Тиа Атрейдес - Дети Грозы

• Название: Дети Грозы
• Автор: Тиа Атрейдес
• Жанр: Фэнтези

Неприятности юной принцессы-колдуньи Шу начинаются задолго до покушения по дороге в столицу Валанты, куда она вместе с братом-наследником возвращается после долгого изгнания. Сумеет ли она совладать с собственным даром и устоять против старшей сестры-завистницы и злодея-придворного мага? Сумеет ли уберечь брата от их происков? На помощь Шуалейде приходит принц-бастард, интриган и один из сильнейших магов Империи. Он сам пока не знает, движет им лишь корысть или что-то большее. Но кроме великолепного аристократа судьба связала Шуалейду с еще одним человеком. Покидышем, наемным убийцей, рожденным в тот же день, что и принцесса. Встретятся ли они — и что получится из их встречи, пока не знают даже боги.

---

Снова мир бледнеет, замедляется, но не замирает. Острие грани между Тенью и реальностью режет, вспарывает болью внутри, за ребрами. Душу?

Неповоротливый Волчок насаживается на лезвие. Клонится к земле. Лягушонок отворачивается — вторая жертва принята. Горячими комками пульсируют еще жертвы. Одна, самая близкая, убегает — достать ее просто, очень просто. Клинок уже тянется… но нет, нельзя! Это потом. Потом! Не сейчас! Пожалуйста…

Хисс соглашается: потом. Сейчас других.

Лягушонок сквозит мимо вялых стражников — божество не требует пока их крови. Рассекает сумбур толпы, раздвигая руки и тела, как водоросли на дне реки. Выбирает самый горячий ком. Вор быстр, быстрее всех: успевает оскалиться навстречу смерти. Рвет связки, истекая болью. Выставляет нож. Запястье ломается с сухим треском, нож входит между ребер. Вор падает. Медленно, как осенний лист…

Неподалеку призывно алеет второй охотник за головами. Достать его — пустяк, он успевает лишь шепнуть: Хисс!.. Лягушонок согласно кивает падающему телу: добро пожаловать в Ургаш.

Толпа шумит, колышется, люди в панике бегут и давят друг друга…

— Хорошо служишь, Стриж, — шепчет на ухо бездна. — Лунный Стриж, мой слуга. Я дарю тебе имя. Иди сюда!

Лед, кругом лед… и нет воздуха — нечем вздохнуть. Хозяин зовет. Боль рвет в клочья разум, уговаривает: сюда, здесь хорошо. Боль не пускает, держит на поверхности: не тони! Сквозь пелену полузабытья гремит колокол: опасность! Стриж вздрогнул и осознал себя. С трех сторон наступают стражники, выставив клинки и тесня к стене дома. Сержант больше не надрывается, требуя бросить оружие — он уже отдал приказ не брать убийцу живым.

На миг стало смешно: если бы стражники не боялись до дрожи коленей, уже бы разделались с дураком — нечего спорить с божеством. Мысль мелькнула и пропала, сменившись отчаянным желанием: выжить! Лунный Стриж ухмыльнулся, взглянув в глаза сержанту. Тот побледнел до зелени, но не отступил. Тогда Стриж бросил шпагу сержанту под ноги, заставив того отшатнуться в ужасе, развернулся и вспрыгнул на высокий подоконник, чуть выше его роста.

С грохотом посыпались цветочные горшки, зазвенело стекло, осыпая служак осколками. Стражники заорали что-то нецензурное и бросились — кто за ним, кто к дверям дома. Один даже метнул нож вслед, но он лишь зазвенел, вонзившись в деревянный пол.

— Где лестница наверх? — спросил Стриж забившуюся в угол девицу в домашнем чепце.

Та кивнула в нужную сторону, не решившись открыть рот, зажмурилась и уткнулась в накрахмаленный передник.

— Открывайте немедленно! Именем короля! — доносилось от двери вперемешку с грохотом сапог и руганью.

— Не сметь, — шикнул на девицу Стриж, срывая со стола скатерть и прижимая к пылающему боку.

Горожанка вздрогнула и съежилась, не поднимая глаз.

Стриж устремился прочь — наверх, через чердак. Привычный способ не подвел. Дома так плотно примыкали друг к другу, что он легко бежал с крыши на крышу, вскоре оставив погоню позади.

Все бы хорошо… стражники отстали, воров не видно. Еще бы пару кварталов, чтобы совсем сбить погоню со следа! Но черепица скользит из-под ног, небо качается и слепит тремя солнечными дисками… и мошки, стаи мошек лезут в глаза… Крыша кренится…

Запнувшись, Хилл упал на колени. Едва успел ухватиться за каминную трубу, чтобы не слететь вниз. Далеко-далеко вниз… на мягкий теплый лужок… на мягком лужке острый камень… зачем лег спать на камень? Он впивается в бок, до самой кости! Светлая, как же больно… или это кусаются пчелы? Все тело горит…

Хилл встряхнул головой, разгоняя жужжащих пчел.

Крыша. По ним крыша. Под крышей дом. Дом в Найриссе… кхе корр! Орис! Как же Орис? За ним теперь охотится вся городская стража. Рано дохнуть, надо помочь брату…

Ругаясь и шипя, Хилл пополз к слуховому окну. Медленно, как придавленная гусеница. Далеко, как до самой Хмирны. Но он дополз. Протиснулся через окошко, свалился кулем на пол. Обругав себя еще раз, поднял голову: сквозь мутную пелену разглядел развешенное под стропилами белье и чистый, ровный, без единого укрытия пол. И перила — лестницу вниз. Снова выругался и пополз, уже не задумываясь, куда и зачем. Вокруг зеленел лес, журчал близкий ручеек и безжалостно жалили пчелы.

237 г. Начало весны (спустя два года после приезда Наследника в столицу). Первый день Испытаний.

Найрисса.

Пыльный воздух царапал горло запахом лаванды, бессолнечное небо давило жаром. Равнина колыхалась и хватала за ноги тысячами травяных щупальцев, не пускала к танцующей над рекой облачной деве, к прохладе и шепоту воды. Он ловил пересохшим ртом и никак не мог поймать клочки влажного ветра, пахнущие лимонной мятой.

Упорно переставляя свинцовые ноги, он выдирался из обманчиво-нежных объятий травы, не отрывая взгляда от чудного видения. Сплетенная из молочных нитей тумана, с развевающимися волосами-водорослями, нагая русалка играла с ветром. От ее шагов по речной глади разбегалась рябь, руки переливались струями водопада, смех звенел и шелестел набегающими на песок волнами.

— Эй! Оглянись! — хотел крикнуть он, но с запекшихся губ упал хриплый шепот. Он был уверен, стоит деве увидеть его, и равнина отпустит. Но она не оборачивалась. — Прошу тебя! Помоги, — беззвучно закричал он.

Облачная дева сбилась с ритма, удивленно оглянулась — жадные стебли замерли, словно испугавшись — и призывно улыбнулась, протягивая руку. Он устремился к ней, разрывая травяные путы, но коварная равнина качнулась навстречу. Он рухнул лицом в сухое, пахнущее лавандой… И проснулся — в полете.

Извернулся, упал на спину. Выдернул руку из пут, поймал летящий кувшин. Острая боль в боку обожгла, заставила замереть на миг.

— Шис! — прошипел неслышно Стриж, сморгнув невольные слезы, и застыл.

Прислушался, огляделся. Еще раз выругался при взгляде на опутавшие руки и ноги тряпки, а заодно на острый угол тумбочки в половине ладони от виска.

В небольшой комнате никого. Две двери закрыты. Ширма, зеркало, комоды. Узкое окно в снежной кисее окрашено рассветом. Явно гардеробная небедной дамы, судя по яркости платьев, молодой и не обремененной предрассудками. С улицы доносится грохот тележки и ослиное фырканье. Зеленщик? Молочник?

— Молоко, свежее молоко! — подтвердил девичий голос.

При упоминании молока живот скрутило голодной судорогой. Остатки воды в кувшине булькнули, напоминая об учиненном погроме. Выпутавшись из мокрых, пахнущих лавандой обрывков муслина и кружев, недавно бывших дамской нижней сорочкой, Хилл допил воду. Вздрогнул: по стене скользнула тень, за окном пронзительно всплакнула чайка.

Снова прислушался. За дверью напротив окна пряталась тишина, а из-за второй слышалось сонное дыхание двух человек и редкие всхрапывания. Воды в кувшине оказалось слишком мало — едва смочить пересохшее горло. Пить хотелось невыносимо, еще больше чем есть. Бок отчаянно болел и дергал, но Хилл, закусив губу, отодрал немного отмокшие остатки рубахи и ощупал рану. Края сошлись и почти не кровоточили, но кожа вокруг воспалилась и вспухла. А длина пореза, от подмышки до бедра, заставила вознести благодарственную молитву Светлой — за то, что до сих пор жив и не свалился спелой грушей прямиком в руки стражи.

Стриж обтер мокрым муслином лицо и еще раз оглядел комнату. Передернулся, увидев на полу бурые пятна, отметившие его вчерашний путь — от двери к углу, завешенному сорочками. Наверняка, то же самое и в коридоре, и на лестнице… он смутно помнил, что вроде была лестница…

Шис! Кхе корр багдыр! Империал против ломаного динга, что кто-то из слуг уже побежал за стражей! Надо срочно выбираться.

Он поднялся, опершись о тумбочку, и снова выругался. Голова кружилась, ноги разъезжались, руки дрожали… хорош убийца. Цыпленок, ощипать и в суп.

Три шага до окошка показались караванным путем через Багряные Пески. Держась за стену здоровой рукой, он осторожно выглянул сквозь кисею вниз, на улицу, и отшатнулся. Сердце оборвалось и провалилось, оставив в груди пустую обреченность: цокая подкованными сапогами, из-за угла показалась полудюжина стражников при арбалетах.

Скорее, обратно на крышу! Найти пустой чердак, отсидеться. До завтра бок заживет, не зря ж Орис дразнит котом девятижильным. Давай, двигайся, багдыр`ца! Шевели опорками!

С трудом переставляя дрожащие ноги и подгоняя себя орочьим матом, Хилл пошел — а скорее, пополз — к двери, за которой была тишина. И почти дошел… поскользнулся на недосохшей крови, упал на колени. Боль вспыхнула, вышибла дыхание и погасила свет…

— Молоко, свежее молоко! — сквозь хоровод алых пятен и болезненный гул в ушах пробился голос молочницы.

— Доброго утречка, красавица, — ответил басом стражник. — Не боишься одна по улицам? Нынче в городе опасно!