Стефани Кляйн - Честно и непристойно

• Название: Честно и непристойно
• Автор: Стефани Кляйн
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-I7-047214-7

Одинокая женщина Стефани Кляйн желает познакомиться...

Ее главное требование к «прекрасному принцу»: он не должен быть похож на бывшего мужа – красивого и преуспевающего, но лживого, трусливого маменькиного сынка, совершенно не способного хранить жене верность.

Охотничьи угодья Стефани – сайты знакомств и вечеринки, свадьбы подружек и улицы Нью-Йорка, по которым она бродит с фотокамерой на плече в поисках интересных сюжетов.

Ее поклонники – один другого хуже. На их фоне бывший смотрится идеалом!

Неужели настоящие мужчины вымерли окончательно?!

Стефани не верит в это, не унывает и продолжает поиски.

Когда-нибудь ей повезет?!

---

Ну вот он и высказался. В январе.

– Мы не сможем пожениться в январе или феврале. У меня будет очень сложная практика в больнице.

Я боялась новых отсрочек и боролась с нетерпением. Ну хорошо! Тогда первого марта! Великолепно!

– Нет.

Тогда мартовские иды! К черту суеверия!

– Нет.

Для отказа всегда находились причины. И когда Гэйб добрался до мая, так и не выбрав дня для свадьбы, я топнула ногой в кожаной туфельке. Отныне мне не было дела до выбора помещения и цветовой гаммы. И вместо вручения отъезжающим гостям свежей клубники и пирожных в деревянных корзиночках, чтобы полакомиться на следующее утро, – «как насчет того, чтобы вообще не приглашать гостей?» К черту гостей! К черту цветы, подходящие для этого времени года! От разговоров о скатертях и необходимом освещении, о распределении обязанностей и графиках, благодарственных письмах и напоминаниях я начинала забывать, что все это в общем-то имеет отношение к свадьбе.

Мы сошлись на том, чтобы устроить скромную церемонию, только для близкой родни, в мае, прежде чем Гэйб сдаст в июне экзамены за второй курс. После окончания экзаменов мы проведем медовый месяц в Италии, а потом устроим прием, чтобы отпраздновать нашу свадьбу в кругу прочих друзей и знакомых. Гэйб попросил отца выбрать подходящую дату в расписании своих конференций на май. И все было решено. Двадцать восьмое мая. Гэйб договорился с раввином Темпл Синай из синагоги в городке, который был неподалеку от наших родных мест. Таким образом он пытался убедить меня, будто тоже всего этого хочет. Потом мы начали оповещать знакомых. Я обязательно уточняла:

– Да, двадцать восьмое мая, но на всякий случай запишите дату карандашом – мало ли что.

Я удостоверилась, что первым делом Гэйб известил своих родителей. В этот раз я лично, стоя перед ним, слышала, как он с ними разговаривал. И они его несомненно услышали, ибо спустя два часа позвонила младшая сестра Гэйба, Кэт, ее визг записался на пленку автоответчика. Самое надежное доказательство. Дату бракосочетания ей сообщили «мамочка и папочка». Кэт кипела от негодования, и это тоже служило подтверждением.

– Конечно, – визжала она, – вам безразлично, приду ли я, а ведь я не смогу отпроситься с работы.

Ну да, и едва услышав новость, она позвонила нам, а не своему начальнику. Мы знали, что она вполне в состоянии придти; как и следовало ожидать, она ломала комедию. В августе она отказалась участвовать в церемонии бракосочетания. Когда мы подыскивали наряды для подружек невесты, ее мать Ром, призналась Вермишелли:

– Ох, Кэт слишком полная. Что бы она ни надела, вид будет ужасный. Надеюсь, когда она выйдет замуж, подружки невесты все будут худенькие, так лучше для фотографий.

Мы знали: в конце концов Кэт поступит так, как велят ей родители. Так уж было принято у них в семье.

Через неделю позвонила тетя Гэйба, учительница начальной школы, у которой был очень заразительный смех, и поздравила нас с тем, что дата свадьбы определилась. Хоть кто-то за нас порадовался! Она пригласила нас к себе на барбекю в семейном кругу. В ее доме царили тепло и непринужденность. К счастью, родители Гэйба в тот уик-энд были у себя в Атертоне, так что я могла есть в свое удовольствие и наслаждаться жизнью. В обществе родителей Гэйба я испытывала тревогу и теряла аппетит. Когда они отсутствовали, я уничтожала жареных цыплят, дочиста обгладывая ребрышки.

Бабушка Гэйба – элегантная, модно одетая дама, которая при каждой встрече спрашивала: «Так мой внук не обижает тебя, Стефани?» – хотела знать, в каком наряде я буду в день свадьбы. Потом она крепко обняла меня и потрепала по щеке. Мне понравилось с ней общаться. Так где мы поженимся, и кто нас обвенчает?

– Я очень рада за вас обоих, – заявила она, сжимая в объятиях одновременно меня и Гэйба, такой вот тесный узелок из трех человек.

Мне было приятно знать, что семья Гэйба одобряет наше решение, что они понимают, как он со мной счастлив. Наконец-то все будет в порядке.

В тот вечер, когда мы возвратились домой, на автоответчике мигала лампочка. Я включила прослушивание, не подозревая, что на самом деле нажимаю кнопку вызова рвоты:

«Гэйб, это твой отец. До нас дошли слухи, что ты намерен вступить в брак двадцать восьмого мая в Темпл Синай, в присутствии раввина. Вероятно, нам ты об этом сообщить не мог, поэтому мы не примем участия в этом событии; очевидно, я тебя пугаю, а смущать вас своим присутствием мы не собираемся. Это мой последний телефонный звонок тебе».

Я почувствовала, что меня вот-вот стошнит. Хорошо бы на Марвина. Я была уверена в том, что они знают дату свадьбы. Возможно, они считали ее не окончательной, но делать вид, будто они впервые о ней услышали, было по меньшей мере абсурдно. О Боже, ведь я снова увлеклась, листала свадебные журналы, сообщила семье, заказала маме билет на самолет – и на тебе!

– Я больше так не могу Гэйб. Хватит. Все время что-нибудь случается. Твоя семья, распорядок твоих занятий. Я не могу больше так мучиться. Ты только посмотри на это!

Я махнула рукой на кипы глянцевых журналов, собранных мною за годы нашей помолвки, на альбом вырезок, который я начала собирать, на снимки разных причесок, на мои собственные фотографии в разных ракурсах с пробных сессий макияжа.

– Я по горло сыта этим дерьмом! – вскрикнула я, и мой крик сорвался на всхлип. – Я больше не могу. Прости.

– Я сделаю все, что ты хочешь, Стефани.

Странная история.

– У меня нет больше сил. Они всегда находят отговорки.

У меня из носа текли сопли.

– Детка, я согласен с тобой. Я на твоей стороне.

Он протянул мне полотенце.

– Ты ведь им все рассказал, правильно? Ведь я это слышала.

– Да, Стефани.

– Хорошо, я пока еще не сошла с ума. А они утверждают, будто мы их не известили. Это же просто отговорка! Для них я никогда не стану достойной тебя. Но почему? Разве я так ужасна? Разве я не люблю тебя? Разве ты со мной не счастлив?

– Конечно, счастлив, детка.

Он вытер мои слезы и прижал меня к себе.

– Гэйб, я просто не понимаю. Я люблю тебя. Ты любишь меня. Почему они не могут за нас порадоваться?

Фраза «Я люблю тебя, ты любишь меня» звучала штампованно, но я была в отчаянии и ничего не соображала.

– Милая, а если мы просто-напросто поженимся, никому об этом не объявляя? Пусть тогда выбирают любую дату, это будет уже не важно, если мы и так уже муж и жена. Тогда прием и церемония будут в один день, и никто не сможет давить на нас.

– Хорошо, когда? – устало отозвалась я.

На самом деле я ему не верила.

– Следующие три недели для меня – сущий кошмар, но я не ищу отговорок – я знаю, что ты так думаешь. На выходных, двадцатого мая я свободен. Так мы сможем уехать на пару дней в какую-нибудь гостиницу, и у нас будет время, чтобы найти раввина. Годится, милая?

Он нежно приподнял мой подбородок и заглянул мне в глаза. Я кивнула и разрыдалась в его объятиях. Он гладил меня по спине и шептал, что все будет в порядке.

– Ты увидишь. Я обещаю. Я не допущу, чтобы тебя коснулась хоть какая-то неприятность, милая.

До сегодня, слыша обращение «милая», я оглядываюсь в поисках уборной. Мой организм чувствует дерьмо – сразу начинается рвота. Жаль, что в тот памятный день я не сбежала от Гэйба в ближайшую уборную.

– Обещаешь ли ты любить и беречь ее?

Как хорошо, что я пришла на свадьбу кузины одна. Я бы не выдержала всей этой романтики при свете свечей рядом со второсортным спутником. Я жаждала настоящих, неподдельных чувств, чувств с большой буквы. Слушая, как обмениваются клятвами София и Уильям, я ощущала значимость этих клятв, возможно, куда острее, чем те, кто никогда не состоял в браке, – я ведь знала цену произносимым словам. «В болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, в горе и в радости...» Я едва сдерживала всхлип. Плач рвался наружу, перехватывая горло. Если я не сумею сдержаться, то совсем разрыдаюсь, и все это услышат. Я судорожно сглотнула. Мне не на кого опереться. А что, если и дальше вот так будет течь моя жизнь: я буду ходить на чужие свадьбы, слушать чужие клятвы и жалеть, что мне не с кем разделить жизнь? Куда, к черту, подевалась выпивка? Мне нужно было надеть зеленое платье, а не желтое. Зеленый – цвет ревности, а я ревновала. Радовалась счастью Софии – и все равно ревновала. Это как справлять День святого Валентина, когда у тебя никого нет: каждый раз, когда тебе на глаза попадается обернутый в целлофан букет роз, ты бросаешь беглый взгляд на прикрепленную к ним карточку – а вдруг букет предназначен для тебя? И каждый раз выясняется, что розы предназначены не тебе. Вот так я себя сейчас и чувствовала. «И хранить верность, покуда смерть не разлучит вас». Хоть я никогда и не произносила этих фраз слово в слово, на иврите эти чувства тоже можно высказать. Только мы с Гэйбом произносили свои клятвы в одиночестве, а не в кругу родных и друзей.

В конце церемонии Уильяма и Софии все родные и друзья принялись желать друг другу мира.