Марк Гроссман - Веселое горе — любовь.

• Название: Веселое горе — любовь.
• Автор: Марк Гроссман
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1966

Марку Соломоновичу Гроссману в 1967 году исполняется пятьдесят лет. Из них 35 лет отдано литературе.

Писатель прошел большой жизненный путь. За его спиной участие в Великой Отечественной войне, многие годы, прожитые за полярным кругом, в Средней Азии, в горах Урала и Кавказа.

Перед его глазами прошли многие человеческие судьбы; они и легли в основу таких книг, как «Птица-радость», «Сердце турмана», «Живи влюблен» и др. (а их более двадцати, изданных общим тиражом почти в миллион экземпляров у нас и за границей).

Сборник «Веселое горе — любовь» — это книга о любви и верности. О любви к Родине и женщине-матери, к любимой, родной природе, цветам и птицам — ко всему, чем живет человек нашего общества.

---

Придирчиво осмотрев почтарей, Пашка снова посадил их в ящички.

Для участия в войне были отобраны самые лучшие голуби. Старого Баклана Валерик и Кирька забрасывали даже из соседнего города. И голубь никогда не задерживался в пути. Голубка Яга — длинная, несуразная, с большим наростом на клюве — тоже была превосходная птица. Когда Роман Ерохин выпускал ее в незнакомом месте, голубка, не делая круга, уходила домой.

У братьев в садке еще был молодой карьер, взятый про запас. Звали его неизвестно почему Гога-Магога, но Валька и Кирька уверяли, что он чисто русский и, значит, надежный почтарь.

Совет Старых Юнг долго обсуждал достоинства и недостатки голубей каждого мальчишки, прежде чем остановился на этих птицах.

— Вот что, — сказал Ким, возвращая садки, — воевать — так воевать. Вы будете сражаться в первых рядах. И только смерть может помешать вам выполнить долг.

— Только смерть! — дружно заверещали Ромка и братья.

Они уже превосходно знали свои задачи. Мальчишкам предстояло в составе пешей разведки подобраться к врагу и, обнаружив главные силы, выпустить почтарей с шифровками. Дежурные у голубятни немедленно поймают птиц и отнесут шифровки адмиралу. Только тогда, прочтя донесение, штаб решит, куда наносить главный удар.

На Совете Старых Юнг, правда, раздавались голоса, что было бы проще обойтись без птиц. Но и Ким, и Русин, и Голендухин горой стояли за голубей. Во-первых, война объявлена из-за них и участие почтарей в бою будет как бы символическим. Во-вторых, разведчиков могут убить, а голуби пройдут. Ну, и так далее.

— Спать! А утром все — в распоряжение начразведки Л. Гершмана, — приказал Ким.

Юные разведчики с неохотой отправились выполнять первую, скучную часть приказа. А Пашка пошел к главинжу.

Отец Ефима Русина — инженер Тракторного — сейчас был на заводе, и никто не мешал Фимке претворять свою идею в жизнь.

В ту самую минуту, когда адмирал входил в комнату главинжа, тот, подперев языком щеку, впихивал небольшое настольное зеркало в кусок водосточной трубы.

Трубу эту Фимка снял со стены своего дома, — не всю трубу, а только ее верхнее и нижнее колена. Дело в том, что, согласно учебнику физики Перышкина, Фалеева и Крауклиса, простейший перископ состоит из двух зеркал, расположенных на разном уровне и заключенных в трубу.

Конечно, окажись под рукой зеркала поменьше, можно было бы не разрушать трубу. Но Фимка шел на эту жертву, решив, что после боя он вернет ее на место. Если же война будет проиграна и юнгам нанесут решающий удар, то какая-то водосточная труба не будет иметь большого значения.

Закончив работу, Русин протянул Киму свое громоздкое сооружение и удовлетворенно вытер мокрый лоб.

Перископ оказался превосходным прибором. С любого конца он походил на букву Г, и, сидя на полу, через него можно было отлично видеть, что делается за окном.

Закончив испытания и завернув перископ в простыню, Фимка подвесил к своему ремню флягу с водой, топорик в холщовом чехле и саперную лопатку. Двадцатизарядный автоматический пистолет он сунул за пояс.

Еще на подступах к Синей Высоте Ким и Русин услышали скрежет лопат и весело посмотрели друг на друга.

У северной подошвы высоты под командой Витьки Голендухина шли серьезные фортификационные работы. Помимо глубокого окопа для командиров, в котором предполагалось установить перископ, здесь рыли очень длинную сплошную траншею. Делали ее мелкой и тщательно маскировали травой и сухим бурьяном. Это претворялся в жизнь прекрасный замысел Фимки Русина, одобренный Советом Старых Юнг.

Перед самым утром, все проверив, командиры отвели войска в тыл.

Юнги проскальзывали в свои дома, пуще войны боясь отцовского окрика, и залезали в постели. Через полчаса все уже спали гробовым сном.

В одиннадцать часов утра на крыше дровяного сарая Аркаша Ветошкин, напузырив до отказа щеки, сыграл сигнал: «Всем явиться под знамя!». В тот же миг на гладко оструганной палке взвился флаг Красного Морского Братства — алое полотнище с белым голубем в правом верхнем углу.

Уже через несколько минут командиры быстрым маршем вели свои войска к штабу, на ходу отдавая короткие приказы и подбадривая младших юнг, дышавших, как рыбы на песке.

Вскоре все войско торопливо шагало по самым дальним переулкам к Синей Высоте.

Обо всем этом ничего не знал вражеский вождь гофмаршал Генри Джо. Он, этот рыжий Генька, не привык советоваться даже с Васькой Шереметом и Мишкой — «Один нос — на троих рос» — а все решал сам.

Поэтому сейчас он стоял на макушке высоты в самом, казалось, хорошем расположении духа и осматривал местность.

Неорганизованная толпа Геньки, нахально назвавшая себя Боевыми Ястребами, тонкой цепочкой расположилась по всей высоте. Наверно, Генька думал, что это и есть круговая оборона.

В вихрах у воинов, взамен ястребиных, торчали вороньи и сорочьи перья. Лица были раскрашены глиной, сажей и акварельными красками так густо, что и сам гофмаршал с трудом отличал одного генерала от другого, не говоря уже о рядовых.

Все шло как будто хорошо, и тем не менее душу Геньки скребли кошки. Как сюда, на высоту, затащишь юнг? А если они не пойдут? А если пойдут, но не станут драться? Тогда Боевые Ястреба сразу отвернутся от Геньки и еще будут смеяться над его болтовней.

Смущаемый этими запоздалыми сомнениями, Генька Каменец ничего не замечал вокруг.

Он не заметил темной полосы, змеившейся у подножья Синей Высоты, и не сообразил, что это — траншея врага.

Он не обнаружил вдалеке окопа, из которого торчала водосточная труба Фимкиного перископа.

Он не увидел русых и черных голов, то появлявшихся, то исчезавших за кустами ближнего перелеска.

Он как будто бы ослеп, занятый своими мыслями.

Только когда из-за старой корявой березы со свистом взмыл в небо серый большой голубь, Генька обернулся к Шеремету и вяло спросил:

— Это Баклан, что ли? Гоняют Валька с Кирькой, видно...

Васька Шеремет угрюмо пробурчал:

— Как бы не накостыляли нам шею, Генька. Никогда Заварыкины не бросали тут птиц. Неладно что-то.

Генька усмехнулся:

— Они и не знают, что мы здесь. Где трубач?

Рядом с Каменцом появился Петька Куц — «Получи сдачи!» — и с готовностью вскинул к губам железнодорожный рожок.

Но трубить в рожок не пришлось. Внезапно где-то на южном скате раздались воинственные крики и вопли, и Генька различил в их хоре хриплый от волнения голос Левки Гершмана.

Генька кинулся туда.

На южном скате, размахивая деревянными мечами и прикрываясь щитами из жести, дрался всего-навсего десяток бойцов противника.

Растерявшиеся сначала Боевые Ястреба теперь поосмотрелись и, вопя во все горло, побросав свои позиции, ринулись вниз.

И тогда, прямо откуда-то из гущи боя, вырвались в небо Яга и Гога-Магога и понеслись к своим голубятням.

Враг теснил юнг. Локоть к локтю, лицом к врагу пятились они на север, обходя подножие высоты. Пятились туда, где змеилась невидимая траншея.

Фимка Русин прильнул к перископу, облизывал сухие губы и торопливо докладывал адмиралу обстановку.

Но Пашка и сам видел все.

За кустами, сгорая от нетерпения, лежали вестовые. Они постоянно высовывали головы из-за веток и вопрощающе смотрели на адмирала.

Но Киму было не до них. Он ждал воинов, дежуривших у голубятен, и с тревогой посматривал на поле боя. Фимка, оторвавшись от перископа, сказал со вздохом:

— Наших здорово лупят. Только сейчас Генька сильно треснул по лбу Левку Гершмана. Может, пора?

— Нет, — сказал адмирал, — не для того мы всю ночь рыли землю, чтоб...

— Ох, черт! Бегут! — тревожно воскликнул Фимка и бросился было из окопа на выручку своим.

Но Пашка схватил его за ногу и втащил в окоп.

Боевые Ястреба, сначала воевавшие с опаской, теперь окончательно решили, что десяток мальчишек, случайно оказавшихся у высоты, и есть вся армия противника. Юнг было впятеро меньше, чем ястребов, и теперь Генькины воины начали расправу.

Но адмирал Красного Морского Братства не зря прочитал на своем веку и «Слово о полку Игореве» и «Чапаева». Нет, не зря он слушал рассказы старших о Сталинграде и Курской дуге!

— Вестовой!

У окопа мгновенно вырос Аркашка Ветошкин.

— Живо в перелесок! Передай: «Засадному отряду атаковать врага!».

Но Аркашка, вместо того, чтобы сломя голову кинуться в рощицу, как-то странно улыбнулся и вытащил из-за пазухи черного кривого голубя.

— Я с Витей договорился, — забубнил он, — как выпущу голубя с лоскутком, пусть они гонят врага прямо на траншею. Правильно, а?

Пашка поморщился было от этой самодеятельности своего подчиненного, но уже в следующее мгновение весело хлопнул мальчишку по плечу:

— Выпускай! Золотая ты голова!