Йоханна Синисало - Тролль

• Название: Тролль
• Автор: Йоханна Синисало
• Издательство: Амфора
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00153-X, 951-31-1886-X.

Лауреат двух самых престижных литературных премий Финляндии Йоханна Синисало, создала уникальный роман, по красоте и атмосфере сравнимый со сказками братьев Гримм и «Домом духов» Изабель Алленде.

Это не мистика и не фэнтези, «Тролль» — это история любви.

Фотограф Микаэль влюблен в самого себя. Но однажды, возвращаясь домой по пустому ночному городу, он поддается странному порыву и спасает от стайки подростков маленькое живое существо. Он ложится спать и только на утро понимает, Что теперь его сосед по квартире — редкое, практически вымершее животное, когда-то населявшее карельские леса, — тролль…

Мифы и легенды Северной Европы, умело вплетенные в реальность современного Хельсинки, и удивительно приятный для чтения язык, сделали роман Йоханны Синисало бестселлером, и, несомненно, одним из самых значимых событий современной финской литературы.

---

Блуждая взглядом по сумеречной улице, я вдруг чувствую, что мои мысли и воспоминания смешались, как при двойном освещении: передо мной — черная тень.

Едва заметное мерцание черной тени — нет, двух черных теней, скользящих мягко и беззвучно, как текущая вода; две частицы тьмы растворяются в уличном сумраке возле мусорных баков.

И я даже не знаю, видел ли я их на самом деле.

АНГЕЛ

Я вхожу в квартиру. Кажется, Песси вытряхнул все содержимое своего горшка на пол в передней. Я уже хорошо изучил его трюки, запер не только шкафы, но даже холодильник и вообще полагал, что научился справляться с любыми шалостями.

И вот — пожалуйста, коврик у порога засыпан мелкими клочьями газет. Наконец до меня доходит, что все это разорвано и растерзано, а не разрезано ножницами, как в туалете у Песси.

Песси нигде не видно, и, сделав еще несколько шагов, я понимаю: случилось что-то ужасное. На моей кровати, под постельным бельем, видна выпуклость — это спрятался Песси, спрятался от чего-то, мне неизвестного.

Я подхожу к кровати и осторожно прикасаюсь к вздымающейся горке. Песси вскакивает, рычит, лягается, всхлипывает, потом опять, дрожа, валится на постель. Я понимаю, что он чем-то потрясен.

Я растерян. Возвращаюсь в прихожую и начинаю механически собирать бумажную мешанину — не стоит забивать этим пылесос. В руках у меня оказывается тонкий липкий кусок бумаги — наклейка с адресом, на которой можно разобрать: МИКАЭЛЬ ХАРТИКАЙНЕН, ниже — мой адрес и индекс. Мне прислали журнал.

Это тот же журнал, что лежит у меня в сумке, журнал, который я купил в киоске, как только увидел, и которым очень горжусь. На задней обложке — реклама, тот самый снимок, благодаря ему я выиграл конкурс и получу сорок тысяч.

Это великолепный снимок. Темный танцующий зверь, лапы — нет, руки протянуты к фотографу, в глазах — не то ярость, не то любовь, ноги, обтянутые джинсами, приковывают взгляд.

Он увидел это.

И понял, что это такое.

Он понимает, что изображено на снимках.

И ненавидит их.

Во всяком случае, этот снимок он возненавидел.

Но едва ли Песси понял, что, увидев свое отражение в мрачных водах глубокой реки, он совершил первый опыт самопознания.

УРЬЕ КОККО. ПЕССИ И ИЛЛЮ. 1944

ЭККЕ

Вот она тут, в журнале, радость и гордость Ангела.

Превосходная, просто превосходная работа. Часть того мира, в котором Ангел и этот проклятый Мартти существуют вместе и в который мне никогда не попасть.

Вдруг во мне просыпается какое-то беспокойное воспоминание, смутная ассоциация с чем-то в высшей степени эротичным, более того — порнографическим, только никак не могу понять, с чем именно. Но как бы то ни было, Ангел сорвал банк, эта работа — просто сенсация, настоящий хит, и хотя в ней как будто ничего такого нет, она бесстыдно сексуальна.

Наконец я начинаю понимать.

Иду в гостиную, к книжной полке.

Я уверен, что она где-то здесь. Это большая редкость, пиратское издание, их всего было сто экземпляров. Мне продали ее из-под прилавка, а между тем дело было в Копенгагене, в таком магазине, где любые гадости выставляют напоказ.

Я обнаружил ее позади нескольких больших книг с иллюстрациями. У рисовальщика явно не было под рукой даже приличных фотографий, не говоря уж о живой модели. Сравнивая эти картинки с рекламой «Стажера», я нахожу много различий. Хотя рекламный тролль кажется более мощным, он явно моложе, чем нарисованные животные — упитанные, великовозрастные, чересчур мускулистые, чересчур человекообразные, с невероятными, с точки зрения биологии, гениталиями. Я перелистываю страницу за страницей и вижу, как художник отбрасывал все запреты, создавая безобразную секс-бестию и ее партнеров — слабых, белокурых, гримасничающих парней, с наслаждением отдающихся самым любым извращениям. Я еще раз гляжу на обложку. Бумага плохая, краски бледные, но текст набран большими и гордыми буквами: «ТОМ OF FINLAND: TROLLS AND FAIRIES».[17]

ДОКТОР СПАЙДЕРМЕН

— Любое понятие следует определять от противоположного, — говорю я женщине, одетой в камуфляжный костюм. Она пытается втянуть меня в осмысленный разговор, а ведь я не за этим пришел в кафе Бонго, мне хочется заглушить боль бессодержательной отупляющей болтовней. — Если мы хотим определить, что значит «нормально», надо определить, что является ненормальным. Если хотим определить, что такое «человечность», сначала надо определить, что не человечно.

— Разве это не заведет нас в тупик? — спрашивает она.

— По-моему, нет, — отвечаю я. — Если бы тебе вдруг пришлось перечислить все то, что ты считаешь ненормальным, ты, наверно, не назвала бы многого из того, что автоматически исключаешь из представления о норме, не отдавая себе в этом отчет.

Женщина уже явно запуталась, но она проявляет настойчивость.

— О'кей, допустим, мы хотим определить, что такое человечность. Или интеллект. Дельфин обладает интеллектом? А обезьяна? Если в качестве критерия мы выберем владение языком, то оба они этот критерий выдерживают.

— У пчел тоже есть язык, но я не сказал бы, что они обладают интеллектом. А ведь они к тому же создают сложные жилищные комплексы — вот тебе их соответствие второму важнейшему критерию. — умению преображать окружающую среду. С этим они прекрасно справляются, и все-таки я не принял бы пчелу в Оксфорд.

— Нет, конечно, пусть лучше снабжают людей медом. Пусть будут тем, что они есть и тем, чем мы их считаем: собственностью человека, а человек, конечно, венец творения.

— В ответ на это я хочу подчеркнуть, что никогда не руководствовался принципами иудео-христианской этики, — заявляю я сухо. — Ни одна другая религия не разрывала столь необратимо связь человека с природой. С тех пор как нами правит израильский Бог, мы больше не поклоняемся животным, как божествам, и все ритуальные связи между разными видами, включая секс, пресечены.

Женщина раздражается, это выше ее разумения.

— Я не это имею ввиду. Я просто хочу сказать, что мы не признаем шимпанзе человеком, пока он не взбунтуется против нас.

ПАЛОМИТА

Ang hiya ng lalaki, nasa noo. Мужская честь — на лбу. Ang hiya ng babae, tinatapakan. Женская честь — под ногами.

Я знала, что это не может быть правдой. Это было бы слишком хорошо.

Протекли недели, но он не приходит, не вспоминает меня, а я не могу, не хочу больше подходить к его двери; нет, после того объятия следующий шаг — за ним.

Иной раз я спрашиваю себя, почему бы мне не пойти, не снести опять кошачьей еды или кусок домашнего пирога-но нет, так было всегда, и так всегда должно быть.

Мы, женщины, сами не знаем, что для нас лучше, мы должны знать свое место, а не то мир рухнет.

Мы — слабые.

У мужчин нет пола. Только у женщин.

Я не могу восстать против Пентти. Это невозможно. Это запрещено. Женщина не уходит.

Что я могу поделать, если он ушел отмена? Если выбора нет?

И я думаю о нем.

Кто-то внутри меня шепчет: ты думаешь о нем лишь потому, что он — не Пентти. Потому, что он — дверь, приоткрывшаяся в глухой стене.

MAPTEC

Когда наш новый клиент, представитель хоккейной команды, посылал это письмо, он даже не догадывался, что попал прямо в яблочко.

Я вывожу на экран самую лучшую фотографию. Гримаса великолепна, она исполнена презрения к камере. Выделяю голову и вставляю ее в мой собственный файл в фотошопе.

Выбираю более светлый тон, использую пару фильтров, передерживаю, потом отменяю все это, добавляю кое-где несколько тонких линий и обвожу их, так что они становятся абсолютно черными.

Кожа на голове болит до рези, зубы стиснуты.

На меня глядит морда тролля, я добавил несколько резких штрихов и придал ей самое дикое, кровожадное выражение.

— Вивиан, иди-ка, посмотри.

Вивиан, Вивиан-ассистентка, Вивиан Исполнительная подходит. Вивиан чуть не подскакивает.

— Ну и рожа!

— Сравни с тем, что было.

Мы вместе рассматриваем старый логотип этой хоккейной команды, присланный клиентом. Там красуется хвостатое создание, спотыкающееся на коньках. Похоже на паршивую иллюстрацию к детской сказке о животных.

— Наш будет в сто раз лучше.

— Точно. По сравнению с этим рекламный лев HIFK кажется больным котенком.

— Вставь, Вивиан, сюда надпись. Подбери парочку новых шрифтов — что-нибудь поэкспансивнее, думаю, ты сама справишься.

— Как ее пустить? Сверху, снизу или вокруг?

— Пожалуй, лучше будет вокруг. Сейчас я намечу линии, по которым надпись пойдет вокруг ревущей морды.

«Тролли из Пирканмаа».

— Черт побери, ну и чудовище, — Вивиан вздыхает с неподдельным восторгом.

— Да уж.

ЭККЕ

Я изображаю горничную с семенящей походкой, Ангел смеется. Искренне, не из вежливости. Подаю с поклоном чашку кофе и заодно целую его в лоб; несколько завитушек прилипло к вискам.