Гурам Панджикидзе - Седьмое небо

• Название: Седьмое небо
• Автор: Гурам Панджикидзе
• Издательство: Издательство ЦК ВЛКСМ „Молодая Гвардия"
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1971

Гурам Панджикидзе родился в 1933 году в Тбилиси. В 1956 году окончил Тбилисский политехнический институт. Работал на Руставском металлургическом заводе.

Свою литературную деятельность Гурам начал с юмористических рассказов и очерков. Его первая книга «От Зестафони до Аргентины» была издана в 1958 году. Вслед за ней в тбилисских издательствах вышло около десяти сборников рассказов и очерков молодого писателя. В 1969 году Г. Панджикидзе был участником V Всесоюзного совещания молодых писателей.

Роман «Седьмое небо» впервые был опубликован в журнале «Цискари», а в 1967 году вышел отдельной книгой в издательстве «Сабчота Сакартвело».

«Седьмое небо» — первая книга Г. Панджикидзе на русском языке.

---

— Мне кажется, недурно было бы распить еще одну бутылку, а?

— Леван, прошу тебя, больше не надо! — взмолилась Маринэ.

— Тогда поехали за город!

— Прокатимся! — согласились все.

Леван встал.

— Я жду вас в машине.

Леван вышел, на улицу и с наслаждением подставил лоб свежему, прохладному ветерку. Сегодняшней катастрофы как не бывало. Он сел в машину, включил мотор. Вскоре показались девушки. Маринэ села рядом с ним. Миранда и Лела — на заднее сиденье. Они проехали проспект Важи Пшавела и свернули на перегон Ваке — Сабуртало.

— Леван, дай послушать что-нибудь! — попросила Лела.

Он включил приемник и правой рукой обнял Маринэ.

— По-моему, мы здесь совершенно лишние, — прошептала Миранда. Лела кивнула и громко попросила:

— Высади меня у моего дома, Леван, что-то голова разболелась.

— Я тоже выйду вместе с тобой, — сказала Миранда.

Леван и Маринэ поняли, что девушки нарочно оставляют их вдвоем, но смолчали.

— Утром позвоните! — только крикнула девушкам вдогонку Маринэ.

— Куда ехать? — спросил Леван у нее и развернул машину.

— Куда ехать? — задумалась Маринэ. — Давай поднимемся в Цхнети к Гюли Ткешелашвили.

— Давай! — согласился Леван.

Скоро они выехали за город. По радио передавали какую-то приятную мелодию. Левана правой рукой по-прежнему обнимал девушку, снимая руку только на поворотах, чтобы перевести скорость. Маринэ тихо подпевала мелодии, глаза ее лукаво блестели.

Когда они поднялись в Цхнети, Маринэ выпрямилась, поправила волосы.

— А где дом Гюли? — спросил Леван.

— Да ну ее, Гюли. Мне теперь не до их церемоний.

— Куда ж тогда ехать?

— Куда хочешь…

Леван посмотрел на девушку: глаза полузакрыты, губы таинственно улыбаются. «Какой я идиот», — подумал он и, выжимая скорость, устремился в Бетанию. Маринэ молчала.

Она догадалась, что они свернули с дороги, но не проронила ни слова. Она все обдумала.

Левая завел машину в дубняк, остановил ее и выключил фары.

Лес освещался бледным светом луны. Дубовые листья отливали серебром. Глубокое молчание нарушал иногда собачий лай, доносившийся из Бетании.

Леван повернулся к Маринэ. В темноте сверкнули глаза девушки. Он медленно нагнулся, обнял ее и поцеловал в губы. Рука его скользнула по шелку…

2

Утром Левана разбудил резкий звонок. Он стукнул по будильнику, но звонок повторился. Значит, кто-то стоял за дверью. Леван сунул голые ноги в кеды.

— Кто там? — сонно спросил он, открывая.

Перед ним стоял Платон Миндадзе.

Не дожидаясь приглашения, он вошел в комнату. У Левана в голове молнией промелькнул вчерашний вечер. Он понял, что попался. История с Арчемашвили выглядела мелкой неприятностью по сравнению с тем, что мог учинить Миндадзе.

Даже не извинившись, Леван схватил одежду и заскочил в ванную. Открыл воду, но мыться не торопился — выигрывал время. Мысли теснились в его голове. Он попал в западню, выхода не было. Он машинально подставил под струю сначала одну руку, потом другую. Нехотя умылся. Миндадзе приперли его к стенке, но все-таки он должен выйти из положения достойно.

Леван посмотрел в зеркало. Почувствовал презрение к самому себе — на него глядел побежденный, одураченный мальчишка. Обозлившись, он плюнул на свое отражение в зеркале, плюнул на Левана Хидашели, которому оставалось только одно — жениться на Маринэ. «Если я когда-нибудь сумею выбраться из этого тупика, я покажу всем! Снова расправлю крылья!..» Он не мог поступиться своими планами. Дело требовало жертв. Ради намеченной цели он вынужден был поступиться самолюбием, любовью, Натией…

Леван отвернулся от зеркала, быстро оделся и вошел в комнату.

Платон, сидел на стуле, разглядывая портрет Натии. Лютая злоба закипела в груди Левана. Внезапно ему захотелось стукнуть Миндадзе стулом по голове, но он сдержался.

Лицо его сразу посерело и осунулось. Леван неторопливо достал сигарету и неторопливо закурил, как бы говоря Платону: да, вы меня поймали, но я все-таки Леван Хидашели!

— Что побеспокоило вас так рано, на рассвете, уважаемый Платон? — насмешливо спросил Леван.

— Ты знаешь, я не люблю болтать зря, — холодно начал Платон, — знаешь и то, чем вызван мой приход. Я хочу узнать твое решение. А потом уже буду действовать, не теряя ни одной минуты…

— Я сейчас выхожу в смену. Смена кончается в четыре. В семь вечера я буду у вас и попрошу руки Маринэ. Хочу заранее надеяться, что вы не откажете.

Платон спокойно выслушал Левана, хотя не ожидал такой легкой победы. Он был умен и понял, что у Левана что-то неладно, иначе он не сдал бы так быстро свои позиции.

Тем не менее Миндадзе счел переговоры законченными, встал, задержавшись взглядом на портрете Натии, и ушел, хлопнув дверью. А Леван еще долго сидел на стуле посреди комнаты, пока не зазвонил будильник. Он вздрогнул, схватил часы и бросил их об пол. Потом открыл дверь и бегом, словно опаздывал куда-то, помчался вниз по лестнице.

3

В цехе никогда еще никто не видел Левана таким унылым. Он ходил, опустив плечи, и лицо его точно плакало. Настроение немного улучшилось, только когда узнал, что представлению на звание Героя вся эта история не помешает.

На оперативном совещании он отозвал Арчила в сторону и спросил о Лексо Арчемашвили. Арчил только рукой махнул. Врачи еще не дали окончательного, твердого ответа, но ногу, видимо, все-таки не ампутируют. Потом он достал конверт, полный денег, и вернул его начальнику смены.

— Не принял; просил передать, что он и так благодарен вам.

Леван застыл, потом, вдруг испугавшись, чтобы никто не заметил его растерянности, быстро спрятал конверт в карман.

На место Лексо Арчемашвили выдвинули его помощника — маленького светловолосого парня, Гигу Лолашвили. Васо Хараидзе крутился около, помогал новому сталевару.

На Хидашели теперь действовало все: раздражали малейшие неполадки. Он заметил, что помощник сталевара шестой печи работает точно спросонья, то и дело отдыхает, облокотившись на лопату. Леван подбежал к нему, схватил его за воротник и повернул к себе.

— Что ты стоишь подбоченившись, я твою…

Удивленный сталевар уставился на Левана, ничего подобного он не ожидал от начальника смены. Даже не мог себе представить, что Хидашели умеет так злиться. Молча взял лопату и принялся за дело.

— Чего глаза вытаращил, он со вчерашнего дня расстроен! — сказал товарищ помощнику сталевара, когда Хидашели ушел.

Леван понял, что совершал ошибку за ошибкой, но не в силах был овладеть собой. Потом он побежал в кабинет. Закрылся и не выходил целый час. Боролся с собой, старался успокоиться. Уткнувшись в стол, думал о многом. Он искал выход, его одолевали тяжелые мысли.

«Нужно взять себя в руки, — думал он, — все это мелочь. Главное, что звание Героя спасено. Все образуется, все будет хорошо. Я еще покажу им, кто такой Леван Хидашели».

Он больше не думал о Натии, вернее, он не хотел думать о ней. Знал, что она потеряна для него навсегда.

В тот день в цехе никто не улыбался, как прежде, никто не шутил. Каждый работал задумчиво и с грустью. Не разговаривали даже о деле — распоряжения и приказания передавали друг другу жестами.

Хидашели казалось, что сталевары избегают его, не хотят с ним разговаривать.

«Ах вот как, вы на меня обижены? Ничего, ничего! Обойдется! А работать все равно будете».

От этих мыслей он почти успокоился. В сердце затеплилась надежда. Он снова почувствовал силу в своих руках.

Но по окончании смены в душевой Леван заглянул в обломок зеркальца и немного испугался: на него глядело желтое, мрачное лицо с холодными, потухшими глазами.

4

Начало седьмого. Маринэ волновалась, не находила себе места. Услышав шум машины, подбегала к окну в своем элегантном платье, украшенном дорогим ожерельем.

Лела и Миранда, терзаемые любопытством, старались понять, что произошло за вчерашний вечер и сегодняшнее утро, многозначительно переглядывались. Волновалась и Тинатин Георгиевна. Только Платон Миндадзе ждал совершенно спокойно, он знал, что Хидашели обязательно придет, сидел в своем кабинете и читал газету.

— Завидую твоим нервам! — вздохнула Тинатин.

Платон ничего не ответил.

— А если он не придет? Мы ведь гостей пригласили… — в отчаянии подскочила к нему жена.

— Придет, обязательно придет, — уверенно ответил Платон.

Леван пришел десять минут восьмого. У него было застывшее лицо, он улыбался, и в улыбке сквозила ирония. Было трудно понять, в чей, собственно, адрес она направлена — Миндадзе или свой собственный.

Леван поклонился Маринэ и пристально поглядел ей в глаза. Маринэ растерялась, но, к счастью, в это время из кабинета вышла Тинатин.

— Ах, Леван! — с провинциальной изысканностью сказала она.