Газета День Литературы - Газета День Литературы # 109 (2005 9)

• Название: Газета День Литературы # 109 (2005 9)
• Автор: Газета День Литературы
• Жанр: Публицистика

---

Увитый венками паровоз с платформой принял драгоценный груз. Взревел на прощанье, и, окутанный паром, работая масляным шатуном и начищенным кривошипом, тронулся в дорогу. Кочегар, чудом сохранивший после реформы ЖКХ навыки обращения с котлами, подбрасывал уголек в топку.

По пути следования на узловых станциях к поезду выходили депутации — купечество с хлебами, духовенство с молебнами, градоначальники с земством. Желали засвидетельствовать почтение, оказать высшие знаки внимания. Из окрестных сел являлись ходоки, клали на платформу челобитные с жалобами на злоупотребления, с предложениями об улучшении основ, о создании приютов и ремонте дорог. Всех выслушивали, всем воздавалось по их званию и усердию.

В предзимних ночных полях не было видно ни зги. В опустевших деревнях давно, стараниями Чубайса, погасли "лампочки Ильича". Лишь кое-где тускло розовели окна, затянутые бычьим пузырем, за которыми теплилась лучина, и девушка сучила пряжу, напевая о своей горькой доле. Зато в огромном количестве на насыпь выходили из лесов голодные волки. Их изумрудные злые глаза воспринимались машинистом, как зеленый огонь светофора, и паровоз мчался на север сквозь великую русскую мглу, осыпая заснеженные перелески красными искрами…

Алексей Шорохов ТУРГЕНЕВ: РУССКИЙ ОТВЕТ ОТКЛАДЫВАЕТСЯ… (Культурно-исторические типы Запада и Россия)

Тургенева, по сложившейся традиции, принято считать гениальным рассказчиком, тонким повествователем и, немного в меньшей степени, выдающимся романистом. В первую же очередь Тургенев, разумеется, — поэт. И не потому вовсе, что написал ряд стихотворений (рифмованных и в прозе), а по общему пафосу своего творчества. Однако за признанным пластическим мастерством творца "Записок охотника" и "Отцов и детей", по обыкновению остаётся неоценённым в должной мере наследие Тургенева-критика, Тургенева — исследователя и толкователя основных культурно-исторических типов человечества (наметившего некоторые из них задолго до Н. Я. Данилевского и уж тем более О. Шпенглера). Об этом — не мешало бы поподробнее…

ТОРЖЕСТВО БОГООСТАВЛЕННОСТИ Известно, что Тургенев был западником (в XIX-м веке это отнюдь не всегда означало быть русофобом, в отличие от ХХ-го и XXI-го). Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно западная культура, известная писателю до тонкостей и воспринятая им в качестве общечеловеческой, послужила Тургеневу основным материалом для размышлений, как он считал, о человеке вообще. Впрочем, сегодня (особенно на фоне всё более очевидного конфликта цивилизаций) можно уже совершенно отчётливо увидеть, что речь у него ведётся всё-таки о специфически западном человеке.

Итак, в 1857-59 гг. И. С. Тургенев пишет одно из наиболее ёмких и известных своих исследований — статью "Дон-Кихот и Гамлет", где на примере двух известнейших литературных персонажей изучает два основных, по его мнению, человеческих типа. Точнее будет сказать — два последовательно сменяющих один другой культурно-исторических типа западного человечества. И вот что интересно.

Несмотря на то, что Дон-Кихот и Гамлет появляются практически одновременно (во всяком случае, их создатели, Сервантес и Шекспир, по странному наитию судеб даже умрут в один день — 26 апреля 1616 года*), представляют они собою не столько разные человеческие типы, сколько разные исторические эпохи в истории Западной Европы.

Дон-Кихот — это католический Юг, залитая солнцем Испания ("дух южного человека опочил на создании Дон-Кихота"); Старый Свет на излёте своего могущества. Сознание Дон-Кихота — ясный вечер; ещё тепло и тихо, но по земле уже змеятся причудливые вечерние тени; в неверном отблеске заходящего солнца многие предметы выглядят уже неправдоподобно и бредущая домой отара овец вполне может сойти за шайку разбойников, а ветряные мельницы — за великанов…

Напротив, Гамлет олицетворяет собой протестантский Север ("дух северного человека, дух рефлексии и анализа"); и в первую очередь — это скупая на цвета и запахи островная Англия; сюда кинуты бродильные дрожжи Нового времени; островитяне готовятся прорваться во внешний мир, готовятся к покорению и переделу старого мира; Англия готовится стать Великобританией. По сравнению с мироощущением Дон-Кихота сознание Гамлета — уже сумеречное; и его мало-помалу населяют неясные тени и призраки, в каждом шорохе чудятся крысы и соглядатаи. Плата за человеческое самостояние.

Дон-Кихот символизирует уходящий старокатолический мир, Гамлет — смуту (душевную и мировоззренческую), предшествующую становлению нового — протестантско-капиталистического.

Кстати, этот "новый мир" впоследствии тоже обретёт своё литературное лицо: в образе Фауста. Причём, Фауст вполне законно станет третьим (то есть завершающим) в череде сменяющих друг друга культурно-исторических типов западного человечества (после Дон-Кихота и Гамлета).

Ничего удивительного, что и сам образ Фауста окажется в поле повышенного внимания молодого Тургенева. Более того, одноимённая статья писателя (датирована 1845 годом), писавшаяся наряду с первыми рассказами "Записок охотника", будет нести в себе многие мысли и высказывания, которые без сомнения сегодня можно отнести к "программным" для Тургенева.

Однако вернёмся к тем характеристикам, которыми Тургенев сопровождает Дон-Кихота и Гамлета (а ранее — Фауста). Поневоле приходит на ум сравнение одного современного богослова, где представителей основных христианских конфессий он делит на тех, кто сопровождал Христа до Голгофы и остался стоять возле креста (православные); тех, кто устал стоять и, отойдя немного в сторону, присел на лавки (католики); и тех, кто спустился в город, купил участки земли с видом на Голгофу и открыл там магазины (протестанты).

На примере выделенных Тургеневым культурно-исторических типов совершенно очевидно это удаление западного человечества от света невечернего — Солнца-Христа! И если в закатном свете католичества ещё одинаково оживают небесно-голубые мадонны Джотто и уродливые химеры Notre Dame de Paris (так же, как в раздвоенном сознании Дон-Кихота одновременно уживаются всесовершенная Дульсинея и "грубая и грязная мужичка", реальная возлюбленная несчастного идальго); если в сумерках протестантизма, хотя и отравленный скепсисом и критицизмом, Гамлет всё ещё сомневается to be or not be и от явного безбожия его удерживает "боязнь страны, откуда ни один не возвращался"; то Фауст в своей преобразовательной деятельности (окончательное покорение природы, торжество человеческого самостояния) уже откровенно заключает союз с дьяволом против Бога, и сгустившиеся сумерки сектантства завершаются всеевропейской Вальпургиевой ночью с финальным гала-концертом на Брокене (Лысой горе).

Таким образом, на примере трёх культурно-исторических типов (обобщённых в литературных персонажах и выделенных Тургеневым) несложно проследить путь западного человечества от увядающего половинчатого христианства (католичество, Дон-Кихот) — через сомневающееся, критическое сектантство (протестантизм, Гамлет) — к торжеству богоборческого капитализма и неоязычеству Фауста!

Тем не менее, Тургенев сам понимал очевидный западоцентризм и односторонность данной картины мира, и свои надежды на "русский ответ" гамлетам и фаустам европейской истории сформулировал в собственной Пушкинской речи (1880 г.), к сожалению, гораздо менее известной, чем речь Достоевского. Но об этом — позже, а сейчас о не менее важном.

"СТЕРИЛЬНОЕ ПРАВОСЛАВИЕ" В последнее время, как только не пытаются "подстегнуть" и "ободрить", сиречь "осовременить" явно дряхлеющую отечественную филологическую мысль. Разговоры об "амбивалентности" стали неприличны даже на провинциальных кафедрах. Среди немногих сильнодействующих инъекций, заметно ожививших содержательное поле новейших литературных изысканий, первое место по праву принадлежит новому (т. е. разумеется, "старому", "возрождённому", "дореволюционному" и т. д.) "христиански-православному взгляду" на проблематику, образный строй и другие "аспекты" литературных произведений классики и современности.

Имена Розанова, Страхова, Ильина в трудах новообращённых филологов мелькают сегодня столь же часто, как во время оно — имена Маркса и Энгельса. И едва ли не по сходным причинам. Во всяком случае, Православие сделалось сегодня в филологии такой же неотъемлемой частью "истеблишмента", как и в политике.

Тем не менее, мне кажется, что Православие Достоевского, выстраданное на каторге и очищенное мытарствами в петербургских трущобах, несколько отличается от "стерильного православия" большинства современных исследователей, получивших его "целиком и сразу" с библиотечных полок. Главное, не перепутать слова Христа "блаженны вы, егда поносят вас и ижденут имени моего ради" с новоявленным "респектабельным мировоззрением", гарантирующим безбедный достаток и необременительную совесть. В том числе "научную", увешанную орденами "за многолетнее и непорочное стояние в Вере (Православии, Самодержавии, Народности" — нужное подчеркнуть).