Констанс Хевен - Ветер с моря

• Название: Ветер с моря
• Автор: Констанс Хевен
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-355-7

На страницах этого увлекательного любовно-исторического романа, действие которого происходит в конце XVIII века в Англии и Франции, читатель найдет увлекательные приключения и тайны, страсть и любовь. В центре повествования — история любви юной французской аристократки Изабель и английского дворянина Роберта — сотрудника британской секретной службы. Спасаясь от террора Великой французской революции, Изабель вместе со своим младшим братом бежит к родственникам в Англию, но желанного покоя не находит и там…

---

— Мой дядя.

— И он никого не прислал за вами?

Нет. Но, может быть, не было времени, и… — она осмотрелась, — может быть, он не знает, где мы высадились.

— Понятно. Мы находимся рядом с Рай-Харбором. Вы представляете себе, где находится этот Хай-Уиллоуз?

Она покачала головой:

— Я думала, что можно нанять карету, — робко сказала девочка.

— Только не здесь, мадемуазель. Здесь нет никаких экипажей, будьте уверены. — Они беседовали по-французски. Он подозвал хозяина гостиницы. Тот напряженно вслушивался в их разговор, переводя взгляд с девочки на мужчину. — Вы знаете этого джентльмена, Исаак?

Хозяин скосил глаза на листок бумаги.

— Да, сэр, знаю. Здесь нет таких, кто не знал бы сэра Джошуа. Он ведь из тех, кто заседает в Лондоне и издает законы, чтобы управлять нами, бедолагами. — В его голосе прозвучали злые нотки, и путешественник поднял брови.

— Член Парламента и не слишком популярный, как я погляжу, — сухо заметил он. — Ладно, тут ничего не поделаешь. Где находится Хай-Уиллоуз, и как эта юная леди и ее брат могут туда добраться?

Хозяин гостиницы в задумчивости поскреб голову, но его острые глаза уже успели заметить блеск золота. А если представлялась возможность извлечь выгоду, он был готов взяться за любую работу.

— Да вот незадача, сэр, Хай-Уиллоуз расположен далековато от Марша, и в округе, насколько мне известно, некого нанять, кроме Тода. Он поедет через Камбер и Лидд со своей торговой повозкой. Он мог бы их с собой прихватить за соответствующее вознаграждение.

Предложение было не очень-то привлекательным, но выбора не было. Немыслимо, чтобы девочка оставалась в этом месте еще на день или два, пока не известят сэра Джошуа.

— Где этот Тод?

— Здесь, сэр. Заправляется кое-чем на дорогу. — Незнакомец взглянул на девочку, с тревогой наблюдавшую за ними, и снова обратился к хозяину:

— Теперь послушайте меня. Скажите Тоду, чтобы он как можно быстрее отвез этих детей к сэру Джошуа в Хай-Уиллоуз, и найдите для них какую-нибудь подходящую еду. Что у вас имеется?

— Мало чего, сэр. Во всяком случае, для таких, как они, вряд ли сгодится.

— Ради Бога, приятель. У вас есть молоко, наверняка и хлеб. Позаботьтесь, чтобы ваша жена дала им хлеба и подслащенного молока, и кружку горячего шоколада. И не говорите, будто ничего этого у вас нет, уж я-то знаю, что сюда доставляют на люгерах[1].

— А кто мне за это заплатит, скажите на милость? — заворчал хозяин. — Пара нищих французишек? За этот год у меня их целая прорва перебывала.

— Может быть и так, но на этот раз плачу я, а вы проследите, чтобы с ними обращались как следует. И если что-то будет не так, а я непременно об этом узнаю, то вы потеряете лицензию. И уж я постараюсь, чтобы вы ничего больше никогда не получили ни от меня, ни от кого бы то ни было. Понятно?

Хозяин съежился от страха.

— Да, сэр, да. Я прослежу, не беспокойтесь.

— Смотрите же.

Хозяин нехотя направился к двери, а путешественник, повернувшись к Изабелле, начал объяснять ей все по-французски, но она прервала его:

— Нет необходимости переводить, месье, я поняла, что вы говорили, и очень благодарна.

— Вы говорите по-английски? — спросил он с легким удивлением.

— О да, с детства. Моя мать была сестрой сэра Джошуа.

Незнакомец удивился, подумав о том, как сестра этого непопулярного сквайра из графства Кент могла оказаться во Франции и выйти замуж за французского аристократа, ведь и девочка, и ее брат были явно благородного происхождения.

Изабелла смотрела на него своими большими глазами, открытый взгляд которых ему будет трудно забыть.

— Могу я узнать, кому мы с Ги обязаны за доброту?

Он задумался на мгновение, потом покачал головой:

— Нет. Думаю, что нет, мадемуазель. По крайней мере, не сейчас. — Незнакомец усмехнулся почти по-мальчишески, — Я напустил страху на нашего приятеля Исаака. Он позаботится, чтобы вас и вашего брата благополучно доставили к дяде. — Он помолчал, затем порывисто взял маленькую руку девочки и слегка прикоснулся к ней губами. — Удачи вам, дорогая моя, и тебе, mon brave[2], — сказал он и на мгновение задержал руку мальчика в своей ладони. Потом он взял вожжи у парнишки, все еще державшего лошадь, сел в седло и поскакал по покрытому галькой берегу.

— Как ты думаешь, почему этот человек был так добр к нам, Белла? — спросил мальчик, глядя, как прямая фигура исчезает в прозрачных клубах тумана, опускавшегося по полям к низине. — Ты считаешь, он догадался, кто мы такие?

— Как он мог догадаться? Это просто жалость, жалость, которую благородный человек испытывает к издыхающей собаке. Нужно привыкать к такому отношению. — В ее голосе звучали негодование и гордыня. Но насколько правильным было ее утверждение? Она и сама не была в нем уверена. Могло бы показаться странным, что за внешней холодностью незнакомца ей почудилось неравнодушное к ним отношение. Хотя это могло быть всего лишь игрой ее воображения. Но в минуту полного одиночества ей страстно хотелось верить в хорошее. Изабелла стряхнула с себя грезы.

— Ну же, — сказала она, решительно беря Ги за руку, — войдем в дом.

Глаза всех мужчин были прикованы к ней, когда они входили в жалкую хижину. Девочка прошла вперед с таким достоинством и самообладанием, что сидевшие на скамье у огня поспешно подвинулись, чтобы освободить для них место. Им был обещан завтрак, а так как практичность была основной чертой характера Изабеллы, она собиралась во что бы то ни стало получить его перед началом длинного дня.

Повозка Тода была нагружена бесформенными мешками с овощами: картофелем, репой, брюквой, морковью. Предупрежденный Исааком возница, ворча, сделал что-то вроде гнезда из мешков и старого рваного одеяла, где они должны были ехать, испытывая толчки, тряску, страдая от ушибов и дрожа на ледяном ветру, от которого не защищал даже толстый шерстяной плед, оставленный путешественником. Если ехать напрямик, дорога не была бы долгой, но Тод должен был доставить заказанные овощи и забрать товар, поэтому приходилось отклоняться от прямого пути на изрезанные глубокими колеями проселочные дороги, запруженные грязью и разбитые копытами домашних животных. Уже после полудня каждая косточка в хрупком теле Изабеллы ныла от боли.

Жена одного фермера, увидев их, пожалела и дала кусок черствого пирога, а в другой раз служанка вынесла чашку козьего молока, от которой Ги презрительно отвернул нос. Утомленный проведенной на корабле ночью большую часть дня он проспал, положив голову Изабелле на колени. И все это время она была предоставлена своим мыслям. «Я не хочу вспоминать, — говорила она самой себе. — Я не должна вспоминать. Я должна думать о будущем, а не о прошлом». — Она пыталась отвлечься от мрачных мыслей, рассматривая местность, по которой они проезжали: суматошный городок Рай с его булыжными мостовыми и красивой церковью на высоком гребне горы, простиравшийся вдаль песчаный берег, где ветер нанес огромные дюны, и море, плещущееся мягко, как молоко. Потом они выехали на болото. Поля, изрезанные дренажными канавами, тянулись до горизонта, — и ни единого деревца, лишь колышущиеся тростниковые заросли да высокие шуршащие травы и сотни, тысячи овец, отягощенных богатым руном, специально выведенных для этих обильных пастбищ на напоенных водой лугах. Но как она ни старалась их прогонять, воспоминания возвращались, полные ужасающе ярких картин, от которых она не в силах была оградить свой мозг.

Неужели всего год назад они были так счастливы в прекрасном фамильном замке с его великолепными садами, зелеными лужайками и тенистыми аллеями, где они играли в прятки и бегали со своими собаками? Прошли солнечные дни, заполненные маленькими радостями. Начавшиеся в Париже волнения казались лишь отдаленной угрозой, о чем отец и дедушка, понизив голос, часто говорили. Но как это могло коснуться безмятежного детства? Хотя временами у Изабеллы возникало ощущение того, что над ними нависает тень, как в те горестные несколько месяцев после рождения Ги, когда заболела и умерла их мать.

Потом вдруг все изменилось. Появились чужие люди в красных колпаках[3] и трехцветных шарфах. Они шумели на деревенской рыночной площади, вздымая руки к небу, будто призывая Божий гнев на все вокруг. Одного из них Изабелла видела, когда проходила по деревне со своей гувернанткой. Мадемуазель Жюли сказала ей испуганным шепотом: — Не прислушивайтесь. Не дайте скверне проникнуть в ваши уши. — Но это было не в их власти. Никто не мог бы справиться с этим, это было все равно, что пытаться сдерживать бушующее море.

Замок захватили. Из окна она видела, как сотни людей шагали по подъездной аллее: крестьяне, работавшие на их полях, женщины, которые раньше выкрикивали приветствия и почтительно приседали, когда они с Ги проезжали мимо верхом. Теперь крестьяне были вооружены чем попало: косами, топорами, дубинками, секирами, ружьями, старыми и заржавленными, но пригодными для убийства, — а их дедушка храбро, но тщетно преграждал им путь. И тот ужасный день, когда отец выводил их через черный ход. Мадемуазель Жюли лихорадочно сгребла в кучу плащи, платья, белье, сунула все в карету, а Жан-Пьер, старый кучер отца, все говорил: «Быстрее, быстрее, месье! Быстрее, дети!» — И наконец, самое страшное мимолетное видение: в толпе нападавших — ее любимый дедушка с волосами, обагренными кровью…