Виктор Кузнецов - Разведчик Николай Кузнецов

• Название: Разведчик Николай Кузнецов
• Автор: Виктор Кузнецов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1967

Эта книга о бесстрашном партизане-разведчике, Герое Советского Союза Николае Ивановиче Кузнецове, умело действовавшем в годы Великой Отечественной войны в глубоком тылу у немецко-фашистских захватчиков в городах Ровно и Львове.

---

Слушали крестьяне, озадаченно хмурились. Некоторые вспоминали пророчества местного священника, обещавшего, что брат пойдет на брата, дети забудут волю родительскую и ринется необузданная орда антихристов полчищами, как во время татаро-монгольского нашествия.

– Все может быть – зловеще шептал мужикам балаирский фельдшер. – Видели, что делали казаки у нас в селе?… Так ведь руководят ими люди благородные. А чего же ждать от босяков? Идут, как саранча, все пожирая на своем пути. Грабят, стреляют, насилуют…

Однажды ранним июньским утром на сером коне в деревню Зырянку влетел гонец. Голова его, как чалмой, была перевязана окровавленной тряпкой. Он промчался из конца в конец улицы, стреляя из нагана и крича:

– Люди, спасайтесь! Уходите в Сибирь. Гибнет Россия. Красные комиссары идут с огнем и мечом…

Ускакал неизвестный и посеял в деревне тревогу.

Не разобрался в сложной политической обстановке хлебороб Иван Кузнецов. Верный крестьянской привычке – не раз подумать, все взвесить, а потом отрезать, – он на этот раз изменил своему правилу. Тяжелой оказалась чаша весов, на которую легла белогвардейская пропаганда, предрассудки и отсталость захолустья…

Увидав в потоке беженцев, уходивших на восток, три подводы знакомых крестьян из соседней деревни, наш отец собрал домашний скарб и двинулся в сторону Тюмени.

«Когда две подводы, груженные пожитками, выехали со двора, – вспоминали позже наши соседи, – можно было подумать, что Кузнецовы переезжают на новое местожительство в соседнее село. На второй подводе сидели четверо детей, а в задке телеги покоилась одна из самых «дорогих» домашних вещей – поблескивающий начищенными боками медный самовар».

Курс «гражданской академии», как любил потом говорить сам Иван Павлович, закончился для него внезапно. Колчаковцы, удирая от наседавших красных частей, открыто начали грабить мирное население. Кузнецовы решили остановиться на небольшой железнодорожной станции. Но пока отец раздумывал, как ему добраться обратно домой, колчаковцы отобрали у него лошадей. Глава семьи пошел искать работу. На станции случай свел его с железнодорожником Неволиным. Узнав, какие пути привели сюда крестьянина, рабочий-большевик высмеял опрометчивый поступок хлебороба. «Ты подумай, – говорил Неволин, – родня ли твоим мозолистым рукам белые барские ручки? По пути ли тебе с теми, кто век свой сидел на шее трудящихся, а сейчас бежит от гнева народного?»

Не по пути. Это твердо знал теперь крестьянин Кузнецов, насмотревшийся в дороге на бесчинства, которые творили колчаковские банды.

С приходом войск Пятой армии, Иван Павлович вступил в ряды красных бойцов, участвовал в боях против колчаковцев, дошел до Красноярска, перенес тяжелый тиф, а в марте 1920 года, как достигший 45-летнего возраста, был демобилизован.

Измученный дорогой и разлукой, Кузнецов вернулся в родную деревню. Вернулся налегке, с котомкой за плечами. Иван Павлович, встретившись с семьей, первым долгом расцеловался с детьми, женой, потом вытащил из солдатского мешка листок бумаги, сложенный вчетверо, и торжественно, с нотками извинения в голосе подал его девятилетнему Никоше:

– Вот, дети, посмотрите, верой-правдой искупил ваш батька вину, темную глупость свою. Это командование выдало. – Отец глубоко переживал свое «отступление».

Гася развернула документ и прочла. Удостоверение[2] гласило, что Кузнецов Иван Павлович, уволенный из армии по возрасту, и члены его семьи пользуются всеми правами и льготами, установленными для красноармейцев декретами Совнаркома.

В первый же день по возвращении домой семья принялась за работу. Нужно было заново поднимать почти дотла разоренное хозяйство.

Первые шаги в большую жизнь

В мае 1920 года в Зырянке, на бывших землях служителей церкви, на том месте, где белые каратели порубили сельских активистов, беднота Балаира, Рухловои и Зырянки во главе с коммунистами организовала коммуну «Красный пахарь». В ней объединилось 20 семей. Это была первая ласточка коллективизма.

Опыт коммуны впоследствии (при переводе сельского хозяйства на рельсы коллективизации) сыграл свою положительную роль. «Но первые пять-шесть лет коммунары бедствовали от недостатка тягла, инвентаря, жилья и опыта коллективной жизни и хозяйства», – вспоминает А. И. Харитонов.

В том же году Иван Павлович отдает две горницы под избу-читальню. Отец частенько заглядывал туда по вечерам. Он любил книги, газеты, сам читал понемногу. Агафья уже работала учительницей в Зырянке, и когда была свободна, отец просил ее разъяснить что-нибудь прочитанное из газеты.

Позднее Гасю сменил Ника. Отец для начала обычно просил:

– Полистай «Бедноту», какие там новости на земле происходят? – А потом уже сам внимательно просматривал журнал, и Никоша заранее знал: отец ищет статьи с пометкой «В помощь хлеборобу». Ивана Павловича интересовало все: и племенное животноводство, и пчелы, и пшеница, и клевер…

Осенью двадцатого года Ника начал учиться во втором классе. Он был одним из дисциплинированных учеников. Усердно, с охотой помогал отцу в различных работах.

В 1922–1924 годах Никоша продолжает учебу в Балаирской школе. В любую погоду, в дождь и слякоть, в осеннюю распутицу, зимой в метель и стужу шагал он в соседнее село за несколько километров. Учителя так же, как и в Зырянке, были довольны новым учеником. Всегда собранный, подтянутый, добродушный, любознательный, он учился с большим прилежанием. Знания давались ему легко.

– На уроках Ника был очень внимательным и «на лету схватывал» объяснения учителей, – рассказывает бывшая его соученица А. М. Федюнинских. – Он первым подымал руку, чтобы ответить на вопрос учителя… А сколько стихов на память читал – уйму!

У детворы он был признанным предводителем. С ним было интересно. Выдумщик и фантазер, Ника лучше других умел рыбачить на речушке, что протекает рядом с деревней. Лучший биток для игры в бабки был у него. Ника отлично ездил верхом. И когда ребята ранним утром в летнюю пору возвращались домой из ночного, часто устраивал скачки, соревнуясь в лихости и смелости, показывая выносливость любимых коней. А сколько он знал удивительных историй! Недаром и взрослые любили поговорить с мальчиком.

Приезжавший к нам в гости И. А. Жуков с любовью следил за успехами в развитии начитанного мальчика. Сам большой знаток природы, он увлекательно рассказывал Никоше забавные истории о жизни леса, зверей и птиц. Свой разговор Жуков обычно начинал с загадок:

– Ты знаешь о чем «шепчет» осина в безветренный день? А почему, когда с нее летом снимешь кору, осина становится кроваво-красной? А у березы этого не бывает?… Кстати, какие породы березы ты знаешь?

– Белую! – откликался Никоша.

– И только-то?

– А еще черная бывает. У нас она редко встречается. Древесина у нее тяжелая, твердая. Мы с папой нашли одну такую за болотом и обод колеса из нее сделали…

Ника любил опекать младшего брата. Он его нянчил в детстве, а когда тот подрос, мастерил ему игрушки. Никоша всегда старался воздействовать на братишку личным примером. Старшие однажды наблюдали такую сцену. Братья привезли воз соломы, начали метать ее на сеновал. Младший вдруг расхныкался. Оказалось, что Ника, бросая солому со снегом, несколько раз обдал Витю снежной пылью, и она попала ему за воротник. Старший смеется: «Поворачивайся, не будь увальнем!» А младшему обидно. Вот и расхныкался. «Да уходи ты, слабак, – покровительственно смеялся Никоша. – Смотри, я вот сам все без тебя сделаю и не заплачу. Нельзя нюни распускать, ведь ты – мужчина!»

…Как-то в конце января 1924 года в жгучее морозное утро Ника прибежал домой. Это было в тяжелые траурные дни, когда вся наша страна оплакивала смерть вождя партии и народа Владимира Ильича Ленина. Смерть Ильича так потрясла впечатлительного мальчика, что под тяжестью большого народного горя он не мог оставаться среди чужих. Нику потянуло домой. Близкие помнят, с каким чувством и волнением читал он стихи, посвященные родному Ильичу:

Налетела вьюга сгоряча,
Под деревней выла у околиц,
А в избе о смерти Ильича
Говорил приезжий комсомолец…

Осенью 1924 года отец повез Нику, успешно окончившего пятый класс, в Талицу, где в те годы была единственная в районе школа-семилетка. За деревней, когда переехали небольшой лог, отец кивнул головой на опушку темно-зеленого бора:

– Шумит!.. А могло быть иначе. Так ведь, сынок…

Иван Павлович гордился поступком своего сына, который сумел предотвратить лесной пожар.

Дело было так. В конце мая, получив свидетельство об окончании Балаирской школы, Ника возвращался домой. Уже подходя к деревне, он заметил огонь, расползавшийся у опушки леса. Зная, чем это грозит в хвойном лесу, Ника сломил молоденькую березку и начал изо всех сил прибивать огненные языки. Порывом ветра пламя перебросило к сухостойной чащобе, рядом с которой высились сосны, пихтач. Огоньки уже начали лизать окропленный смолой бронзовый ствол сосны. Обхлестанная ветка больше не прибивала пламя. Сломить другую березку, значит потерять драгоценные мгновения. Огонь красным петухом может порхнуть по стволу дерева к вершине. А потом уж его не удержать! И Никоша, сорвав с себя рубашонку, привязал ее к обгоревшей березовой палке и продолжал единоборство с огнем. Он бил пламя, топтал… Загасив огонь, Ника аккуратно скатал обгоревшую рубашку и отправился домой. Шел и боялся, что получит нагоняй. Но отец сказал: «Ты правильно поступил, сынок. Лес – народное добро, и каждый из нас за него в ответе».