Павел Блинников - Инквизиция

• Название: Инквизиция
• Автор: Павел Блинников
• Жанр: Фэнтези

Вы везунчик? Быть может, вам везет чуточку сильнее, чем окружающим? И вы, наверное, счастливы, не правда ли? А теперь посмотрите вокруг. Если вы видите много несчастных людей, тогда ваше счастье не продлится долго. Ибо мы придем за вами. Спросите кто мы? Мы — Великая Инквизиция. Мы — самое могущественное учреждение в мире. Хотя по нам и не скажешь. Все члены нашего братства на первый взгляд форменные неудачники. Но это наш выбор, ибо мы жертвуем своим счастьем, чтобы бороться с такими, как вы! И рассказ об одном из членов нашего братства вы найдете в этой книге. Правда тут присутствует не он один. Есть здесь и маньяк, и великий колдун и вампиры, и даже оборотень каким-то образом затесался. Ну и конечно любовь, куда уж без нее…

---

— Можешь не волноваться, убивать тебя я не стану. — сказал Давид слушая какую-то спокойную фортепьянную мелодию из магнитофона. Он словно прочитал ее мысли, и она сжалась еще сильней. Незнакомый мужчина пугал ее, и причина этого страха была непонятна.

Давид приехал к своей квартире. Он жил здесь всего пару недель в году, но так как приехал сюда в конце декабря, успел ее почистить и привести в порядок. Он вышел из машины и открыл девушке дверь. Она робко взяла протянутую руку, и он повел ее наверх. У Давида была квартира на самом последнем этаже. Хотя она была однокомнатная, ее площадь составляла примерно сто пятьдесят квадратных метров. Давид купил две квартиры и сделал из них одну, снеся все стены. Окна были открыты, и они вошли в прохладное помещение. Давид пошел и прикрыл окна, а так же включил отопление. Девушка робко стояла у порога. Она переминалась с ноги на ногу, не зная как себя вести. Давид взял ее за руку, и она безвольно пошла за ним в ванну. В огромной комнате стояло всего несколько предметов: большая кровать, пианино, пара стульев, и четыре большие вазы с цветами. Ни кухни, ни другой мебели не было, но на стенах были спрятаны ручки многочисленных шкафов. Давид ел в ресторанах и не мог допустить, чтобы запах еды вмешивался в букет ароматов, которыми он себя окружил. Все помещение было выполнено в светло-голубых тонах, за исключением черного пианино. Одежда висела в стенных шкафах и не мусолила зрение колдуна. Он провел девушку в ванную комнату. Это было тоже довольно большое помещение, с огромной ванной. Для туалета было отведено отдельная комната. В ванной везде стояли маленькие и не очень бутылочки. Давид открыл кран, и в ванну побежала вода. Потом он закрыл пробкой слив, одновременно попробовав воду, насыпал каких-то солей пахнущих лилиями, и капнул ромашковых духов собственного приготовления.

— Залезешь в ванну и просидишь в ней не менее получаса. Я хочу, чтобы ты избавилась не только от грязи, но и от запаха. Помойся тщательно и не торопись. Если ты посчитаешь нужным пробыть здесь больше часа, я не возражаю. Но все же попробуй ограничиться часом, максимум полтора часа. И еще почисти зубы. Хорошо?

— Да. — сказала девушка. Она сдерживала себя, чтобы не заплакать. Она была крайне растеряна и не знала как себя вести. Все было слишком необычно и неправильно.

Давид сходил в комнату, достал из шкафа большой пластиковый пакет и принес девушке. Та продолжала стоять и глядела, как набирается вода. Давид по-прежнему не смотрел на нее — его глаза были направлены то сквозь, то вбок.

— Положишь одежду в мешок, тщательно завяжешь его и кинешь в корзину. Я не хочу, чтобы что-то напоминало мне о твоем прежнем запахе. И не бойся. Я сыграю тебе что-нибудь, чтобы ты расслабилась.

Давид вышел, но оставил дверь слегка открытой, чтобы слышать, что делает девушка и чтобы она могла слушать музыку. Он пошел к встроенному в стену бару и достал оттуда графин с коньяком. Это был превосходный коньяк, сделанный для него во Франции. Он не был вульгарно изыскан как раскрученные марки, и в то же время обладал потрясающими вкусовыми качествами. Он плеснул в фужер небольшое количество и, закурив, пошел к пианино. Он поставил фужер на крышку и прислушался. Никто другой не мог бы услышать шелест грубой ткани о грязное тело девушки, из-за шума воды, но Давид слышал. Он даже слышал, как она расстегивает пуговицы на рубашке. Потом его сознание прорезал звук расстегиваемой молнии на сапогах, и наконец, шелест пакета, куда она сложила вещи, и завязала его на узел. Потом звук погружаемого в воду тела. Он затушил сигарету, одним глотком осушил фужер и при этом его ноздри затрепетали, втягивая запах. Он открыл крышку пианино и пробежался по клавишам. Он играл ей спокойную мелодию собственного сочинения. Сначала она была тихой, но спустя пятнадцать минут в ней стали проявляться нотки нетерпения. Давид сочинял мелодию прямо сейчас, и его красивые кисти летали над клавишами с невероятной частотой. Он думал о ней.

Давид не зря не смотрел на девушку, пока они ехали и уже в квартире. Для него она была как Янус — двух образов и он не мог допустить, чтобы ни один из них разбился о ее настоящее лицо. Первый был подхвачен им на дороге: милая девушка в свете фар, жалась от холодного ветра к веткам тополя. Второй, был образ манекена. Когда он смотрел на нее боковым зрением, она представлялась ему безликой куклой, на которую еще только предстоит нанести очертания.

Давид за всю свою жизнь спал с небольшим количеством женщин. И хотя он мог получить почти любую, он никогда не злоупотреблял этим. Для человека, который живет движением и собственными ощущениями, даруемыми обостренными чувствами, было недопустимо заниматься сексом, как пошлым занятием, для получения непродолжительного удовольствия. Нет, он помнил каждый образ своих любовниц, и каждый был настолько ярок в его воспоминаниях, что даровал ему блаженство. Каждый раз он ложился в постель не с девушкой, а с богиней. Именно в постель, потому что Давид не мог понять, как можно заниматься этим в других местах и получать удовольствие. Лишь дважды он занимался любовью вне спальни и оба раза давно стерлись из его головы. Они представлялись ему двумя галочками, поставленными на листе собственной гордости и не более того. А все остальные пятнадцать ночей сияли в мозгу подобно звездам. Он помнил их запах, их вкус, биение сердца, звуки голоса, образы окружающей обстановки. Это было чудесно. Пока он играл они пробежали перед ним, и он решил постараться, чтобы и сегодня он получил не третью галочку, а шестнадцатую звезду.

Спустя час он услышал, как она вылезла из ванны, и стала отирать тело полотенцем. Он прекратил играть и пошел к шкафу. Там висела дюжина платьев, как будто он знал, что у него будут голые гостьи. Он выбрал зеленое, и манекен в его сознании вспыхнул зелеными глазами девушки. Было неважно, какие у нее глаза в действительности — для Давида они останутся зелеными навсегда. Он небрежно бросил платье на кровать и пошел в ванну. Девушка, имя которой он забыл, и которую только предстояло назвать, стояла к нему спиной. Он положил на ее теплые плечи руки и забрал капельку этого тепла.

— Ты должна пахнуть осокой. — сказал он ей. — Или жасмином. И тем и другим, ты не против?

— Нет. — ее голос звучал для него как искаженный специальным прибором. Он пока не решил как она должна слышаться.

Давид обошел ее и, взяв два небольших пузырька, нежно нанес за левым ухом духи из осоки, а за правым из жасмина. Теперь манекен пах.

— Оденься, платье лежит на кровати. А я пока тоже помоюсь.

Давид решил ограничиться душем, и зашел в кабину. Девушка без имени пошла в комнату и увидела на постели прекрасное изумрудное платье. Она робко облачилась в него и, присев на краешек кровати, стала ждать. Давид выключил душ спустя пять минут, слегка брызнул себя духами с запахом лотоса, кинул полотенце на пол, и голый вышел в комнату. Он не смотрел на нее, спокойно прошествовал к шкафу и достал смокинг. Девушка рассматривала, как он одевается, и не могла найти на этом человеке ни одного изъяна. Он был как будто полностью симметричен, а его бледное тело было почти лишено волос, но каждое движение было плавным и в то же время стремительным. Он одевался не спеша, но уже через минуту был одет с иголочки. Ей не нравилось, что он на нее не смотрит. Она уже успела подойти к большому зеркалу и убедилась, что выглядит очень хорошо. Она уже забыла, что может так выглядеть. Он нажал на кнопку в стене, и из спрятанных динамиков потекла тихая фортепьянная музыка.

Давид прошел в ванну и вернулся с непонятным предметом, зажатым в руке. В комнате освящение было только из окон, света Давид не включил, и девушка без имени сначала испугалась. Ей показалось, что в руке у него нож, но потом она поняла, что это простой гребень. Действительно, хоть она вымыла волосы дорогущим шампунем и бальзамом, они были спутаны, и это ее не красило. Он, не говоря ни слова, сел сзади нее, забравшись на кровать прямо в туфлях. Она сидела на самом краешке, и он нежно придвинул ее к себе. Он стал расчесывать ее мягкие волосы. Его сверхчувствительные кисти были деликатней, чем руки любого парикмахера. Она даже не почувствовала что ее волосы расчесывают. Давид колдовал над волосами пару минут, а потом позволил себе прикоснуться к коже ее головы. Он слегка помассировал ее и почувствовал, как она закрыла глаза от удовольствия. Он продолжил это занятие, но не слишком долго. Он знал, что такой массаж приятен, только если непродолжителен. Ему было трудно ее причесать, он не видел ее волос, и вдруг они предстали перед ним. Длинные, прямые, черные пряди дышали осокой и жасмином. Он встал и, пройдя к вазе с цветами, вынул из нее лилию. Потом он аккуратно, так чтобы не причинить ей даже малейшего неудобства, вплел цветок в прическу.

Близился момент, но он как мог, отдалял его. Он встал и обошел ее. Это было потрясающее зрелище. На манекене горели зеленые глаза, и было одето прекрасное зеленое платье. Безликое лицо окружал нимб черных прямых волос, в котором белым пятном сияла лилия. Он представилась ему не богиней, а дриадой. Он поднял ее и сказал: