Михаил Худяков - Очерки по истории КАЗАНСКОГО ХАНСТВА

• Название: Очерки по истории КАЗАНСКОГО ХАНСТВА
• Автор: Михаил Худяков
• Жанр: История
• Год: 1991
• ISBN: 5-85840-253-4

Книга посвящена истории Казанского ханства — государства Поволжских татар, существовавшего в бассейнах среднего и нижнего течения р. Волги с 1438 г. по 1552 г. Завоевание Казанского ханства царем Иваном IV явилось важнейшей исторической вехой в формировании Российского государства. Автор книги, проф. М. Худяков, детально прослеживает периоды становления, развития и падения Казанского ханства, анализирует причины и следствия падения. Книга дополнена библиографией трудов М. Худякова. Рекомендуется для широкого круга читателей.

---

Абдул-Латыф пробыл в Юрьеве около 31/2 лет. В 1509-10 г. вместе с знатнейшими русскими лицами он[71] сопровождал Василия III при его поездке в Новгород, и имевшей большое политическое значение. В эти же годы у него гостила царица Нур-Салтан. Политические симпатии Абдул-Латыфа по-прежнему сохраняли национальный характер, к он не чувствовал склонности к тесному единению с русским правительством. Москва не была удовлетворена направлением взглядов Абдул-Латыфа а решила устранить его от ответственной должности. В мае 1512 года он был обвинен в содействии набегу крымских татар на Россию, арестован и лишен своих владений

В 1516 году хан Мухаммед-Эмин, еще не старый (ему было не более 48 лет), заболел продолжительною болезнью, и пред казанским правительством стал на очередь вопрос о престолонаследии. Естественным наследником являлся Абдул-Латыф, как брат царствующего государя. По этому поводу не встретилось разногласий, и в Москву было отправлено посольство, в состав которого входили знатнейшие лица — сеид Шах-Хуссейн и земский князь Шах-Юсуф, а также старый опытный дипломат бакши Бозек, участвовавший в мирных переговорах 1507 года. Посольство известило русское правительство о болезни Мухаммеда-Эмина, а также просило об освобождении Абдул-Латыфа из-под ареста и о признании его наследником казанского престола. Для заключения формального договора в Казань приезжали послы из России, а затем сеид Шах-Хуссейн, снова ездил в Москву. В ноябре 1516 г. Абдул-Латыф был освобожден, и ему был дак в управление г. Кошира.

Русское правительство не доверяло Абдул-Латыфу и, признав его наследником Мухаммеда-Эмина, не отпустило его в Казань, чего было бы естественно, ожидать. Казанцы не сумели добиться его приезда к себе, и это упущение оказалось чреватым последствиями, Русское правительство не смогло предохранить наследника от несчастных случайностей, и раньше, чем успел скончаться Мухаммед-Эмин, его брат нашел себе могилу в России.

19 ноября 1517 года Абдул-Латыф погиб от неизвестной причины. Русский летописец выражается глухо: "Тоя же осени, ноября 19, Абдыл Летифа царя в живых не стало".[66] Неожиданная смерть наследника престола, в возрасте 40 лет с небольшим, кажется далеко не случайной. По многим соображениям вступление его на казанский престол казалось опасным для русского правительства, и в Москве, по-видимому, решили без шума исправить ошибку, сделанную признанием Абдул-Латыфа наследни[72]ком Казанского ханства: а может быть, опытное правительство заранее предусмотрело события, так что и ошибки в сущности не было. Как бы то ни было, нельзя сомневаться, что устранение Абдул-Латыфа соответствовало расчетам Москвы и это дает основание предполагать, что Абдул-Латыф пал жертвой политических замыслов.

Продолжительная болезнь Мухаммеда-Эмина дала повод автору "Казанского Летописца" сочинить совершенно фантастические картины, причем он не пожалел темных красок для изображения тяжелого недуга казанского хана. Сравнив погром 1505 года с избиением младенцев в Вифлееме, повествователь не удержался от того, чтобы применять к Мухаммеду-Эмину апокриф об Ироде. Мрачная фантазия составителя "Казанского Летописца" впадает в злорадное торжество, и он придумывает самые отталкивающие подробности: "И за сие преступление царя Казанского порази его бог язвою неисцелимою от главы, и люте боляша 3 лета на одре лежаша, весь кипя гноем и червми, и врачеве же и волхвы его не возмогоша от язвы тоя исцелити, ни царица прельстившая его, ни большие его рядцы, смрада ради злаго, исходяща от него. И вси смерти его желающе; токмо те вхожаху к нему, неволею царя кормити приставленные его, но хотяху скоро бежати от постелища его, нозри свои заемши".[67] Литературная подкладка рассказа ясна: автор хотел представить тяжкое наказание хана за погром 1505 года, и потому напрасно искать в этом повествовании исторической правды. И несмотря на это, сообщение "Казанского Летописца" до конца XIX столетия пользовалось вниманием русских историков.[68]

Мухаммед-Эмин скончался в декабре 1518 года;[69] ему было не более 50 лет от рождения. Во время своего многолетнего пребывания в России, когда Мухаммед-Эмин жил частью в Москве, при дворе Ивана III, частью, в Кошире, он хорошо познакомился с русскою жизнью. Первое его царствование было настоящим русским засильем, Наученный горьким опытом, он начал второе царствование антирусской политикой, но затем снова вернулся к своим прежним симпатиям и в течении последних 12 лет ничем не нарушал самой искренней дружбы к России. [73]

Мухаммед-Эмин был очень умным, хитрым и дальновидным политиком. Воспитанный при дворе Ивана III в период самого горячего оживления, когда там работали итальянцы и греки, сооружались стены кремля, производилась постройка дворцов и соборов, хан, вероятно, не мало усвоил из окружавших примеров; его ум и восприимчивость дают право думать, что русское влияние при нем было наиболее плодотворным, и что широкая организационная деятельность Ивана III не могла не оставить следов на характере законодательства, строительной деятельности и прочих сторонах царствования Мухаммеда-Эмина.

Хан не был воинственным человеком, как и его покровитель, о котором Стефан Чель-Маре имел обыкновение говорить: "Иоанн, сидя дома и покоясь, увеличивает свое царство, а я ежедневно сражаясь, едва могу защитить границы".[70] В 1500 году Иван III назначил Мухаммеда-Эмина главнокомандующим в войне против Литвы, но это назначение было чисто фиктивным, так как на деле войском управлял Я. 3. Кошкин. В 1505 году Мухаммед-Эмин во главе казанского войска подступил к Нижнему Новгороду, но после первой же неудачи отступил и не возобновил нападения.

Князь Кель-Ахмед упрекал Мухаммеда-Эмина в деспотизме, алчности и свободном отношении к женщинам, мотивируя этим нежелание видеть его на казанском престоле. В действительности, у Кель-Ахмеда были другие, более веские основания не желать, чтобы хан возвратился в Казань, и потому обвинению нельзя вполне доверять. Тем не менее, русский летописец также подтверждает несимпатичные черты характера Мухаммеда-Эмина: сообщая об отъезде хана в Коширу, он говорит — "он же тама своего нрава не премени, но с насильством живяше и халчно к многим".[71]

Во время продолжительных пребываний в России, Мухаммед-Эмин не только усвоил привычку ко многому из русской жизни, но также искренно привязался к некоторым лицам, найдя среди них себе близких друзей. Так, в 1512 году он вызвал к себе в Казань из Москвы "человека своего верного", а именно Ивана Андреевича Челяднина. Этому доверенному лицу он рассказал о своей политике и причинах, заставивших его в 1505 г. устроить в Казани русский погром.[72] Личные переговоры[74] хана со своим старым другом привели к важным дипломатическим результатам, и непосредственным следствием их было заключение вечного мира с Россией.

Это дало составителю "Казанского Летописца" отличный повод вставить в повествование сочиненную им покаянную речь Мухаммеда-Эмина, проникнутую горячим желанием прославить русского государя и всячески унизить казанского хана. В конце автор приводит фантастический список подарков, будто бы присланных ханом Василию III, где фигурируют 300 коней в золотых седлах и уздах и в красных попонах, собственное оружие хана, в том числе золотой щит, и наконец какой-то необычайно драгоценный персидский шатер. В заключение составитель "Казанского Летописца" делает заявление, будто хан перед смертью просил великого князя прислать на его место "надежного царя или воеводу", о чем тогда не могло быть и в мыслях не только у казанцев, но даже и у русских, у которых подобный проект возник через 30 лет, при Иване IV. Как в хорошем романе повествователь заканчивает жизнь Мухаммеда-Эмина возмездием за грехи: хан после смерти "отойде в вечный огнь", а царица, натолкнувшая его на преступления, через несколько дней кончает с собой самоубийством — "от совести смертного зелия вкусив".[73]

Судьба обоих сыновей Нур-Салтан была очень сходна во многом. Рано увезенные из Казани, и воспитанные за границей, они получили престол после переворотов, при участии русских, и царствование обоих кончилось неудачно — оба лишились престола, переменившись друг с другом местами, и оба затем получили престол свой обратно. Различие заключается в том, что Мухаммед-Эмин был воспитан в Москве, тогда как Абдул-Латыф попал в Крым и вырос в Бахчисарае; старший брат был тесно связан с русскими, младший их недолюбливал. Соответственно этому, русское правительство испортило жизнь Абдул-Латыфа, продержав его в течение 10 лет под арестом и лишивши его возвращения на престол, тогда как Мухаммед-Эмин скончался в Казани.

[стр. 76]

Смерть Абдул-Латыфа имела много последствий. С Мухаммедом-Эмином прекратилась династия Улу Мухаммеда на казанском престоле. Ни Мухаммед-Эмин, ни Абдул-Латыф не оставили после себя сыновей. Царевна Ковгоршад, их сестра, проживала в то время в Казани, но вопроса о кандидатуре ее не поднималось. Последний представитель ханского рода царевич Худай-Кул, живший[75] свыше 30 лет в России, давно обрусел. Он, как и сыновья царевича Мелик-Тагира, крестился, женился на русской и утратил свои права на казанский престол. Таким образом, династия Улу Мухаммеда пресеклась, и для казанского ханства снова на очередь стал вопрос о престолонаследии.