Стефани Кляйн - Честно и непристойно

• Название: Честно и непристойно
• Автор: Стефани Кляйн
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-I7-047214-7

Одинокая женщина Стефани Кляйн желает познакомиться...

Ее главное требование к «прекрасному принцу»: он не должен быть похож на бывшего мужа – красивого и преуспевающего, но лживого, трусливого маменькиного сынка, совершенно не способного хранить жене верность.

Охотничьи угодья Стефани – сайты знакомств и вечеринки, свадьбы подружек и улицы Нью-Йорка, по которым она бродит с фотокамерой на плече в поисках интересных сюжетов.

Ее поклонники – один другого хуже. На их фоне бывший смотрится идеалом!

Неужели настоящие мужчины вымерли окончательно?!

Стефани не верит в это, не унывает и продолжает поиски.

Когда-нибудь ей повезет?!

---

Я не возражала. У него в квартире было прохладно и уютно, там хорошо спалось. Приготовить Оливеру завтрак я могла. Это мне было вполне по силам. А вот бег – совсем другая история.

– Для меня это очень важно, любимая. – Он захлопал глазами. Подозрительная бодрость. – И в этом году у меня больше соревнований не будет. – Оливеру предстояло пробежать последний кросс в клубе, после чего он автоматически зачислялся в состав участников Нью-Йоркского марафона.

– Я тебе не препятствую, – спокойно сказала я, протягивая руку за сыром. – Действуй, беги! А мы с Линусом будем ждать тебя на финише и не задыхаться при этом, знаешь ли. – Оливер прижался губами к моей руке, словно хотел нежно поцеловать ее, но затем, приоткрыв рот пошире, впился клыками мне в кожу. – Ой, перестань кусаться! – сказала я и отдернула руку.

– Это был укус любви. – И он фыркнул.

Когда Оливер бывал недоволен и злился на мои слова, он изображал, что кусает меня. Иногда даже больно. Сейчас – нет.

– Ты сделал мне больно.

– Ну пожалуйста, детка. Так здорово было бы пробежаться вместе.

Сыр и белый хлеб – это здорово вместе, или там арахисовое масло и джем, или ром и кока-кола. А Стефани вместе с Оливером на пробежке – это совсем не здорово.

Нет, я понимала, к чему он вел. Мы теперь встречались всерьез, и у него была возможность разделить свои излюбленные занятия со мной, с женщиной, которую он любил любить. Только вот делить со мной бег – это все равно что делить со мной гонорею. Мне ни то, ни другое ни к чему.

– Ну... Дай-ка подумать, – произнесла я, теребя подбородок. – Да нет, вряд ли я получу от этого удовольствие.

– Послушай, ты же можешь просто пройти всю дистанцию шагом, – уговаривал Оливер. – В этом кроссе мне надо просто поучаствовать. Какое у меня при этом время, в данном случае не важно.

– Но я буду тебе мешать.

– Просто мне так хочется разделить это с тобой. Это куда важнее для меня, чем наша скорость. – Мне показалось, что мы уже не о соревнованиях говорили. – Мы будем держаться твоего темпа. Просто приятно будет заняться этим вместе на свежем воздухе.

Я это уже слышала. Примерно то же самое Гэйб говорил о гольфе. Не важно, хорошо ли я сыграю, важно, чтобы я поучаствовала в том, что для него значимо. Я накупила спортивных рубашек красноватых тонов, перчатку «Леди Фэруэй», даже взяла несколько уроков, надеясь, что заражусь энтузиазмом и начну стремиться к тому щелчку, который слышен, когда правильно ударишь по мечу. Но заразилась я только ненавистью к игре, к потраченному на нее времени. Типичный случай отторжения, а у Гэйба был типичный случай зацикленности на себе и своих интересах. Каждому свое.

– Оливер, я тебе скажу это только один раз, поэтому слушай внимательно. Ты, дорогой мой, погрузился в мир фантазии. Давай я тебе кое-что объясню.

– Ого, это серьезно. – Оливер отодвинул свою тарелку и положил на нее салфетку.

Если бы у него была рубашка с длинными рукавами, он бы их закатал и скрестил руки, готовясь меня слушать.

– Понимаешь, бег придумали для того, чтобы спасаться. Когда тебя хотят съесть, ты бежишь и спасаешься. Это тебе не развлечение на мощеных дорожках парка с плейером и наушниками. Тренеры наказывают игроков, заставляя их пробежать лишний круг. Наказывают, понимаешь?

– Ты хоть когда-нибудь бежала навстречу чему-нибудь? – Плечи у Оливера опустились.

– А мы все еще говорим просто о беге? Просто у меня создалось впечатление, будто ты хочешь уговорить меня на кросс, чтобы что-то этим доказать. – Слишком рано для такого разговора, но останавливаться уже поздно.

– Пожалуйста, ответь. Ты хоть когда-нибудь бежала навстречу чему-нибудь? – Оливер несомненно ждал ответа, и не просто ответа.

У нас началась серьезная беседа.

– Не знаю.

– Я каждый день бегу домой к тебе, Стефани. Я покидаю работу в возбуждении и буквально бегу к метро, зная, что скоро тебя увижу.

– То есть мы бежим навстречу тому, что боимся иначе упустить? – Я представила, как отъезжает его поезд метро, как Оливер роняет на платформу коричневый бумажный пакет, как двери закрываются у него перед носом.

Я знала, что моя фраза прозвучала серьезнее, будто я имела в виду наши отношения, мимолетное «мы».

– Погоди, что ты имеешь в виду?

– Может быть, ты бежишь нам навстречу, Оливер, потому что ты боишься, что я тебя брошу? Может быть, ты уговариваешь меня бежать с тобой, потому что думаешь, что тогда я больше вложу в наши отношения.

– Погоди-ка. Я не о наших отношениях говорю. Я просто хотел сказать, что было бы здорово разделить с тобой то, что доставляет мне массу удовольствия. Только и всего. – В голосе Оливера прозвучали нотки усталой покорности. – Просто, если бежать с тобой, Стефани, кросс будет чем-то большим.

Я охотнее позволила бы Оливеру всадить иглу в мою еле заметную вену, чем согласилась бы пробежаться в его обществе. Просить меня, нетренированную женщину, у которой вполне может отказать сердце во время оргазма, бежать больше мили – это все равно что звать меня в поход по грязи, все время в гору, в комариный сезон (если такое на свете бывает). И все же я собиралась согласиться, чтобы запастись боеприпасами на будущее.

Если я поучаствую в гонках, то смогу потом это использовать, чтобы добиваться от него того, чего хочу я. Можно подумать, вы так никогда не делали. В сущности, все мы время от времени так поступаем. Не очень взрослый и продуманный метод, но я отходила от брака с Гэйбом, крутя роман с человеком, дававшим мне то, чего не мог дать Гэйб. Нет, я знаю, что делать вещи, чтобы что-то за них потом получить – неудачная идея. Я знаю, что взаимоотношения не всегда полностью равные и их нельзя поделить на одинаковые кусочки. Но, общаясь с Оливером, я не переставала что-то подсчитывать. Часто ли он остается у меня на ночь, кто из нас платит за ужин, кто первый произносит: «прости»? Баланс был в его пользу. Я чувствовала себя ему обязанной.

– Хорошо.

– Правда?

– Не оставляй мне шанса передумать, иначе я так и сделаю. А теперь позволь мне еще поспать.

Возможно, Оливер заслуживал иного, чем сомнительное «хорошо», но я не была готова на большее. Слово «хорошо» стало моим компромиссом; в тот момент я не могла произнести ничего другого. Я начинала оценивать наши отношения по тому, насколько они полезны Стефани. Оливер заботился о Стефани, заваривал для Стефани чай и приносил ей посреди ночи мятное мороженое с шоколадом. Он был со Стефани терпеливым и любящим. А вот у Стефани редко возникало желание сделать Оливера счастливым. Покупка в «Бергдорфе» нового наряда, который ему понравится, едва ли можно назвать жертвой. Да, я готовлю ему обед, но мне нравится готовить – разве это считается? Возможно, единственный способ доказать мою любовь – это совершить поступок, который мне совсем не по душе. Вроде того, как я ходила в синагогу по настоянию родителей. Если я в воскресенье мучилась, не в состоянии вырваться на улицу и страдая оттого, что колготки щиплются, это доказывало мою любовь к Богу. Может быть, любовь именно такова: ты делаешь то, что тебе вовсе не нравится, чтобы осчастливить любимого человека. Вот так я сидела по воскресеньям на Лонг-Айленде с родителями Гэйба, вместо того, чтобы покупать себе купальники и любоваться на себя в безжалостном свете примерочных; и так я полюблю Оливера, словно воскресную школу, и пробегу этот ужасный кросс.

В день соревнований мы опаздывали на полчаса, – из-за того, что Оливер называл «непредвиденностями». Несмотря на заведенный будильник, заранее приготовленную одежду и составленные планы, со мной неизменно происходило нечто непредвиденное, и мы опаздывали. Иногда приходилось ждать, пока подзарядится мой телефон, иногда, уже спустившись на лифте, я вспоминала, что не налила в миску Линуса воды. В основном беда была в том, что я не умею рассчитывать время. Ежедневные ритуалы совершались автоматически. Мое тело делало все необходимое, не сосредотачиваясь на том, сколько времени занимает то или иное действие.

В то утро я завязывала шнурки, когда в животе у меня повело, и тело мое издало очень громкий звук. Не в том даже дело, что я слишком резко нагнулась. Просто случайное пуканье. В растерянности, граничащей с ужасом, я уставилась на Оливера, но тут же невольно улыбнулась. Меня аж согнуло от хохота, и я схватила его за рубашку, пытаясь извиниться.

– Моя малышка пустила ветры, – сказал он, обнимая меня. – Знаешь, Стефани, в отношениях двух людей подобная ерунда рано или поздно неизбежна. А ты, я смотрю, все делаешь с размахом, прямо-таки погружаешься с головой, правда, девочка? – Он был прав, но это наблюдение относилось не только к физиологии, но к жизни в целом.

– Подожди, Оливер, это не смешно. Кажется, мне нужно в туалет. – Я уже ходила с ним в ванную вместе, но никогда при нем не пукала, не говоря уже о том, чтобы заниматься более грязными делами.

– Вот она, проклятая непредвиденность. – Оливер с улыбкой вскинул руки.