Михаил Черных - Невозвращенцы

• Название: Невозвращенцы
• Автор: Михаил Черных
• Жанр: Боевая фантастика

В результате создания нового радара обнаружена аномальная зона, которая переносит в другой мир. Мир находится на феодальном уровне развития. В этот мир отправляется несколько тысяч человек на поселение…. Но это не история о колонизации, о храбрых походах и суперменах-десантниках, это история совершенно обычных людей….

---

Третьим предложением, после отбрасывания совсем уж фантастичных, стало пробиваться силой, таща за собой медленный обоз с ранеными, припасами, добычей и семьями. Но сразу же возникал следующий вопрос: «а куда пробиваться?»

Картина расположения войск противника на данном этапе сложилась следующим образом. С юга от Рима гладиаторов догоняли 5 полных легионов под командованием легата Марка Антония Павла. За удачную победу он получил титул проконсула Атикулы, уже почувствовал вкус гладиаторской крови и стремился разбить убежавший от него остаток повстанческой армии. При этом он оставался весьма и весьма опытным полководцем с холодной головой. С запада восставших поджидали недобитые Фритигерном, пополненные легионы легата Тая Франджипани, желавшего отиграться хоть на ком-то за свое поражение. Восток оставался пока свободен, но ходили слухи что с границы сняты еще два легиона и движутся навстречу бунтарям.

Южное направление не рассматривалось вовсе — ловить там было нечего. Также, глупо было бы пробиваться на запад — гладиаторов ожидала непокорная страна, западная граница Империи с охраняющими ее легионами и маленькие франкские королевства. Стратегически, логичнее всего было бы пробиваться на север, через уже однажды разграбленную и покорную восставшим провинцию. На этом пути им противостоял только один легион, состоящий из предателей, вцепиться в глотку которым желало большинство легионеров, неважно орел ли распластал крылья над их центуриями, или, оскалившись, шипел дикий кот.[126] Предателей во все века не любил никто: ни те, кого предали и не те кому передали — ведь предал однажды, предашь и еще раз!

К сожалению, идти на север было никак нельзя. Как бы не правильно это было и с моральной, и с полководческой точки зрения, но вот какая проблема. Пища. Ее у восставших оставалось максимум на 15 дней. Ну двадцать, если экономить. Ну двадцать пять, если для не сражающихся организовать минимальный паек. А потом все… И ведь у местных жителей не возьмешь ничего!

Дело в том, что хитрый Леонардо со всей провинции свез в столицу Нижней Германии всю провизию, оставив у немногих оставшихся в живых жителей только минимально необходимый запас. Конечно, это повлекло за собой большие проблемы, но всяко меньшие, чем возможность очередного прохода бунтарей, так что граждане его поддержали. Задержаться, рыская по лесам и холмам в поисках небольших пайков — невыгодно. Банально обозники съедят за это время больше, чем будет найдено, но время будет потеряно и ромейские легионы настигнут свою добычу. А взять город…

Главной причиной успехов Римской Империи была мощь его легионов. А основной силой легионов была уникальная приспособляемость. Любой удачный тактический маневр, построение, клинок или меч противника оценивались и лучшие брались на вооружение. Не было никаких сомнений в том, что остатки четырех легионов, побывавших в кровавой бойне у Атикулы, будут отличными учениками и смогут воспроизвести ее своим учителям.

Оставался только один путь — на восток. На восток, где за перевалами лежала еще не разоренная страна, где провизию можно собрать просто очистив пару плантаций вдоль дороги, где за двумя перевалами и мощнейшими горными крепостями, за Булгарским княжеством, лежит долгожданная свободная земля.

— Решение принято! Мы идем на восток!

Глава 54

— А ну вперед, пошевеливайтесь, твари! Скоро, скоро отдохнете на уютных крестах! А ну двигайся, падаль! — и надсмотрщик награждает слишком медленно бредущего раба ударами плети.

Темнело, но командовавший караваном центурион уже не волновался. На его классических черт лице блуждала довольная улыбка. Караван дошел до города, легионеры живы, движимое имущество и обоз — доставлены в целости и сохранности, несмотря на то, что проскочить пришлось перед самым носом у переднего дозора восставших.

С охраной, которая не хотела пропускать караван все было решено просто. Грозный рык, особенные легионерские ругательства, грозного вида свиток с множеством сургучных и восковых печатей, а также написанная на лице у центуриона родословная с корнями в основание Рима, развеяли у командовавшего караулом ворот опциона всякие сомнения. Караван медленно втянулся в крепость и ворота, как положено, были закрыты на ночь.

Недалеко от караульного помещения ворот стоял незаметный человечек. Такого в толпе встретишь — забудешь раньше, чем взгляд отведешь. Вот только внимательный, скорее даже пронзительный взгляд, которым он обшаривал прибывших и телеги… Этот взгляд сводил на нет всю маскировку. Лениво обмахиваясь, якобы вспотев, легат стянул шлем и снял с себя щегольски отделанную, офицерскую, лорику сегментата[127] и распахнул на груди тунику. Легким взблеском на закатные лучи солнца отозвался красный камень на округлом медальоне. Шпик слегка прищурился, глядя на рисунок, а потом его глаза резко расширились. Центурион легонько качнул головой, и орденец, склонясь, отошел за угол казармы.

— Брат Лонг. Яшма. — представился

— Публий Терренций Варрон.

— Но я слышал, что вас, простите меня, давно подвергли maxima capitis diminutio.

— Теперь ты знаешь, что стало моим настоящим наказанием. Правда, советую, сразу же похоронить это знание поглубже.

— Конечно! А как поживают отары вашего уважаемого батюшки?

— Ты отлично знаешь, что отары моего отца отлично стригутся в бочки, из которых потом вытекает лучшее вино во всей Восточной Империи.

— А могу ли я тогда узнать второе имя достопочтенного Брата-Рубина?

— Брутус.

— Как? Неужели сам Брутус, великий интриган и…

— Нет. Я другой Брутус. Я получил свой рубин за другое. И хватит игр и проверок! Сейчас не до них! Значит так. Мой груз — оружие и броня. Его следует разместить недалеко от казарм — завтра же следует набрать две сотни ополченцев. Рабов… Рабов пока тоже расположи на плацу около казарм, чтобы им в голову ничего странного не пришло. Пусть за ними пара-тройка легионеров постарше присмотрит. А я пока пойду доложусь трибуну, все равно по заданию это надо сделать. Кстати, где он сейчас обитает? Дай мне провожатого… Те еще здесь? Что встал? Исполняй!

— Да, старший брат.

Трибун, командовавший обороной крепости, запиравшей вход на перевал, уже собирался отойти ко сну. А с учетом того, что за сегодняшний день он набегался до полного изнеможения, что даже не осталось сил помять перед сном покорную наложницу, прибывший центурион был встречен максимально неласково.

— Тиберий Гай Фламиний? Центурион Публий Терренций Варрон. Прислан из Рима!

— Вижу, что центурион, — поморщился трибун и не распечатав отложил свиток с документами. Лицо столичного гостя окаменело. — Каков груз ты привез? А то мне еще не успели доложить.

— 350 голов двуного скота — для работ по ремонту и укреплению стен. 200 комплектов доспехов и нас полная центурия ветеранов, что уже сражались с бунтовщиками. Присланы из столицы для усиления. Я думаю, пока моя центурия стражу-другую покараулят, а твои отоспятся. А ты выглядят они как загнанные лошади.

Тиберий задумался. Посмотрел на франтоватого центуриона, который даже после дороги успел переодеться в прихотливо расшитую разноцветными нитями шелковую тунику, покроем слегка напоминавшую положенную только сенаторам тогу. «Пижон! Здесь тебе не столица, и богатого папаши тут тоже нет. А если нападут рабы, а у этого, прости Единый, воина все бойцы такие? Сссстоличные….» — презрительно подумал трибун.

— Ты меня конечно прости, центурион, но я не могу снять свою стражу, да еще в ввиду приближения врага. Это приказ Цезяря, охранять Левый Зуб…

Глаза собеседника вспыхнули от ярости, что какой-то провинциальный трибунишка может перечить ему. «Ничего. Следует этого молокососа сразу же поставить на место!» — подумал Тиберий и продолжил.

— Не следует злиться, приказ Цезяря превыше всего. Тебе следует забрать свою центурию, не волнуйся, груз уже доставлен, и отправиться на Правый Зуб.

— Что? Ты отсылаешь меня? В преддверии битвы?

— Нет. Что ты. Наоборот. Я доверяю тебе самый ответственный пост. Если рабы прорвутся через наши тела, то они упрутся в другой Зуб. Гарнизон там сейчас небольшой, так что ты еще станешь героем!

— Да я…! Да как ты смеешь?!.. — задохнулся от гнева центурион. Не заметить не такую уж и тонкую издевку, он не мог.

Трибун подождал, пока гость не выговорится, и глядя тому в блестящие, наверное от ярости, глаза с нажимом проговорил:

— Это приказ. Центурион!

Центурион, поняв что зарвался орать на старшего по званию, каким бы тот провинциалом не был, молча отмахнул воинское приветствие и не дожидаясь ответа с все так же блестящими глазами вышел.

«Какие глаза блестящие… Неужели пошел плакать?» — удивился про себя трибун, укладываясь спать. — «Куда катится Рим? — продолжил философски размышлять на сон грядущий. — Уже не молоденький мальчик, а ведет себя как последний гимназист. И такие ведь будут нами править… Одна надежда на волю Единого…»