Дитер Хэгерманн - Карл Великий

• Название: Карл Великий
• Автор: Дитер Хэгерманн
• Издательство: ООО «Издательство АСТ», ЗАО НПП «Ермак»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-018682-7, 5-9577-0127-0

Карл Великий — это имя постоянно встречается в исторических хрониках и современных исследованиях.

Но где заканчивается легенда о величайшем из королей франков и начинается подлинная история умного, тонкого и дальновидного политика и полководца, превратившего силой меча и дипломатии свое слабое, обескровленное государство в могущественную империю?

Эта книга поможет вам узнать, каким в действительности был Карл Великий — император, которого историки сравнивают с Александром Македонским, Цезарем и Наполеоном.

---

В связи с разочарованием Карломана повествуется о том, что ставший самодержцем Пипин даровал свободу внучатому племяннику, находившемуся под стражей в Шевремоне. В этом можно было бы видеть признак того, что он собирался расширить сферу правления внутри семьи. Это представляется вполне разумным, учитывая возросшее влияние франков на Восточную Франконию, Тюрингию и Алеманию.

Грифон отверг примирение, собрал аристократическую оппозицию, присоединился вначале к противникам саксам и в 748 году направился в Баварию, чтобы стать наследником скончавшегося в том же году герцога Одилона. При этом он бесцеремонно вывел из игры сводную сестру Гильтруду и ее несовершеннолетнего сына Тассилона. В следующем году Пипин вторгся в Баварию, покончил там с правлением Грифона, но подарил претендентам двенадцать графств в дукате Ле-Ман, дарованном несколько позже Карлу Великому, которое тот, в свою очередь, уступил сыну, тоже Карлу. Отметим, что эта область считалась центром власти, где правители познавали тайны государственного устройства. Принятая Пипином мера наглядно показывает, сколь активно оппозиционные силы выступали против его единовластия и вместе с тем сколь весомы были претензии Грифона как сына Карла Мартелла на долю в наследстве отца да и в обладаемой им власти. Не считал ли Пипин, что Грифон мог бы стать потенциальным преемником? Между тем рождение Карла поставило крест на надеждах Грифона. Он отправился в Аквитанию — «как обычно, не в лучшем состоянии духа» — к неверному герцогу Ваифру. А погиб в 753 году от руки людей, подосланных Пипином, когда собирался вступить в союз с королем лангобардов. Имя Грифона, одного из наиболее известных представителей Пипинидов, наряду с Гримоальдом и Дрогоном, оказалось забытым. Только имя Дрогон еще раз было извлечено из небытия. Им назвали внебрачного ребенка Карла Великого.

Споры с Грифоном, существование племянника Дрогона и прочих отпрысков его брата, но прежде всего страстное желание дождаться рождения наследника породили в Пипине стремление к своего рода очищению атмосферы при дворе и окончательной стабилизации правления. «Поэтому Пипину требовалась легитимация, отличавшаяся от сугубо политической сферы, которая отодвинула бы в сторону других великих франков и даже собстенный род» (Петер Гери). Особенность его самосознания проявилась уже в момент изменения титулования: он сам объявил себя мажордомом в противоположность своему деду, отцу и брату, титул которых был производным от отцовского: «сын бывшего мажордома».

В этом отходе от простого исполнения правящих функций к франкской королевской власти действительно просматривается явление всемирно-исторического значения, последствия которого в начале пятидесятых годов VIII столетия еще трудно было предвидеть. Таким образом королевство вплоть до наших дней сохранило христианско-сакральные черты. Тесная личная связь между светской властью Франкского королевства и духовным авторитетом римского папства, особенно ярко проявившаяся в восстановлении западного императорского достоинства в день Рождества 800 года, в результате чего возник политический дуализм, который и в институциональном плане доказывал свою эффективность до последнего дня существования старой империи и революционной эпохи.

Справедливо подмечено, что королевство Мсровингов подпитывалось воинственным потенциалом Хлодвига, его постоянство момента основания определяло успешное продолжение и совершенствование позднеантичных структур (фискальное управление и военное дело) и не в последнюю очередь церковных организаций. Однако его харизма, степень сакральных и герцогских способностей, характеризуемых более ранними исследователями как «королевская благодать», основывалась в итоге исключючительно на половом признаке и преемстве знати, но вовсе не на авторитарных юридических заключениях или даже церковных ритуалах.

Этот вновь сформулированный легитимизм служил своего рода духовным щитом неприкосновенности над головами европейских монархов, включая Марию Стюарт и Карла I в Англии. Полное выражение он получил уже в формуле грамоты «dei gratia»[15]в титуле Карла Великого (и Карломана) начиная с 769 года. А его первичная формулировка содержалась уже в носившей общий характер предваряющей части грамоты его отца Пипина в 760 году, в которой объявлялось, что «Господь нам [Пипина] посадил на трон империи». Отсюда проистекала более или менее тесная связь прежде всего короля (и императора) с преемником Христа на земле римским папой и с подчиненной ему духовной иерархией. Эта зависимость получила в позднеантичную эпоху классическое выражение в декреталии папы Геласия I в послании, адресованном императору Анастасию I: «Существуют две власти, которые правят миром: это — власть королей (potestas reglis) и освященная власть пап (sacrata auctoris pontificum)». Власть пап заслуживает еще более высокой оценки, ибо в день Страшного суда им придется держать ответ и за спасение души королей.

Однако при Пипине римским папам, начиная со Льва I и Григория I Великого, приходилось во все возрастающей степени заниматься административными проблемами города и дуката Рим, то есть речь шла о защите и поддержке светской власти, тем более на фоне существовавших тогда серьезных богословских противоречий между Римом и Византией. И так называемый Трулльский собор 681 года, заявивший об особой значимости восточных обрядов для всей церкви, и предпринятая в 726-м и еще раз в 739 году акция императора Льва III против почитания икон встретили резкое сопротивление в Риме. В результате накопилось еще больше спорных вопросов, уже проявившихся в так называемой формуле филиокве (Filioque), согласно которой Святой Дух исходит не только от Отца, но также и от Сына.

Богословско-политические споры VIII столетия подготовили до сих пор существующее разделение христианства на Восточное и Западное, последовавшее в результате раскола 1054 года. Но не только и не столько церковно-политические и догматические споры между Римом и Византией привели к отходу западных патриархов от императора Восточного Рима. После 568 года Италия распалась по крайней мере на четыре значительные сферы власти или зоны влияния: Византийский юг, вытянувшееся до середины полуострова Лангобардское королевство с прилегающими к нему автономными герцогствами Сполето и Беневентским и словно заноза в лангобардской территории — Равеннский экзархат как опорный пункт Восточного Рима в Адриатике с Пентаполем и пятью городами в Романии и, наконец, сам Рим с примыкающей к нему территорией, хоть и принадлежавшей юридически Византии, но оказавшейся беззащитной, поскольку лангобарды теснили ее и с севера и с юга.

Угроза взятия Рима во всех отношениях сказывалась на положепии пап. Поскольку Византия не могла или не желала оказать необходимую военную помощь, а папа из-за богословских противоречий, затронувших его почетное первенство и притязания, стал отдаляться от Восточного Рима, понтифику пришлось спешно искать подходящего союзника. В поле зрения начиная с тридцатых годов попали прежде всего франкские мажордомы, контакт с которыми был установлен с помощью англосаксонских миссионеров во главе с миссионерскими епископами Виллибродом и Винфридом-Бонифацием. В конце правления Карл Мартелл никак не ответил на зов папы о помощи в связи с угрозами короля лангобардов, прежде всего из-за позиции своей высшей знати, которую, видимо, совсем не вдохновляла итальянская авантюра. Общая заинтересованность в союзе весной 750 года привела к возникновению новых контактов между франкским мажордомом и римским понтификом.

В это время англосакс и епископ Вюрцбургский Бургард вместе с аббатом Сен-Дени и близким другом Пипина Фулрадом по настоянию Пипина направились в Рим, чтобы получить юридическое заключение папского престола; о его сути можно было легко догадаться. Как свидетельствуют написанные более четырех десятилетий спустя так называемые имперские хроники, они ставили перед папой Захарием, последним греком на престоле святого Петра, в государственно-правовом и в политическом контексте чрезвычайно острый и в равной мере наводящий вопрос о королях на франкских землях, не обладавших тогда никакой королевской властью. Хорошо это или нет? Был получен удовлетворительный ответ: «Лучше, чтобы королем был тот, у кого власть, чем тот, у кого королевской власти нет».

Папа не ограничился этим ответом и сразу же сделал политические выводы из обсуждаемой проблемы: во имя сохранения Порядка он на основе своих апостолических полномочий приказал сделать Пипина королем. Это проявление властной воли означало революционный шаг. Сделав его, папа вторгся во внутренние структуры королевства и одновременно провозгласил правомерность длительной зависимости. Теоретическим основанием такого решения является учение отца церкви Августина, согласно которому предполагается совпадение имени и вещи, обозначения и содержания, названия и функции или их восстановление в духе богоугодного порядка. Затем усилиями Исидора Севильского широко распространенное и одновременно интерпретирующее (но в ошибочную сторону) производное «rех» и «regere» от «recte agere», то есть «правильно действовать», как бы подготовило этот поворот во франкском королевском правлении. Получается, не только одно существование обеспечивает династию, в данном случае Меровингов, но и ее «правильные действия» в духе теории устройства святого Августина.