Марина Казанцева - Одинокая звезда

• Название: Одинокая звезда
• Автор: Марина Казанцева
• Жанр: Научная Фантастика

Приключенческий роман с элементами мистики. В захолустном городке далеко на Западе прячется старая-старая тайна, раскрыть которую удалось четвёрке юных следопытов. Кто не мечтает найти клад?! Но вместе с тем выходит на свет удивительная повесть о некоем авантюристе, который мог бы сделать историю Нового Света совсем иной.

---

— Он взял фамилию жены. — пояснил мэр, продолжая клетить марки на открытки. — Говорят, что над их семьей какое-то проклятие было, и он таким простым средством решил избавиться от него. Так берете фермочку?

Сарториус поспешил раскланяться, пока еще чего не всплыло.

— Я подумаю! — туманно пообещал он.

***

Валет решил дождаться ночи и забраться в полицейский участок, но пока делал вид, что не спеша прогуливается по улице. Он поджидал Макинтоша. Интересно будет узнать, куда тот ходил? Этот старый Мандарин так хорошо изображал простачка, что Валет купился.

Городок очень мил — зря его ругать не надо. Люди спокойные и дружелюбные(если не считать старую сумасшедшую кошатницу). Улицы чистые, кругом цветочки. Лавочки, ничем не исписанные, мирно покоятся в окружении пышных кустов. Напротив — через дорогу — симпатичная кафешка, куда то и дело заглядывают молодые мамы с кучей ребятишек.

От свежего воздуха захотелось есть, и Валет решил зайти в кондитерскую — оттуда так вкусно пахло. Но для этого было нужно покинуть наблюдательный пост. Бурбон уже почти двинулся из своего удобного укрытия среди рододендронов. Но тут к дверям кондитерской подъехали на велосипедах дети. У одного мальчишки за спиной был рюкзак, а из него выглядывал скунс.

Уж не с этим ли скунсом повстречался Марк? Валет невольно улыбнулся.

Дети прислонили велосипеды к стойке. Пацан со скунсом перекладывал что-то из кармана в карман. Вдруг Валет затаил дыхание и впился своими зоркими глазами в предмет, который появился в руках парнишки. Он мгновенно узнал его. Это был бумажник Паркера!

Ребята вошли в кондитерскую. Бурбон быстро перешел на ту же сторону, стараясь не выдать спешки. В кондитерской было помимо детей еще несколько человек. Дети столпились у витрины, выбирая пирожные. Валет тоже сделал вид, что смотрит. Вытащить бумажник у мальчишки для опытного карманника было плевым делом.

ГЛАВА 21. Дамиан Мартиросса

Дарби целый день пытался почитать летопись про Мартироссу, но все кто-то мешал и приходилось ее прятать. Он отложил чтение до вечера.

Вот все разошлись, уборщик-полицейский запер дверь, аккуратно переоделся и засел на своей узенькой кушетке в каморке возле маленького ночничка. Марвелл Костагрю, твоя очередь!

"Так слово в слово, все как знаю, я, Марвелл Костагрю, все рассказал как я услышал о дважды проклятом Дамиане.

Убийцу заковали в цепи и на виду у всех прохожих вели дорогою в Мадрид и громко стражи объявляли его вину на перекрестках и проклинали его люди.

Мужи кидали в него камни, их жены плакали и выли, а нищие бросали грязью в его растерзанное платье.

Вельможи гордые спускались из паланкинов, чтобы плюнуть в глаза ему — так ненавидел его Испании народ.

И вот предстал он пред судом на скорую жестокую расправу, и ожидая участи суровой, сидел с убийцами сначала он в железной клетке. И даже те все ненавидели его и, проклиная, говорили:

— Мы убивали ради денег, мы убивали ради пищи, мы убивали, чтоб напиться вином в таверне! Но никто сестры своей из нас не тронул, никто ребенка не сгубил. Мы прокляты, а ты — проклятей, мы все умрем, а ты — подохнешь! Нам в ад дорога, тебя же ждет не ад, а сотня преисподних!

Как проклинали Дамиана, так плакали все о Франческо. И никто достойнейшего сего дона самоубийцей не назвал, но говорили — "убиенный".

Молчал убийца и ни слова за всю дорогу не промолвил и глаз горящих не прикрыл и от плевков не утирался.

Стоял перед судом он прямо, нисколько шею не склонив, и не раскаявшись нимало, суровый принял приговор.

Судьею был Максим Коррадо, отец погибшего Сиквейры, и на сухих глазах его ни капли влаги не нашлось.

Сух голос был его и резок, он сына друга своего судил. С его отцом он побратимом войну с арабами прошел, нога к ноге и стремя в стремя.

Их лошади ноздря к ноздре, как смерчи, воздух рассекали и два клинка, как пара молний, неутомимые блистали!

— Нет смерти для тебя, исчадье ада, достойной тяжести проступка. И та из них, что всех ужасней, все ж будет слишком милосердна!

Приговорили Мартироссу к семи подряд ужасным казням и тело мертвое его должно быть брошено собакам.

И сидя в яме Мартиросса, один за десятью замками, утра в молчанье дожидался, чтоб псам в кормушку угодить.

И вот раздался голос сверху и тусклый свет проник в темницу.

— Скажи мне правду, Мартиросса, убил ли ты сестру родную, невесту сына моего? Хотя бы в этом преступленье ты мог бы быть не виноват.

— Убил. — промолвил Мартиросса.

— Но ты не мог же надругаться над сестрою, что другу твоему Сиквейре ты обещал к венцу привесть!

— Я надругался над сестрою. — сказал спокойно Мартиросса.

— Но не ты ведь обесчещенное тело терзал, как зверь свою терзает жертву!

— Я сделал это. Я виновен. И не ищи мне оправданья. И дай спокойно мне дождаться рассвета, чтобы умереть.

Смолчал Коррадо и потом раздался голос вновь над ямой, но в этом голосе его живого не было дыханья, то говорил мертвец холодный:

— Тебя Дамиан, а знал ребенком. Ты с сыном старости моей, Константом, тоже был мне сыном и вас обоих на коленях с любовью нежной я качал.

Ты не убил его, я знаю. Он обезглавлен был случайно Франческо дрогнувшей рукой. Мой побратим исполнил клятву, которою мой сын поклялся, но не исполнил он своей.

Тебя, убийцу Мариситы, отец твой жизни не лишил. Он уплатил своею жизнью за твое право наслаждаться плевками, грязью и позором и, ненавистью, и проклятьем и вечной гибелью его в глубинах адского огня. Поскольку он, самоубийца, лишен церковного обряда и, словно пес бродячий, в землю брошен за оградой в земле не освященной!

Но воля друга моего была такою, как решил он, и я не смею преступить его последнего желанья. Тебя он не казнил, и я не дам свершиться приговору, хотя бы сам за то лишился головы. Ты не умрешь, и не прервется с тобою род князей великих. Но будешь втайне ты влачить своё существованье, покуда не исполнится судьба — пока достойнее тебя не будет Мартироссы!

И с этим словом отверз он все замки темницы. Тут руки грубые прислуги схватили Дамиана, заткнули кляпом рот, накинули на голову мешок, поволокли сурово, гремя тяжёлыми цепями, и бросили в крестьянскую повозку. На дно же ямы упало чужое обезглавленное тело.

Очнулся Мартиросса на галере под именем Хосе Перейры и рядом с ним, к веслу прикован, сидел сей летописец. Марвелл Костагрю — кельт, каторжник клейменный, уличный певец.

Сей Марвелл уж две недели был прикован к веслу цепями после суда недолгого в Мадриде, где после полугода ожиданья в яме за кражу двух сентаво на базаре он должен был лишиться рук обеих. Тяжкая судьба — удел певцов бродячих, которым за балладу о доблести и славе героев родины своей не бросит чернь и яблока гнилого.

Уж с месяц как тюрьма гудела от слухов о страшном злодеянии, совершенном неким дворянином в наследном княжеском уделе и доме славного отца его. Вели его в цепях в Мадрид на королевский суд по дорогам вместе с убийцами, насильниками и ворами. И не было средь этой своры кровавой столь ненавидимого всеми преступника, как этот княжич молодой.

И за день до суда над ним всех, кто столь долго ждал в темнице приговора, за сутки за одни лишь пред судьею провели и каждому воздал он по заслугам.

Предстал перед судом и Марвелл. И старик суровый, выслушав два слова обвинения — базарный вор! — сказал ему:

— За воровство закон велит лишать воров их рук нечистых. Но ради юности твоей тебя я пощажу. Отправляйся на галеры и потрудись на веслах.

Вот так попал я на галеры, и многие в тот день из узников темницы получили в воздаянье меньше, чем закон за то велел. И думается мне, что причиною тому неведомый, но ужаснейший убийца, что всю Испанию потряс деянием своим — Дамиан Мартиросса!

И на галере вскоре Марвелл друга приобрел, с которым судьба его связала одною цепью за веслом одним и утешение ему дала по имени — Хосе Перейра!

Семь лет прошло, семь лет побоев, тяжкой, изнурительной работы под жгучим солнцем, за чашку ржавую воды, за миску бобовой похлебки!

Семь лет Хосе молчал, никто не знал, что он — потомок княжеского рода. Ни с кем не говоря, он с кельтом лишь одним и хлебом, и водой делился.

И, чтобы Костагрю не получал по рёбрам плеткою костистой за слабость отощавших рук, Хосе один тянул весло с огромной силою, словно демон внутри него метался и выхода себе не находил.

Однажды на галере груз перевозили перца, кофе и лионских тканей, венецианского стекла и вина в бочонках.

И все везли в Испанию, испанский же отряд копейщиков их охранял и вельможу заодно в воротнике тарелкой и пышных буфами штанах.