Евгений Майбурд - Из книги «Тайна стоимости Карла Маркса» (журнальный вариант)

• Название: Из книги «Тайна стоимости Карла Маркса» (журнальный вариант)
• Автор: Евгений Майбурд
• Жанр: История
• Год: 1990

Вспомним: с чего начинается «Капитал» Карла Маркса? С сообщения о «многолетней болезни, которая всё снова и снова прерывала мою работу».

Что же это была за болезнь? Почему на написание «Капитала» у Карла Маркса ушло почти 40 лет, а труд так и не был завершён?

Об этом — эта книга.

(Текст был опубликован в журнале «Даугава», № 10, 1990 г.)

---

Что, и для этого плох доктор Аллен?

«Я не могу допустить врачей к области половых органов…»

А это, по-видимому, специальный сюжет для Эриха Фромма и других марксо-фрейдистов.

«…Что касается нижнего, то он становится зловредным, находится вне моего контроля и всю ночь не даёт мне спать. Если это свинство будет продолжаться, я, конечно, вынужден буду обратиться к Аллену, так как я не в состоянии в виду месторасположения этой дряни наблюдать и лечить его сам».

То есть вынужденным является не самолечение, а обращение к врачу. Оно и понятно:

«Впрочем, ясно, что в целом я о карбункулёзе знаю больше, чем большинство врачей..» (31:153)

Ещё одна область науки, в которой Карл Маркс превзошёл всех.

Энгельс в ответ подробно описывает свою консультацию с Гумпертом, рекомендации последнего и т. п., после чего:

«Но теперь сделай мне одолжение, принимай мышьяк и приезжай сюда, лишь только тебе позволит твоё состояние, чтобы ты, наконец, мог поправиться. Этим вечным промедлением и откладыванием ты губишь лишь себя самого; ни один человек не в состоянии долго выдержать такого хронического заболевания карбункулами, не говоря уж о том, что может, наконец, появиться такой карбункул, от которого ты отправишься к праотцам. Что тогда будет с твоей книгой и твоей семьёй?»

И со мной? — Навеки остаться фабрикантом бумажной пряжи!.. Тревога нешуточная, хотя, вроде бы, и успокоил его Карл (дескать, отправляться на живодёрню пока преждевременно).

«Ты знаешь, что я готов сделать всё возможное, и в этом экстренном случае даже больше, чем я имел бы право рискнуть при других обстоятельствах».

Очевидно, речь идёт об изыскании наличных в кассе компании «Эрмен и Энгельс».

«Но будь же и ты благоразумен и сделай мне и твоей семье единственное одолжение — позволь себя лечить. Что будет со всем движением, если с тобой что-нибудь случится?» (З1:155)

Вот-вот. И мы о том же. Страшно подумать, что было бы, если бы?..

Долго ли, коротко ли, 2 марта Маркс выражает надежду, что скоро это кончится. Мышьяк он принимает (31:156). Энгельс, по совету Гумперта, настаивает на курортном лечении и с 15 марта отправляет Маркса в Маргет (курорт на восточном побережье Англии). Маркс пробыл там до 10 апреля, жалуясь на безделье и выражая нетерпение снова вернуться к делам (31:170). И всё-таки он сумел съездить в Лондон — дважды за это время. Один раз — на «вечер дочерей», другой — для срочного вмешательства в дела Интернационала («военный совет» секретарей в связи с необходимостью отвадить Мадзини) (31:161). В Маргете его ненадолго навестил Энгельс.

По-видимому, с карбункулами в этот раз было покончено, ибо 23 апреля, уже из Лондона, Маркс пишет:

«Дорогой Фред!

Моё долгое молчание объясняется просто плохим настроением, вызванным непрекращающейся вот уже более двух недель зубной болью и ревматизмом» (31:175).

В связи с этим пришлось прекратить приём мышьяка. Следов карбункулов больше не видно. Текучка идёт по-прежнему (Интернационал… виды на революцию в Германии… положение в США после гражданской войны… Гладстон…).

1 мая Энгельс отвечает:

«Дорогой Мавр!

Надеюсь, что ты благополучно справился со своим ревматизмом и зубной болью и опять прилежно сидишь над книгой. Как обстоит с ней дело и когда будет готов первый том?» (31:177—178).

Текучка — текучкой, но не забывай о главном. Революция приближается, скоро всю Европу переделаем в 14 дней. Многих каналий будем строго судить (31:178).

9 мая Энгельс пишет вновь (ибо Мавр молчит), выражая беспокойство, не появились ли вновь карбункулы (31:179).

Маркс отвечает на следующий день:

«Дорогой Фред!

Никаких карбункулов нет! Но проклятый ревматизм и зубная боль здорово меня помучили, пока, наконец, первый не начал как будто отступать под влиянием втираний чистого спирта. Должен также откровенно сказать тебе…»

(со всей присущей мне прямотой, невзирая на лица)

«…что я всё ещё чувствую некоторую слабость в голове, и работоспособность возвращается лишь очень медленно» (31:179).

7 июня — сообщение о болезни печени (31:187).

Наконец, по-видимому, всё вошло в норму, ибо появляется следующее сообщение от 20 июня:

«Проклятая погода особенно скверно действует на моё здоровье: вот почему я не известил тебя о получении вина и вообще не писал…» (31:192)

Раз дело дошло до погоды, мы понимаем, что болячек похуже у Мавра не было. А дело в том, что предыдущее письмо было отправлено Фреду 9 июня. Между прочим, там было:

«Если твой запас вин тебе позволяет (то есть если тебе не придётся делать для этого новых закупок), то мне бы хотелось, чтобы ты прислал сюда немного вина, так как мне теперь совершенно нельзя пить пива» (31:189).

Просьба эта была вполне ординарной, одной из многих аналогичных, нестандартна, пожалуй, лишь мотивировка.

Фред немедленно выслал другу ящик бордо [«это очень хорошее вино от Боркхейма». (31:190)]. Но, по-видимому, «проклятая погода» оказалась сильнее хорошего вина, так как Карл целых десять дней не был способен даже известить о получении напитка. Если бы не сугубый пиетет к великому мыслителю, мы бы поняли этот эпизод вполне по-русски: человек был не в состоянии взяться за перо, прежде чем не прикончил этот ящик. Но мы даже в шутку не можем допустить такого: больной человек!

7 июля — снова сообщение о «признаках карбункулов выше правой ключицы». «По ночам я больше не работаю» (31:190).

21 июля сообщается, что «карбункул прошёл сам собой». Из-за жары мучает печень. Но работа продвигается вперёд (31:201).

23 августа:

«То тут, то там у меня появляются новые признаки карбункулов; они каждый раз исчезают, но заставляют меня строго ограничивать свои рабочие часы» (31:213)

8 ноября, после месячного молчания, Маркс пишет опять о денежных неурядицах, займах, ломбарде. К тому же в доме гостил (на правах жениха) Лафарг — от него следовало скрывать нужду и поиски денег.

«Из-за всего этого я не только очень часто прерывал свою работу…»

(«Капитал»)

«…но, стараясь наверстать по ночам потерянное днём время, опять нажил себе чудный карбункул недалеко от penis» (31:221).

Нельзя мне работать по ночам, категорически противопоказано. А днём нужно искать деньги.

Ответного письма Энгельса мы не находим, но намёк он понял, ибо через два дня Маркс выражает ему «сердечную благодарность за скорую помощь, а также за портвейн» (31:221). Сиди и работай днём!

Тем временем наступил ещё один Новый год — 1867. 19 января Маркс пишет:

«Что касается физического состояния, то за последние несколько недель оно улучшилось, на левом бедре есть несколько маленьких карбункулов, но незначительных. Лишь страшная бессонница совсем не даёт мне покоя, но она скорее объясняется причинами психического порядка» (31:231).

2 апреля Маркс сообщает ещё о нескольких «карбункулах, последние остатки которых теперь отцветают». Мышьяка он не принимает, «так как от него тупеешь, а мне необходима была нормальная голова, по крайней мере на то время, когда можно было писать». Но главное: сообщается об окончании книги! На будущей неделе автор лично направляется в Гамбург — к Мейснеру (в связи с чем требуется энное количество фунтов) (31:236).

Приведённые нами бесчисленные цитаты могут создать впечатление, будто Маркс был чрезмерно пристрастен по отношению к своему самочувствию. Мы предостерегаем читателя от необоснованных умозаключений. Справедливость требует признать, что великий революционер и прирождённый борец не принимал всерьёз физические недуги и приверженность к болезням высмеивал нещадным образом.

Вот пример:

«Для своей традиционной лени он нашёл теперь удобный ему ложный предлог, будто в результате заключения в крепости он страдает тяжкой болезнью лёгких…» (29:379)

Кто таков? Карл Маркс? Фридрих Энгельс? Нет, ни тот, ни другой в крепости не сидели. Слова эти написал сам Карл Маркс в письме к самому Фридриху Энгельсу.

Это о Генрихе Бюргерсе. Верный друг и сторонник Маркса в 1848–1849 гг., член Союза коммунистов, член редколлегии «Новой Рейнской газеты», в 1850 г. — новоявленный (неожиданно для себя) руководитель новообразованного кёльнского ЦК Союза коммунистов. На Кёльнском процессе коммунистов в 1852 г. был приговорён к 6 годам заключения в крепости и отбыл этот срок. Марксу не пришлось присутствовать на процессе (он как-то ещё раньше уехал в Лондон), в связи с чем процесс этот занимает ничтожное место в марксистской истории борьбы за освобождение рабочего класса, а знаем мы о нём в основном по марксовым «Разоблачениям о Кёльнском процессе коммунистов», где «разоблачается» больше всего группа Виллиха—Шаппера. Не пришлось Марксу также навестить своих друзей в тюрьме — хотя бы ради того, чтобы выяснить условия заключения. Вдобавок мы сомневаемся и в том, чтобы он имел желание лично освидетельствовать освободившегося Бюргерса, дабы установить, что он — обычный симулянт [в 1861 г., во время первой, после амнистии, своей поездки в Германию Маркс побывал в Кёльне и повидался со многими старыми знакомыми, но «к дураку Бюргерсу не зашёл» (30:134)]. Однако теперь любой из наших читателей должен плюнуть в лицо тому, кто осмелится заявить, будто вождь пролетариата Карл Маркс преувеличивал значение болезней в жизни настоящего революционера. Болезнь на поверку может оказаться и «удобным ложным предлогом» чего-то не делать.