Петр Григоренко - Мысли сумасшедшего

• Название: Мысли сумасшедшего
• Автор: Петр Григоренко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Если политический уровень этих двух хоть в какой-то степени соответствует уровню основной массы работников КГБ, то каких же еще несчастий может ожидать мой многострадальный народ?!

Как видите, при таком соотношении взглядов, идейных установок и политического уровня, взаимопонимания между нами установиться не могло. Несмотря на это они взялись за то, чтобы дать мне советы.

Первый. Не общаться с иностранцами, в том числе с иностранными корреспондентами, и не давать им никаких сведений. Независимо от того, собирался ли я до этого совета "общаться" и "давать сведения", я воспринял его как прямое покушение на мои гражданские права, и мне его даже выслушать, а не то, что принимать, было оскорбительно. В этом смысле я и ответил собеседникам.

Второй. Прекратить общение с людьми, которые на сегодняшний день составляют мое окружение. При этом были сделаны оскорбительные выпады в адрес двух человек. Первый из них - историк Петр Ионович Якир, сын выдающегося советского полководца Ионы Эммануиловича Якира, зверски уничтоженного сталинскими палачами, тоже хвалившимися тем, что они ведут свою родословную от ВЧК. Четырнадцатилетним мальчиком П. Якир, как член семьи "врага народа", попал в заключение и семнадцать лет провел в лагере и ссылке. Я не знаю, много ли найдется среди тех, кто ныне мнят себя "воспитателями" людей, таких, которые смогли бы войти нормальным человеком и гражданином в "вольную жизнь", если бы им выпало так закончить свое детство и пройти всю свою юность и молодость.

Второй - преподаватель физики ВУЗа, кстати, сейчас он незаконно уволен с работы за свое мужественное обращение к мировой общественности, Павел Михайлович Литвинов, внук замечательного революционера-большевика, одного из ближайших соратников великого Ленина, впоследствии выдающегося советского дипломата Литвинова Максима Максимовича.

Думаю, можно не объяснять, что подобный "совет" и особенно неприличные, оскорбительные выпады не могли вызвать у меня никакой иной реакции кроме возмущения. Я горжусь сегодняшними своими друзьями, их умом, мужеством и честностью и не могу оставить без реагирования нанесенные им оскорбления, тем более в их отсутствии и в условиях, которые не позволяли мне ответить на эти выпады должным образом.

Но, предположим, что я захотел бы последовать этому "совету". С кем же мне тогда общаться - позвольте Вас спросить. Ведь из привычного круга меня не только вышвырнули, но "органы" даже сделали все, чтобы исключить возможность моего общения со своими бывшими сослуживцами. Вместе с тем, мне закрыли дорогу в организации офицеров и генералов в запасе и отставке. Из партии меня тоже вышвырнули (уж я сознательно не применяю термин "исключили", так как ничего подобного в уставном понимании этого термина со мной не происходило). Так что же мне, по-Вашему, забраться в берлогу и сосать там лапу, посверкивая глазами на текущую мимо меня жизнь?! Нет, я избрал другое. Начал общаться с теми, на кого ваша "воспитательная" работа не действует, для которых я не "партбилетоносец" и не "генерал", а просто человек. И, ей-богу, последнее звание мне по душе больше всего. Кстати, оно и попрочнее. Никто не может лишить этого звания, кроме самого его владельца.

И качестве третьего и последнего "совета" мне предложили "бороться за свои права только законными путями".

Мне было сказано буквально следующее: "Пишите куда следует, и, возможно, ваше положение изменится. Выпали случаи, что даже в отношении людей, которые действительно совершили тяжкие преступления, по прошествии некоторого времени, если они осознали свою вину, снимались ранее примененные наказания".

В этом "совете" я вижу, во-первых, замаскированное предложение написать "покаянное письмо". Но каяться мне не в чем. Просить тоже нечего. То, что положено по праву, уважающие себя люди требуют, а не просят. Во-вторых, мои собеседники сделали попытку слишком произвольно толковать понятие "законные пути". На общедоступном языке их понимание можно выразить словами Ломоносова: "В смиреньи тяготы сноси и без роптания проси". Разница состоит лишь в том, что у Ломоносова в этих словах звучит горькая ирония, а мои собеседники вполне серьезно полагают, что именно в этом состоит "социалистический правопорядок". Законным они считают только такой порядок: я пишу "кому следует", а тот "кто следует", то есть тот, кто является творцом произвола, захочет - смилуется, захочет - еще и добавит за "непочитание начальства", а захочет - и вообще отвечать не будет, как это и было в моем деле вплоть до сегодняшнего дня.

Я понимаю термин "законные пути" совершенно по-иному - как мое право бороться с беззаконием всеми способами, предоставленными мне Конституцией СССР, как гражданину этой страны, то есть используя для этой цели свободу слова, печати, собраний, митингов, демонстраций. При этом я вправе контактировать с людьми, придерживающимися одних взглядов со мной или сочувствующими этим взглядам, в какой бы стране эти люди ни находились. В общем, творцов произвола, по-моему, просить нельзя. Их надо, в крайнем случае, заставить отступить, а самое лучшее - беспощадно разоблачать и изгонять с занимаемых постов. Если этого не делать, то они могут обнаглеть до степени так называемого "волюнтаризма" Хрущева или даже "культа Сталина". В силу изложенного я не мог принять и этого "совета".

Под занавес Михаил Давыдович не смог удержаться и от угрозы, хотя в начале беседы и принял мое условие вести разговор без угроз. Уже прощаясь, он сказал мне: "Ну, Петр Григорьевич, больше вызывать мы вас не будем". Сказано это было таким образом, что сама собой прозвучала концовка - "В следующий раз, если вы не будете следовать нашим советам, вас арестуют".

На этом мы и расстались.

Но прежде чем закончить свой рассказ, я должен сообщить Вам о двух фактах, выявившихся во время "беседы".

В 1965 году, во время подготовки выборов в Верховный Совет СССР, я послал письмо Косыгину, как кандидату в депутаты Совета Национальностей, связав свое отношение к его кандидатуре с его ответом на это письмо. Ответа я не получил. Через месяц отправил в газету "Московская правда" обращение к избирателям с призывом голосовать на выборах против Косыгина. В качестве основания этого призыва я выставлял свое письмо Косыгину, копия которого прилагалась к обращению. Ни обращение, ни копия письма не опубликованы, хотя должны были опубликовать, поскольку ни одного выступления против этой кандидатуры не было опубликовано ни до моего обращения, ни после него. И вот, оказывается, - и письмо Косыгину, и мое обращение к избирателям находятся в КГБ. Вот мой ярчайший пример использования этого органа для служения личностям, а не Советской власти, народу.

Очень неприятный осадок оставила и еще одна, внешне незначительная, деталь разговора. Во всех случаях, когда я упоминал о прошлых преступных, античеловеческих действиях органов госбезопасности, в ответ неоднократно, в различных вариациях, говорилось, чтобы я не идеализировал пострадавших при Сталине, что среди пленных было немало легко раненых и совершенно не имевших ранений, и что до сих пор не ясно, как эти люди попали в плен и как вели себя в плену, а среди рспрессированых тоже немало людей с тайным прошлым.

Что это - отзвук скрытой подготовки органов ГБ к возобновлению репрессий в отношении тех, над кем уже и так издевались немало? Сознайтесь, что на фоне полной безнаказанности сталинско-бериевских палачей подобные разговоры выглядят зловеще. Вообще-то это вполне логично. В печати все реже появляются сообщения о выявленных долгими и сложными поисками КГБ полицаях и военных преступниках. Тех и других, по-видимому, осталось так мало, что за ними невозможно больше скрываться "своим", доморощенным, так сказать, преступникам. И народ начинает все чаще вспоминать о них. Ему непонятно, почему те, кто истреблял беззащитных людей во имя Гитлера - преступники, а те, кто делал это во имя Сталина, заслужил право на "законную", т. е. в несколько раз большую, чем у простых тружеников, пенсию или продолжает "служить народу", занимая неплохо оплачиваемые посты.

На этом и окончу рассказ о достопримечательной беседе и перейду к изложению двух основных выводов, вытекающих из нее.

Вывод первый. Вызов для "профилактической беседы" не только незаконен. Он морально низменен, т. к. преследует цель лишить вызываемого возможности выполнить свой общественный долг и заставить пойти на мерзость - предать товарищей и идеи, которым служил всю жизнь.

Вывод второй. "Беседа" является дополнительным свидетельством того, что КГБ и ныне, как и при Сталине, продолжает оставаться органом войны с народом. Такой характер прошлой деятельности этого органа достаточно хорошо выяснен и в дополнительных иллюстрациях, полагаю, не нуждается.

Сегодняшние дела имеют значительно меньшую ясность. С официальных трибун нас пытаются убедить, в том числе и Вы, что ныне сей орган занят только разведкой и борьбой с разведывательной деятельностью врага. Но какое же отношение имеют к разведывательной или контрразведывательной деятельности писания "Посева", мои открытые письма Косыгину и в редакцию "Московской Правды" или же "беседа", о которой рассказано в этом письме? Мне известны десятки дел, не только в Москве, но и в Ленинграде, на Украине, в Казахстане и Узбекистане, которые прошли в суды через КГБ. И среди них - ни одного шпионского. Судят, в основном, по обвинению в измене Родине - попытки нелегально покинуть свою страну - и в антисоветской деятельности распространение нелегальных листовок, отстаивание национального равноправия, демонстрации, защита свободы литературного творчества и т. п. Думаю, Вы не станете спорить, что и те и другие преступления - искусственные.