Евгений Стригин - От КГБ до ФСБ (поучительные страницы отечественной истории). книга 1 (от КГБ СССР до МБ РФ)

• Название: От КГБ до ФСБ (поучительные страницы отечественной истории). книга 1 (от КГБ СССР до МБ РФ)
• Автор: Евгений Стригин
• Жанр: История

В первой книге речь идет о событиях 1991–1993 годов, когда рушился Советский Союз, и создавалось новое российское государство.

---

Началось все с прорыва блокады. Толпа протестующего народа довольно просто смяла милицейские кордоны и прорвалась к Белому дому. Торжество победителей над милиционерами, которые и сопротивлялись-то лишь тогда, когда на них прямо нападали.{362} Попросту говоря, милиционеры не хотели (или уже устали) воевать с народом.

Вероятно, после прорыва блокады оппозиции не стоило продолжать дальнейшие попытки силой захватывать важные объекты. Но эта «вероятность» видится только сейчас. Тогда же было совсем по-другому. Уставшие от относительно длительной осады, опьяненные от легкой победы, сторонники парламента были просто предрасположены к решительным действиям. Врага нужно добивать. Ату его! Этот же настрой передавался и вождям, которые просто должны были куда-то послать победившие толпы. Они и послали их … Оказалось, что на смерть.

Объекты нападения были выбраны просто. Около двух лет шли стычки вокруг «Останкино». Туда и направились победители блокады. А заодно и на московскую мэрию. Вторую взяли быстро. Но с первым объектом начались проблемы.

Сергею Бабурину принадлежат слова: «К сожалению, с прорывом блокады у многих возникло ощущение такой же победы, какую в августе 1991 года одержали тогдашние защитники российского Белого дома. Я согласен с мнение: тот, кто первым понял, что 1993 год — не август 1991 года, тот и победил. Руцкой, Хасбулатов, да и весь депутатский корпус поняли это слишком поздно…».[1069]

Этот прорыв блокады и особенно события вокруг Останкино были использованы как повод и обоснование уже не для блокады, а для разгона (или сказать более жестко — расстрела) Верховного Совета. Отсюда важность этого обстоятельства.

5.4.12. Ельцин вспоминает, что решение пускать в ход боевое оружие было принято сразу после прорыва блокады Белого дома еще до получения известия о событиях вокруг «Останкино». «Все бандиты должны быть связаны, все организаторы вооруженного бунта — арестованы».[1070]

Однако что-то в его ладных воспоминаниях не все состыковывается полностью. По словам Бориса Николаевича, он внутренне для себя уже понял, что штурма («Белого дома») не избежать, после того как была сделана попытка захватить (штурм — по его словам) Останкино.

Кроме того, «в считанные минуты правительства большинства цивилизованных государств успели сориентироваться в ситуации и твердо, однозначно выступили в поддержку законной президентской власти в России».[1071] И так внутренне сам решил, а заграница в считанные минуты поддержала. Правда, находясь за тридесять земель, разобраться в таких ситуациях в течение нескольких минут просто не возможно. Но это (разбирательство) не важно, важна поддержка.

И так решение принято. Но вот проблема: кто будет исполнять. Знаменитая «Альфа» фактический отказалась поддержать Президента, не смотря на то, что он лично уговаривал альфовцев. Борис Николаевич вышел со встречи расстроенный. У ее чуть менее знаменитого собрата «Вымпела» возникли иные проблемы.

После длительных уговоров спецназовцы были привезены ближе к зданию Верховного Совета, где якобы от выстрела противников президента погиб один из них. Это подстегнуло остальных принять участие в захвате здания. Вот, что значить смерть вовремя. Некоторые обстоятельства этой смерти вызывают определенное сомнение.{363}

Но азарта у спецназовцев все равно не было. Они скорее сдерживали отдельных ретивых сторонников президента, обеспечив доставление задержанных в места содержания.

Да и армия не спешила поддержать Президента. «По мнению некоторых военных, у них еще свежи воспоминания об августе 1991 года, когда армия слишком поспешно вошла в столицу и, когда армию обвинили в поддержке путчистов».[1072] Даже Грачев не решался кинуться в бой только с одним устным указанием Президента, он попросил у Ельцина письменного указания применять силу. Раздосадованный Борис Николаевич такой приказ дал. Но и после этого армия медлила. Со стороны это было похоже на полускрытый саботаж.{364}

С трудом набралось некоторое количество военных для заполнения около дюжины танков. Командовал операцией по взятию Белого дома сам министр обороны. Ельцин вспоминал: «Да, я давал, давил на них, не давая возможности засомневаться, не позволяя расслабиться, закрасться слабости, неуверенности…Я действовал жестко, напористо, видимо, в эти минуты многие на меня обижались. Но было не до церемоний».[1073] С точки зрения чистой борьбы это был единственно правильный выбор. Жаль только, что ельцинская энергия обычно направлялась только на одну цель — удержание власти. Впрочем, разве может быть что-то иное и более достойное в демократическом обществе, где все и каждый только и делают, что воюют за место под солнцем, а потом будет думать, как его любой ценой удержать.

Кстати, в своих воспоминаниях Ельцин и Коржаков довольно подробно и чуть ли не в один голос (хотя Коржаков уже был в «обиде» на первого) рассказывают, что идею применить танки для расстрела Верховного Совета предложил капитан первого ранга Захаров. С чего бы это такая подробность и обстоятельность? Уж, не с того ли, что хочется хоть часть ответственности свалить на этого злосчастного флотского капитана? Это он придумал. Не выйдет! Документ может и писарь написать, но подписывает его начальник и, именно, он отвечает за его содержание.

Ельцин, может, лишь разделить немного ответственности с Коржаковым, который и привел капитана первого ранга на совещание. А, если хотели «поделиться» ответственностью с флотским капитаном, то не потому ли что понимали: совершают то, что как минимум формально подпадает не только под одну статью уголовного кодекса и не только уголовного кодекса нашей страны. Именно парламент, а не президент, является во все века и во всех странах символом демократии. А по нему из танков…

5.4.13. Программа CNN вела репортаж об обстреле здания Верховного Совета на весь мир. Это был позор России, донесенный до каждого желающего взглянуть на телеэкран. Позор не только для тех, кто дал команду стрелять (хотя для них все же больше), но и для тех, кто бестолково дал этому повод. Позор для тех кто, из-за политических амбиций, не смог найти компромисса. Позор для всех граждан Российской Федерации, выбравших и продолжающий выбирать эти власти. Кинокадры расстрела парламента надо бы показывать как азбуку для каждого россиянина. «Копоть покрыла не только стены Белого дома, — писал генерал Михайлов. — Она жирным слоем легла на репутацию и самого президента, и всей страны».[1074]

Но расстрелом все не кончилось. Станислав Говорухин отметил: «…Буквально на следующий день начнется странная чехарда и трупами. Еще одна позорная и грязная история, к которой нам уже не привыкать».[1075]

«Были убитые, много убитых», — написал потом Б.Н. Ельцин,[1076] не уточняя сколько. Вот здесь то возникает математическая загадка. Президенту не могли не доложить о количестве жертв и цифру назвали, конечно же, гораздо более точную. Иначе у нас вообще не управляемая страна. Но, тем, не менее, зная эту цифру, Ельцин отделывается фразой «много убитых». Двадцать трупов и две тысячи трупов — все это много. Кстати, пять тысяч и более — это тоже много.

Сторонники власти цифры называли поменьше, противники — побольше.{365} «По официальным данным, погибло девяносто два человека. Но в народе ходила другая цифра — несколько сот, а то и больше».[1077] Борис Николаевич выбрал оптимальную цифру «много», тут никто не обидится. Но истина оказалась скрыта. Позже активный участник тех событий Коржаков поступил вообще просто, сказав, что люди разбежались, едва заслышав грохот танковых гусениц. А трупов внутри Белого дома он не видел.[1078] Не видел и все тут. А ведь именно он был главным исполнителем. А по грубому сказать — главным палачом.

Это он не видел. А вот один из охраны «Белого дома» рассказал: «Стреляли чаще всего из снайперских винтовок… Стреляли метко, убили и ранили несколько женщин — уборщиц и буфетчиц. Так стрелять могли только профессионалы».[1079] И таких свидетельств было даже опубликовано не мало. А сколько не было опубликовано?

5.4.14. События 3–4 октября 1993 года были в числе десятка событий, которые буквально потрясли страну в XX веке и определили ее дальнейшую судьбу. Они были важны для многих конкретных лиц в течение нескольких лет. Назовем только некоторых.

Зюганов не был в здании Верховного Совета РФ в эти дни. Позже, видимо, стали возникать разговоры об отсутствии должного мужества. Через 6 лет его сторонники вынуждены были еще раз привести хоть какое-то основание этого поступка: «Зюганов, безусловно, понимал, что если его арестуют в Доме Советов во время неминуемого штурма, то следующим шагом будет окончательный запрет КПРФ. Это предопределило сложный выбор — неучастие в непосредственной обороне Дома Советов».[1080] Не очень впечатляет это оправдание. Ну, да Бог с ним.