Лев Сокольников - Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"!

• Название: Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"!
• Автор: Лев Сокольников
• Жанр: Современная проза

---

Если бы тогда, вместо самолётов Люфтваффе, на глаза явилась девочка моего возраста — тогда бы она была "первой любовью". Так нет, девочка появилась тогда, когда раздача "любви" с "аппаратов тяжелее воздуха" окончилась и они улетели на заход солнца. Не имел я права любить девочку, если прятался от "гостинцев" с неба в земляной норе с громким названием "бомбоубежище".

Что-нибудь одно: или любовь, или спасение "живота своего". Проклятое Luftwaffe, его вина, что оно появилось раньше девочки! Или хотя бы в один момент они появились! Случись всё по иному, то вся бомбардировочная авиация Рейха превратилась бы в постылую и ненавистную раз и навсегда! Но, увы, "поражение чувств" я получил всё же от вражеской авиации, что и ужасно! До сих пор живу с любовью к авиации, хотя во все дни жизни добывал хлеб насущный не служением ей. С возрастом пришло и понимание, что все машины, висящие в воздухе, не могут быть плохими, или хорошими: они "нейтральны". Но в шесть лет понять такое — "запредельщина".

Мне безразличны лётчики боевых машин. Не машина выбирает цель для ракеты, поэтому ненавидеть "авиационное железо" — глупо. Приводит в восторг само изделие, но ни то, что оно делает. Когда смотрю, как палубная авиация стартует с авианосцев, как она "приземляется" на палубу — не думаю о том, где эта красивая птица была час назад и чем занималась. Когда сегодня гражданский лайнер, полный пассажиров, грохается на землю, то искать в нём причины падения — пустое занятие.

Из всей воздушной мощи, что служит человечеству, любовь отдаю маленьким, одномоторным авиаэткам. Лёгким и несерьёзным. Когда вижу, как стартует какая-нибудь авиационная громадина — да, она взлетит, для этого она и разгоняется по необъятной взлётной полосе! Она обязана взлететь, она не имеет права не взлететь! А малышка? Почему-то приводит в больший восторг, чем иные крылатые монстры. Чем-то напоминает лёгкую, изящную девочку, ну, совсем как та, что видел в монастыре после первой бомбёжки!

Те, кто испытал первую любовь не к женщине, а к железу, как я, неспособны любить. Нет, нет, успокойтесь милые женщины, мы всегда будем вашими верными спутниками, но не требуйте от нас первой любви! Нет её для вас, отдана мёртвому железу! Если сегодня мальчик часами сидит перед экраном монитора — всё, конец ему, он уже не пригоден для первой любви, она у него уже состоялась с ящиком, набитым сложной электроникой. Да, милые женщины, не покупайте сыновьям умные ящики с названием "компьютер", если не хотите в старости остаться без внуков! Нового ничего не открываю, это давно всем ясно. Чем больше мальчики будут удивляться-поражаться-восхищаться и "просто "балдеть" от технических достижений, тем меньше будет возможностей у наших поэтов и прозаиков написать новую "Ромео и Джульетту" по очень простой причине: переведутся "ромеи"! Сгинет и первая любовь, не станет её. "Надцатая" любовь может и будет, такого "добра" вокруг сколь угодно, но первой любви — нет и нет! Дети? Да, будут дети, как без них, но вот безумств, что порождает первая любовь — не ждите.

Глава 58.

"Испуганная" ночь. Укрытия.

Самая наипростейшая категория граждан — это такая, коя от страха убежала на восток и таким образом лишила себя удовольствия быть под бомбёжкой. Эвакуировалась, то есть. Всё просто, всё естественно и понятно: страшно — я убегаю, а если не могу убежать — терплю страх. Или воюю с ним.

Но как быть, когда страшно, а бежать некуда? Нет, конечно, бежать всегда есть куда, направлений для бега всегда предостаточно, и всё же страх от расставания с родимым гнездом оказывается сильнее страха перед неизвестными немцами.

Очень быстро граждане города сообразили, что от налётов вражеской авиации хорошего ждать нечего. Когда такое понимание перешло в уверенность, то немедленно встал и вопрос: "где и как спасться"!?

С какого исторического периода, и в какой стране, граждане пришли к выводу, что наилучшим укрытием от угроз с неба остаётся нора в земле? Любая нора? Как естественного, так и рукотворного происхождения? Такие норы у нас и до сего дня называются "убежищем". Категории нор-убежищ различны.

Очень скоро до пролетариев монастыря дошло, что Luftwaffe не шутит. И в тот час все монастырские сооружения ниже уровня земли перешли в разряд "бомбоубежищ". Превратились в места спасения тел.

Если в убежище-подвале глубина была в десять метров, да если такой подвал выложен старинным кирпичом, да на каждый такой кирпич мастер ставил своё клеймо — да, это настоящее убежище, достойное всяческого уважения. Кирпичи, из которых были выложены старые подвалы, и до сего дня отзываются звоном, если по ним стучат металлом. И потолок у такого убежища сводчатый, из того же старинного кирпича.

"Советский социалистический" кирпич, из которого строили социализм, изготовлялся по другой технологии, кою, непонятно почему, называли "передовой". Это была "срочная", "быстрая", "экстренная" технология, какая угодно, но не та, по какой изготовляли кирпичи в старину. Советский кирпич, изготовленный "в темпе", не был прочным и не звенел. От слабого удара испускал чахоточный звук и рассыпался. Сегодня на выступлениях воинов элитных частей показывают сцены, где они ломают кирпичи руками, или о свои головы. Когда вижу издевательства над черепами "защитников отечества", то и без бесовского влияния приходит сомнение в правдивости показов: кирпич, что ударом кулака разбивают доблестные воины в голубых и краповых беретах и бить не нужно: он рассыпается от одного взгляда воина. Бес добавляет нехороших мыслей:

— Дать бы вам, ребятки, на слом об ваши головы старый, изготовленный до переворота, кирпич! Всего один и на весь взвод! Один кирпич возрастом в сотню лет! И наградить "Похвальной грамотой с бантом" ту голову, на которой он переломится!

— Поправка: даже и при одном кирпиче на роту риск всё же остаётся большим! У вас мало хороших голов!

Основной монастырский подвал не мог вместить всех желающих, кто стремился сохранить свои жизни для будущего. Были в монастыре и другие подвалы, отрытые в новейшие времёна и предназначенные для хранений припасов в зиму, но это были примитивные ямы, отрытые до начала упомянутых военных действий.

Выдержать, не сломаться, не запаниковать сознанием: "вон, соседка пошла прятаться от бомбёжки, а нам места не хватило!" мог не всякий. "Обойдённые судьбой" прятались в любой земляной норе без учёта её категории. Это походило на случай, когда в городе есть только одна переполненная гостиница: или терпи в ней всё, что она предложит, или…

Сооружениям, кои никак не тянули на звание "пяти звёздные", тут же сами спасающиеся от бомбёжек дали прозвание: "убожества". Это почти, как и "убежище". "Убожества" никак не могли спасти от бомбардировок и все это прекрасно понимали. Понимали, сознавали и продолжали в них прятаться. Это удивительное проявление моей психики, возможно, уже описано светилами психиатрии, поэтому давать своё я не стану. Нет у меня ничего на эту тему.

Ничего не могу сказать о том, как "простые советские женщины"

становились аналитиками:

— Слышь, Моть, вчерась не прилетали аспиды… Поди, сегодня ждать надо!

Прогнозы были безошибочными. С точностью в три девятки. Выше не бывало. Надо сказать и о таком: чем ближе приближалась война, тем более нервными становились и обитатели монастыря. Это и понятно: говори тебе два раза в сутки, один раз утром, и разок на сон грядущий:

— Завтра тебя повесят! — и так каждый день полных два месяца! Любой станет нервным!

— Женщины нервничали больше. Женщины войны переносят тяжелее вас, мужчин и всё потому, что у них забот в войну больше. Один прокорм "подрастающего поколения" чего стоил!

Заявить, что "жрать было нечего" — не могу. Чем-то мы всё же питались, но это "чем-то" к настоящему времени полностью вылетело из памяти. Стёрлось.

Избыточные переживания от налётов вражеской авиации превратили монастырских женщин в приборы необыкновенной чувствительности!

Дар предвиденья на бомбёжки развился до такой степени, что каждая третья из них могла предсказывать будущий график налётов вражеской авиации с точностью в "три девятки":

— Сегодня прилетят, аспиды!

Дар "пророчества" не миновал и мать, но с небольшим отличием: если соседка Шурка публично заявляла, что пора бы и нас бомбить, то мать ей не возражала, но и не водила в большой подвал спасаться.

Есть порода людей: они не возражают, помалкивают, согласны с любыми чужим высказыванием, но делают своё. Их прозвание: "себе на уме". То есть, руководствуются только своими соображениями, а чьи-то соображения в расчёт не принимают.

Такова и мать. У неё имелся свой график налётов вражеской авиации "на городок рабочих", но она им ни с кем не делилась:

— Всё равно не верили!

Сегодня думаю, что по причине малой грамотности она вообще не имела никакого графика, а в "спасательных операциях" руководствовалась каким-то, на уровне зверя, чутьём. Её "график" абсолютно не совпадал с прогнозами других женщин. Отличался от "общественного". Помимо "графика" налётов авиации она имела собственное мнение и по иным вопросам: