Михаил Черных - Невозвращенцы

• Название: Невозвращенцы
• Автор: Михаил Черных
• Жанр: Боевая фантастика

В результате создания нового радара обнаружена аномальная зона, которая переносит в другой мир. Мир находится на феодальном уровне развития. В этот мир отправляется несколько тысяч человек на поселение…. Но это не история о колонизации, о храбрых походах и суперменах-десантниках, это история совершенно обычных людей….

---

— Угожайся, — толстая, как ляжка здорового мужчины, рука сдала приглашающий жест. — Совевтую тебе отведвать вот этвого — печевные змеи, привевзено из Катая и приготовлено катайским поваром. — Даже сейчас Пробус продолжал жевать, отчего его слова можно было разобрать с большим трудом. — Или вот это, — и рука указывает в другую сторону, а губы произносят с удовлетворенным причмокиванием. — Редкая вещь! Печень ягуаров, вскормленных человеческими сердцами. Контрабанда через Западный Океан.

Ганник растерялся. Он вырос в полисе,[109] в большой семье, поэтому с детства привык есть простую и дешевую пищу. На завтрак был черствые лепешки второго или третьего дня, запиваемые водой. Поначалу, когда была жива мать, такие хлебцы были свежими, но потом делать их стало некому. Все мужчины уходили на работу в гончарную мастерскую, а сестер у Ганника не было. Другую жену отец в дом так и не привел, томление плоти сбрасывал у никому не отказывающей соседки через два дома, а купить рабыню семье было не по средствам. Поэтому и приходилось есть покупную еду, покупаемую в ближайшем трактире, причем несвежую. Так лепешки, чтобы не застревали колом в горле, для вкуса поливали различными соусами, чаще всего самым обычным гарумом, или размачивали в оливковом масле. Обед, когда есть, поработав в мастерской, хотелось гораздо сильнее, по меню мало отличался от завтрака:[110] к лепешке мог добавиться небольшой кусочек сушеной рыбы. К концу рабочего дня Ганник представлял собой один желудок, вопящий «Дай!». После работы они заходили в плебейские термы, где смывали с себя пот и грязь. Младший, с быстрыми ногами, мылся скорее всех и бежал на рынок чтобы купить свежей зелени, овощей и фруктов. Стоили они очень дешево, так как выращивались на фермах в предместьях. Ужин был плотным: по дороге от терм отец с детьми заходил в трактир, где покупал большой, чтобы на всех хватило, котелок горячей каши, густо приправленной салом. Как вариант, могли быть бобы, сыр и рыба, или еще что-нибудь — недорогое, но вкусное, особенно после долгого рабочего дня, сытное. Под вечер, чтобы чуть-чуть побаловать желудок, дети ели овощи и фрукты, а отец отравлялся с соседями в трактир посидеть и поболтать за кувшинчиком вина.

В четырнадцать лет его взял в обучение ланиста Сцевола. Неясно, чем ему приглянулся обычный подросток, увиденный в мастерской, хотя Кай Муций славился своим нюхом на кадры. Откупившись от отца огромной по тем временам для Ганника суммой в двадцать денариев «за потерю работника в мастерской», парень покинул родной город. Обучение профессии проходило тяжело, и часто ему приходилось отведывать кнута, зато пища стала гораздо разнообразнее. По прикидкам Ганника, рабы-гладиаторы в школе питались вдвое лучше, чем его свободная семья. Правда жили они недолго, ну да это другой вопрос. Ланиста оправданно считал, что рабы должны чувствовать и привыкать к крови, и на еду не скупился. Поэтому мясо, пусть и простая свинина, реже баранина, всегда присутствовало на их столе. Куски получше, конечно, шли наверх, но все равно, все равно… Так что «от пуза» он наелся мяса уже в относительно зрелом возрасте, хотя пища все равно оставалась приготовленной просто.

Теперь, стоя перед шикарнейшим патрицианским столом, Ганник находился в растерянности. Повара у Пробуса были мастерами, а верхом поварского искусства считалось умение «подать на стол кушанье в таком виде, чтобы никто не понял, что он ест». Вот и приходилось выбирать наугад. Наконец, определившись, Ганник подошел к стоящему за спиной Пробуса столу и положил на маленькую серебряную тарелку кусочек от самого простого, мясного на вид, яства.

— И что ты там выбрал? — заинтересовался сенатор. — Ммм… По запаху не могу определить. Ну-ка! — щелкнул пальцами. Тот час же из занавешенных ниш появилась четверка дюжих рабов, подскочила к лежанке и повинуясь жесту сенатора подняла и развернула его вместе с креслом.

«Единый! Да он сам совсем не может двигаться! Наверное и в отхожее место его тоже носят, или вообще, под себя делает!» — Ганнику, привыкшему общаться с отлично сложенными, мускулистыми и подвижными гладиаторами (другие просто долго не протягивали в школе), видеть этот верх разложения было омерзительно. «Не удивительно, что мозги заплыли жиром!»

— О! Паштет из неба глубоководного окуня под катайским соусом! Да ты, Ганник, эпикур! Нет! Нет! — воплем остановил Афород потянувшегося было за вином Ганника. Тот резко отдернул руку. — Как можно запивать это красным вином, да еще западным?! К этому отлично подходит тростниковое Та-Кемет! Вон, запечатанный малахитом серебряный кувшинчик стоит в уголке, за Филийским Синим. Вот!

Найденный небольшой кувшинчик, покрытый затейливой чеканкой, действительно был запечатан драгоценной малахитовой пробкой. «Я никогда не слышал о тростниковом вине. Сколько же стоит сам напиток, если у него такой сосуд?» — подумал Ганник и налил себе немного в золотой кубок, стоявший на стойке с чистой посудой.

— О нет! Как можно! Ты не промыл свой рот от предыдущего блюда! Ты не почувствуешь вкусового цвета! Вон, в углу, на блюде, лежат росские дикие яблоки…

— Фу! — скривился Ганник, откусив кусочек.

— Да, кислятина. Все у этих варваров, не как у людей. Но на то мы и мудрые хозяева, чтобы находить применение даже совершенно противным вещам. Зато теперь твой язык и небо очистились и готовы к новому…

Взяв в рот серебряной ложкой кусочек паштета Ганник приготовился к небесным ощущениям, но… Ничего особенного он не почувствовал. Кусочек паштета и глоток вина, хоть и сочетались друг с другом, но были такими слабыми на вкус, что особого удовольствия он не получил. Гораздо вкуснее, на его взгляд, были жаренные на огне свиные колбаски, набитые рублеными овощами, сыром, ливером и печенью. Видя отсутствие восторга на лице гостя Гней сделал повелительный жест рукой, по которому сидящий в углу специальный раб быстро положил паштет на тарелку и подал хозяину. Попробовав и немного подумав сенатор брезгливо срыгнул в стоящее специально для этого ведро и печально сказал.

— Ты совершенно прав, Ганник. Повар, приготовивший это, будет наказан. Какой отвратительно резкий привкус! Совершенно не чувствуются неба! Тогда я советую тебе…

Что хотел посоветовать осталось неизвестным, так как в это время прозвучал сигнал к началу богослужения. Недовольно поморщившись Ганник отставил в сторону тарелку с кубком и встал на колени, про себя подумав еретическую мысль, что варварские боги не заставляют унижаться. Фраза сенатора: «через недуги свои телесные и пожертвования богатые, я избавлен от поклонов», тоже не прибавила удовольствия.

Отстояв службу Ганник поднялся с колен и взял свою посуду. Доев он отставил ее в сторону и произнес:

— Блистательный, у вас великолепный повар и вина тонкого вкуса, но я бы хотел узнать, для чего вы хотели меня видеть?

Сенатор отвернулся к ведру и очистил желудок. В связи с тем, что яств было много, а желудок даже у него — не настолько велик, данную не очень приятную для себя и аппетитную для других процедуру приходилось проводить довольно часто. Что для себя, то сенатор уже давно привык, а стесняться ему было некого: не рабов же, или Ганника? Вытерев рот, он отвел свой взгляд от стола и перевел его на поле, где гладиаторы-легионеры побеждали неорганизованную толпу «варваров».

— Как ты знаешь, — произнес он в пустоту, — я очень богат. Но богатство порождает безделье, безделье — скуку, скука — прямой путь к престолу Единого. Я еще молод и не хочу скучать, поэтому, я подыскал новое приложение своих сил. Я хочу заняться гладиаторскими боями. И не так, как сейчас — оплачивая чужих, а выращивая своих. Как ты считаешь, это любопытное дело?

— Это весьма интересное занятие, Блистательный. Но я не понимаю, причем здесь я…

— Я предлагал многим ланистам стать моими, хм… моими, скажем так, слугами. Но все они, кичась своей свободой и цеховыми законами отвергли мое предложение. Очень меня расстроили. Глупцы. Не так ли?

— Простите господин, я не ланиста и ничего об этом не знаю…

— Да. Ты не ланиста. Еще. Пока. А хочешь им стать? Немедленно?

Ганника пробил пот. Таких предложений ему еще никогда не делали. Конечно, это открывало определенные перспективы, да какие к хренам собачим, «определенные». Восхитительные! Невозможные! Но с другой стороны, это означало бы предательство… Ведь не возьми его тогда в обучение Кай Муций, не научи всему, он бы до сих пор глину месил наемным рабочим, а по вечерам бы наливался в харчевне дешевым вином. По сути дела, даже эта встреча и это предложение, это тоже результат покровительства ланисты. И еще, кстати:

— Они никогда не признают меня, — прохрипел Ганник.

— Никогда… Поверь мне, никогда это слишком долго. Всякое может случиться за это время… Тем более разве ты не хочешь стать богатым. Получить достоинство Всадника? И быстро? А не тогда, когда это признает твой Сцевола?