это. Закончился хаос форм, земные твари обрели привычный глазу облик. На зеркальной глади возникали древние горорда. Кое-что показалось Гинте знакомым. В ней опять проснулась память Диннувира. Иногда она просила Айдангу задержать видение, чтобы получше рассмотреть какую-нибудь надпись на стене, башне или арке ворот. Инкарна делала всё, что могла. Она уже изрядно устала. По её бледному лицу струился пот. Кама давала в основном масштабные картины, и многие детали просто ускользали. Айданга невероятным усилием воли заставляла её приблизить какую-либо фигуру, лицо или надпись.

Гинте очень понравилась одна странная местность. Озёра и замки. В воде отражались облака. Изящные светлые строения как будто плыли — не то по воде, не то по небу. А огромный белый замок возносился вверх, словно взмахнувшая крыльями птица. Замок приблизился, и на мгновение Гинте почудилось, что она в нём. В одном из его внутренних двориков. Она увидела облицованный плитами бассейн, в середине которого красовалась статуя — мальчик верхом на водяном звере… Картина исчезла, и тут же вместо неё появилась другая. Тот же замок на озере… Вот только озеро было какое-то не такое. Почему оно красное? Гинта невольно вздрогнула, увидев, как кровавая волна вдребезги разбилась о белую стену. Потом мелькнуло чьё-то лицо. Узкое, трагически-прекрасное. В огромных глазах — отчаяние, ужас, боль. Бледные губы приоткрыты в смертельном стоне или крике… И Гинта услышала этот крик…

Она сидела на полу, Айданга пыталась влить ей в рот какое-то снадобье.

— Он звал, а я не пришла… — Гинту трясло, зубы звонко стучали о глиняный край чаши. — Он кричал…

— Это ты кричала. Кама — хранилище картин и образов, но не звуков.

— Но он тоже кричал.

— Это было давно. Успокойся, дитя.

— Я не успокоюсь, пока не найду его. И не спасу.

— Кого?

— Не знаю… Человек он или бог, но я должна найти его.

— Найти его нетрудно, — усмехнулась Айданга. — Разве чёрный тиумид не сказал тебе, что сейчас все дороги ведут в Эриндорн? Больше я ничего не могу тебе показать. Я устала, а богиня отвернулась… Я давно заметила: она очень неохотно открывает картины недавнего прошлого, а кое-что так просто прячет. И кое-кого.

— Потому что боится?

— Да. Но я ещё толком не объяснила, чего следует бояться нам. Ты успокоилась?

— Вполне. Я, кажется, понимаю. Каме уже удалось сделать тонкие тела для некоторых малых форм, и следующая её попытка может оказаться ещё более успешной. Кстати… А почему настоящие санты, сурсы и варканы исчезли совсем?

— Видишь ли, нао состоит из трёх элементов. Это аллюгин, отражённый луной свет плотного огня и божественное анх, вернее, его частица. То небольшое количество древнего аллюгина, которое необходимо для создания тонких тел, находится в наоме. Оно рассеяно в пространстве, окружающем Эрсу. В нём есть образцы всего, что живёт, растёт и может ещё родиться и вырасти на Эрсе. Всё сущее или проявлено в материи, или находится как бы в запасе. И то, и другое существует в определённом количестве. У Нумарга всё рассчитано. Сколько есть образцов, столько и может появиться живых существ. Санта соединяет эти образцы с тонким огнём, и получается нао. Только соединившись с тонким огнём, образ принимает окончательный вид. Кама, воспользовавшись отсутствием Санты, которая была окружена облаком марр, завладела кое-какими образцами. И наделала своих тонких тел. Их состав — тоже аллюгин и свет молодого, древнего, Эйрина, отражённый Камой. Всё, что забрала Кама, уже не реализуется в живой материи. Только в камне. В следующий раз она может похитить и другие образцы, но это ещё не самое страшное. Кама с каждым разом всё дольше и дольше ходит по границе двух миров. Она всё ближе и ближе к тому, древнему, миру. Она хочет попасть туда. Однажды она обмолвилась. Я случайно проникла в её тайный мысли и увидела такое…

Айданга закрыла глаза.

— Что? Что ты увидела?

— Это было лишь беглое, смутное видение… Больше я ничего не смогла из неё вытянуть.

— И что же будет, если она попадёт в то время? А в какое время? Это начало творения?

— Да. Каменное царство почти завершено. У людей и прочих тварей уже есть нафф и плохо оформленные плотные тела — они не имеют чётких очертаний, потому что у них нет тонких тел. Ведь Санта ещё не покинула материнское лоно и не создала наому. А молодой Эйрин полон сил и творческой энергии. Как раз то, что нужно Каме. Ангама из аллюгина и марр приближается к юному солнцу, создаёт как бы свою «наому», а из неё — тонкие тела… Но не для существ из плоти и крови, а для каменного царства. Нафф, как известно, больше тяготеет к тонкому телу, чем к плотному, и если Кама попадёт в то время, созданные эйрами души достанутся каменным существам, а не тем, чьи тела были сделаны гинтами и линнами. Нафф в камне засыпает, но если у изваяния есть тонкое тело, она не заснёт. Итак, образы, что хранятся в аллюгине Камы, воплощаются в камне, и Эрсу заполняют живые статуи. Вечные, неуязвимые. Возможно, они будут изменять форму. Ведь марр, которого в Каме предостаточно, обладает разрушительной силой. Идёт постоянная борьба созидательной силы аллюгина и разрушительной силы марр. Так что время от времени жёсткие структуры будут взрываться и менять очертания.

— Но ведь тогда…

Гинта не договорила. Озеро было спокойно, но девочке казалось, что хаос, недавно отражавшийся на его поверхности, уже обрёл реальность и плотным кольцом сжимается вокруг маленькой пещеры. Сейчас раздастся оглушительный гром, гора расколется, и сквозь трещину в стене они увидят совсем другой мир… А может, они и не успеют ничего увидеть. Так даже лучше.

— Настоящее и будущее зависят от прошлого, — помолчав, сказала Айданга. — И если прошлое изменится…

— Она не должна туда попасть, — прошептала Гинта. — Надо что-то сделать. Айданга, ты говоришь, она боится…

— Она боится белой звезды. Это единственное, что я сумела понять. И ещё я знаю одно пророчество. Очень древнее. Камаиты передают его своим ученикам. «Этот мир может спасти та, что погибла в далёком прошлом. И тёмный бог примет бледную богиню в свои объятия».

— Очень туманно.

— Да, но больше я ничего не могу узнать. Богиня не желает говорить об этом. Со мной.

— Ты хочешь сказать, что кто-то может узнать больше тебя?

— Моя сила не так уж и велика. Я могу только просить богиню, а история знает служителей Камы, способных заглядывать ей в душу, читать её мысли. И даже внушать ей.

— Сейчас таких нет, — покачала головой Гинта. — Ведь ты лучшая из всех камаитов Сантары.

— Из всех сантарийских камаитов, — поправила инкарна и сделала многозначительную паузу.

— Но валлоны вообще не служат Каме…

— Человек порой и сам не знает, какой силой он обладает. А валлоны… Они же уродуют своих детей! Сколько они в себе загубили. Они стараются развивать нум, но никак не могут понять, что этого недостаточно.

Много лет назад я принесла в эту пещеру девочку-валлонку. Ей было лет пять, не больше. Она умирала. Единственная дочь уже немолодых родителей. Они приехали из Эриндорна… Да-да, из Эриндорна. Её отец был чуть ли не абеллургом. Во всяком случае, эта семья жила в Верхнем городе. Девочка была смертельно больна, и никто не мог ей помочь. Представляешь, в каком отчаянии были родители, если осмелились привезти её сюда и отдать в руки сантарийской колдуньи. Разумеется, они сделали это тайно. За такое могут казнить. Сначала они показали её нескольким нумадам-самминам, но те сказали, что слишком поздно. У девочки была тяжёлая болезнь крови, причём очень запущенная. Родители напрасно потеряли много времени, пытаясь вылечить её у валлонских врачей. Нумад-саммин Умарат, которого тогда считали лучшим врачевателем в Ингамарне, посоветовал им обратиться ко мне. Он сказал: «Лечить её уже поздно, но если вы хотите спасти ей жизнь…» Ты же знаешь, к камаитам обращаются в самую последнюю очередь. Вообще-то я не имела право это делать. Таких детей положено оставлять в храме Трёхликой. Кама ничего не делает бескорыстно. Спасённые ею должны принадлежать ей. Только ей и никому больше. Я объяснила это родителям девочки, но они наотрез отказались оставить её здесь. А мне следовало отказать им в помощи, но… Я посмотрела на неё…

Айданга печально улыбнулась.

— Я бесплодна, как и все служители Камы. Меня сроду не привлекали мужчины, а дети только раздражали. Во мне никогда не просыпался материнский инстинкт, но… Вряд ли я смогу объяснить, что я почувствовала, когда посмотрела на эту девочку. Она была очень слаба и не могла стоять на ногах. Отец посадил её возле алтаря, у подножия богини. И статуя начала светиться! Всё сильнее и сильнее… Волосы девочки сияли, как чистое серебро, и сама она словно излучала свет. Она была такая бледненькая, прозрачная. Как нежный белый цветок, который вот-вот совсем поникнет… Родители её увидели, что статуя засветилась, и смотрели на меня испуганно. А я поняла, что по сути девочка уже принадлежит богине. Я спросила, когда она родилась. Они сказали — в восьмой день восьмого тигма второго летнего года. Этот день… Я хорошо его помнила. Через каждые пять лет Кама оказывается между солнцем и Танхаром — в середине лета и в конце Великой Ночи. Два раза в цикл. Причём в конце Великой Ночи все три ангамы находятся очень близко друг у другу, и это чревато катастрофами. Особенно если это Ночь Камы. В середине лета подобное расположение ангам ничем не грозит, но… В том цикле случилось нечто странное. Каму и Танхар сотрясали взрывы. Особенно досталось чёрной ангаме, но на поверхности бледной луны тоже произошло резкое смещение слоёв. Либо какой-то мощный импульс из глубин Энны повлиял на Танхар, а он в свою очередь — на Каму, либо что-то повлияло на них обоих. Позже я выяснила, что причиной взрывов на Танхаре и на луне была вспышка белой звезды в созвездии Ллир, только вот я до сих пор не поняла, почему вспышка далёкой звезды так напугала Трёхликую. Тогда я поняла лишь одно — то, что девочка связана с богиней с самого рождения. Я ещё раз повторила свою просьбу оставить её здесь, в святилище Трёхликой. По-моему, отец уже начал колебаться, но мать закричала: «Нет! Это всё равно что потерять её! Служение демонице — слишком большая плата за жизнь! Я не отдам свою дочь злобной Арне, не погублю её душу!» Ты же знаешь, валлоны признают только одного бога. Страх перед демонами и сантарийскими колдунами застилал разум этой женщины. Она уже жалела, что пришла сюда, и я поняла — её мне не убедить. Эти двое уже, можно сказать, смирились со своей потерей. Отец взял девочку на руки, а я… Я не хотела на неё смотреть и всё-таки не выдержала, посмотрела. А потом подошла и забрала её у отца. Я сказала: «Хорошо, я спасу вашу дочь и верну вам». Я не должна была это делать, но теперь я вижу в том, что тогда произошло, перст судьбы. Я положила девочку между двумя аллюгиновыми зеркалами, направила на неё сильное излучение — а в ту ночь как раз было полнолуние Камы — и долго творила заклинания. Я помню, как она открыла глаза… У неё серебристые глаза. Не просто серые, а какие-то… Необычные. Они словно вбирают в себя свет и хранят его. И кажется, что тот, кто сумеет увидеть свет, затаившийся в глубине её чудных глаз, познает некую тайну. Он будет обречён любить её… Или ненавидеть. А может, поклоняться… Наверное, только от него, от его силы зависит, на что он будет обречён, прикоснувшись к её душе, исполненной неземного света.