Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга первая

• Название: Игры с судьбой. Книга первая
• Автор: Наталья Баранова
• Жанр: Научная Фантастика

Выживший в нечеловеческих условиях подземельного заключения бывший офицер стратегической разведки Да-Деган, известный в обществе под именем поэта и певца Арретара, обретя нежданую свободу, находит свой мир изменившимся до неузнаваемости. И решает отплатить тому. кто повинен в бедах его и его народа.

---

— За все благодарю тебя, Иванна! Чем могу быть полезен? Ты говори, не стесняйся.

И бьется пойманной птицей сердце, пытаясь разорвать силок. Борются вера и недоверие, и на губах соленый вкус крови. И страх, положивший лапу на грудь, не давая вздохнуть.

— Отведи меня к Стратегам, Дагги Раттера. Не рискну одна через город. Да в этом рванье! Там и расстанемся.

— Что ж, будь по-твоему, милая. Но сначала в таверну! Поднимем бокалы на брудершафт! Что б я делал без тебя, девочка моя?!

— Я долгов не люблю. Ты скажи, я с тобой расплатилась?

Играет вино в высоких бокалах. Сияет рубином, кровавым соком! На белой скатерти, и косятся на странную парочку задержавшиеся посетители скромного ресторанчика. Время — к рассвету. Пора бы и честь знать!

И летит в ответ обманное, легкомысленное:

— Вполне расплатилась. Ну и видок у тебя, дорогая! Все коленки в грязи!

Отвлеклась, посмотрела вниз. Что ж, в любой ситуации женщина остается собой. Достав капсулу, Да-Деган негромко вздохнул.

«Ты так много знаешь, девочка! Многие беды — многие печали. Так забудь….. Себя забудь и то, что случайно узнала. Не твое оно. Верни тайны назад. И… живи!»

Канула капсула в вино, растворилась в мгновение. И чернеет вино на самом дне, приобретая оттенок ночи. Густеет сок лозы, словно сворачивающаяся кровь.

— Эй, ты чего отвлеклась? За тебя!

Подняты бокалы и скрещены руки, губы приникли к хрусталю…

— За тебя, Дагги Раттера!

— Взаимно, Иванна!

И каждому свое — ему дальний путь, ей — тяжелый сон, что оторвет и закружит былое, украв память.

Мягкой шалью падает ей на плечи усталость. Тяжелеют веки, становятся сонными темно-карие, гордые глаза.

— Разморило?

— Ерунда, просто хочется спать. Пройдет….

— Пойдем, я провожу тебя… Пойдем….

Тих город, пустынен. Лишь редкие прохожие им навстречу. Замедляется шаг, словно к каждой ее ноге привязали по гире. Идет и почти спит на ходу. Ни тревоги, ни страха. Обвили его руки стройное тело. Не ведет — несет почти….

«Что ты делаешь, Дагги Раттера?».

Вон и крыльцо дома госпожи Арима.

И спит Иванна на его руках, уложив голову на плечо. Спит безмятежно, теряя себя. Спит, не зная, что утром начнет всю жизнь с чистого листа. Украдена память.

«Не вспомнишь ты девочка никогда былого. Ни имени, ни как занесла нелегкая тебя на Раст-Танхам; ни Эрмэ помнить не будешь, ни Хозяина, ни меня. За помощь твою оплатил черной монетою. Прости, дорогая. Но иначе мне — нельзя».

Опустив на темный камень сонную девушку, Да-Деган постучался в дверь. Чуть коснулся чуткими пальцами непокорных прядок, даря мимолетную ласку и, надвинув на самые брови, капюшон, поспешил уйти, потерявшись в лабиринте улиц и переулочков.

26

Нет спокойствия на душе. Горечи и радости терзают разум. Не обмануть свою душу уютом, не успокоить адский огонь созерцанием пляшущих завихрений огня в камине. Где-то там, внутри свербит и гложет! Где-то там, горит, разрывая на части! Каждый вздох, каждый глоток воздуха все сильнее раздувает пламя.

— Эй, дьяволенок! Подойди сюда!

Не стоит называть имени, и так откликается крайне охотно. Подошел, встал рядом, смотрит сверху вниз. Серые глаза, словно укрытое тучами небо. Рыжий ливень волос, перехваченных надо лбом — по плечам.

— Вина, господин?

И явная и неявная в голосе — насмешка. Смеяться так и то нужно суметь.

— Не нужно вина, чертенок! Сядь рядом, поговорим.

— О чем, господин?

Проигнорирован жест, указавший на кресло рядом. И только улыбка на лице — и ядовитая и грустная, уже знакомая. Не забыть ни взгляда этого, ни улыбки.

— Сегодня идем к префекту.

— Зачем господин?

— Затем…. Выбирай — будешь рабом при мне или останешься на Раст-Танхам вольным? Есть человек, что согласен немалые деньги отдать за тебя. Нужен ему такой дьяволенок с характером. Как тебе жизнь — в пространстве, мотаясь с планеты на планету? Подойдет? Или другой доли искать станешь? Если согласен — все документы подпишем сегодня — и купчую, и вольную, и договор об усыновлении. Я, как бывший хозяин, Хаттами и Гайдуни Элхас будем свидетелями. Как тебе такой расклад?

— Что хоть за человек?

Вздохнув, прикрыть глаза. А ничего человек. Очень ничего даже. Седой и крепкий, как вековой дуб. Немногословный и надежностью веет от каждого жеста и слова. Нормальный, обычный человек. Благодаренье небесам — не вывелись еще такие. Прав Хаттами, лучше — будешь искать и то не найдешь.

— Там увидишь. Или не пойдешь? Так что, со мной на Рэну, виночерпием?

И вновь ядовитая усмешечка на губах и поклон — дерзко-низкий. Полный нарочитого почтения, но так кланяются не хозяину — его шуту.

— Нельзя мне на Рэну, господин хороший. Неровен час, отравлю. А я Таганаге обещал… клялся, что убивать не буду. Нехорошо слово нарушать.

Рассмеяться б вместе с юнцом только не до смеха. Горечь подкатывает к губам. Отплакать бы слезами всю тоску свою, всю горечь выплеснуть солью из души, но как назло — сухи глаза, воспалены, словно песку в них насыпали. Нет слез. Только трясет и лихорадит, словно ломает его болезнь, выворачивает не суставы — душу наизнанку.

Отдать. А как расстаться? Как ножом — по живому. Отдать своего — чужому. И только молиться. Как когда-то в детстве, пока еще умел молиться — духам межзвездных трасс, что б берегли они, скрывая от бед того, кто так дорог.

Сгрести б мальчишку в охапку, обнять, прижав к себе. Никому не отдать! Никому!

— Значит, ты решил остаться с контрабандистами, Рокше?

— Да, господин. Если, конечно, мое мнение что-то значит.

Сказать бы — «нет». Рассмеяться в лицо, передумав. Но смотреть, как каменеет в ненависти лицо того, кто так дорог — не большая ли пытка? Не вернуть доверия, единожды солгав.

И как жить потом, чувствуя лопатками недобрый, тяжелый взгляд? Как жить, воздвигнув ложью не каменную — стальную стену!

— Если б мне было безразлично твое мнение, юноша, я бы тебя не спрашивал.

Держать светски-равнодушный тон, сидя в кресле. Ломать комедию, вести игру, надеясь, что не видно будет из-под маски окровавленных клочков пораненной души. Что по сравнению с этим заточение в ледяных стенах старого форта? Ничто, всего лишь веха бытия.

— С чего такая забота? — уже без насмешки, внезапно и врасплох.

А ответ… не идет ничего на ум. Ответом — растерянная улыбка и внезапно, предательски, подкатившие к глазам слезы.

— Тебе — жить. Не хочу жизнь ломать, раз уж ты вырвался с Эрмэ.

— Хорошо. А остальные? Вы ко всем такой добренький? Всех пристроите? Или — завтра на рынок? После той же Эрмэ?

— В кого ты злющий такой?

— Не знаю, господин, не помню.

Дерзкий ответ. Но дрожат губы.

Хороший вопрос, и нет на него ответа.

Встав, Да-Деган прошелся по комнате, потирая замерзшие ладони. Стыло, холодно на душе, всех мерзостей одним добром не исправить! В стенах форта было теплее!

Отвернуться к окну, смотреть, как по проспекту перед гостиницей фланирует праздный люд. Просто созерцать, не думая ни о чем, отмечая элегантность туалетов дам и роскошную строгость одеяний мужчин. Респектабельность, умноженная на элегантность и возведенный в ранг закона прекрасный вкус — вот что царит в Центральных кварталах Аято.

— Вы мне не ответили…. - тихий, но дрожащий от ярости голос.

— А что прикажешь ответить? Сказать тебе «да»? Так я еще не решил.

И вновь молчание.

Подушечками тонких пальцев по стеклу… По отражению, такому же четкому, словно в зеркале, гладя сияние волос и четкий очерк щек.

— А что хочешь ты? — без вызова, без злобы. Не просто вопрос — просьба о помощи.

— Отпустите их. Вам ведь не трудно. Пусть вернутся домой. Они-то помнят, куда возвращаться….

Обернувшись, смотреть на просьбу в глазах. Смотреть и только качать головой.

— Думаешь, о чем просишь!?

— Думать можно по-разному, господин. Кто-то думает головой, кто-то телом, а кто-то душой. Отпустите…. С них довольно. И так досталось….

А в ответ, только смотреть широко распахнутыми глазами, кусая губу изнутри, чувствуя, как наполняется рот соленым привкусом крови. И не удержаться, нет, не удержаться!

Подойдя, притянуть к себе, прижать рыжую голову к плечу, обхватить руками плечи, словно желая укрыть от всех бед. Гладить рыжий шелк волос, как хотелось давно, не образ, не мечту держа в руках.

— Дурной ты, Рокше. Разве ж можно…. Отпущу я их, куда им идти, дурень ты рыжий…. Пешочком по звездам? Чудо ты мое, непутевое! Чем на дорогу до дома зарабатывать прикажешь? Телом? Так некоторым в жизнь столько, сколько нужно не собрать. Дурная у тебя голова, чертенок. Сердце, правда, доброе….

И в ответ, диссонансом, рваной, нотой, злое, горькое:

— Уберите руки, господин!

Только покачать головой ответ, еще крепче стиснуть плечи в объятьях, словно синюю птицу счастья держать в руках — зримое, яркое, свое продолжение.