Хесус Торре де ла - Пророчество Корана

• Название: Пророчество Корана
• Автор: Хесус Торре де ла
• Издательство: "Иностранка"
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-94145-461-7

Хесус Маэсо де ла Торре живет в Кадисе, столице древней Андалусии, и преподает философию и историю студентам университета, одного из старейших в Европе. В последние годы он с увлечением пишет исторические романы. Его книги, посвященные легендарным и героическим временам прошлого родной Испании, неизменно встречают горячий отклик как у критиков, так и у читателей. Сюжет «Пророчества Корана» переносит читателя в Севилью эпохи Реконкисты — освобождения Пиренейского полуострова из-под власти мавров. В городе, где живут представители трех религий и где при дворе короля Альфонса XI разворачиваются ожесточенные интриги, в которые втянута и царствующая фамилия, и многочисленная королевская свита, встречаются юный врач-христианин Яго Фортун и прекрасная Субаида, заложница-мусульманка, плененная королем. Судьба заставляет влюбленных пуститься на поиски исчезнувшего экземпляра Корана, который зовется «Жемчужиной» и скрывает некое таинственное пророчество. Именно эта находка поможет им избежать множества опасностей во враждебном мире.

---

После такого сообщения судьи врач встревожился дальше некуда, потому что тут же подумал о Субаиде.

— Следовало ожидать чего-то подобного. Но то, что ты сказал, ужасно, — сделал он вывод. — Надо предупредить Субаиду, а если нужно, то и адмирала. Вот канальи!

Судья поспешил успокоить молодого человека, видя его нешуточное волнение:

— Твоя пассия имеет достаточно хорошую охрану. Кроме прочего, с этим надо быть особенно осторожным, я приволок для нее письма от бабки, султанши Фатимы, а с ними, чувствую, и хорошие новости. Понимаешь, приятель?

— Послушай, а откуда тебе про нас известно? Ты меня просто убил, Ортега, — ответил Яго, теряясь в тревожных догадках.

— Там, на границе, я встречаюсь с мавром, который передает мне пакеты для сеньоры Субаиды. Думаю, адмирал знает об этом и смотрит сквозь пальцы, потому что лично ему я передаю сведения чисто военного характера, которыми он пользуется. Однако меня в любой день могут повесить за такое «нашим и вашим».

— Ты уж поосторожнее, Ортега. Мне не хотелось бы терять настоящего друга.

— Это моя работа, Яго. Мне это поручили когда-то мои закадычные друзья, хотя между собой они смертельные враги. Кожей я теперь хамелеон, слух получше, чем у лисицы, а нюх не хуже, чем у хорька. Могу извлекать выгоду из, казалось бы, бесполезных вещей, могу, как кабан, нарыть кое-что там, где вроде бы ничего и нет. В моих жилах текут две крови — иудейская и мавров, так что мне приходится крутиться, если я хочу выжить во всей этой заварухе. А как иначе? — Он поперхнулся, смачно отхлебывая из кружки.

— Прими мою признательность, Ортега, не забудь, я плачу в этот раз.

Он с чувством похлопал судью по спине, и они за оживленной беседой закусили вино маринованной форелью, а потом неверными шагами покинули забегаловку. Изрядно набравшийся Ортега остановился помочиться на углу грязной улицы, изрыгая проклятия по поводу паршивого борзого пса, который его обнюхивал. Яго, закутываясь в плащ, зашелся от хохота, наблюдая, как пес прыгал, уворачиваясь от струи. Он ценил этого жизнелюбивого и стойкого человека, который умел встречать суровую реальность с достойной наглостью.

По дороге домой он спрашивал себя еще и еще раз, стоит ли говорить о слухах Субаиде и нужно ли предупредить ее о новой угрозе. Ему казалось, что дело закручивается слишком туго, и его душу снова стало точить темное и невыносимое беспокойство, предсказывая грядущие беды.

* * *

Роскошная тюрьма Субаиды, дворец адмирала Тенорио, была почти необитаема. Яго прошел ворота ограды, его встретил приветливый, предупредительный Хаким и проводил в пристройку с побеленными стенами и светлыми окнами, где Субаида подбирала на скрипке аккомпанемент для стихов. Схватив друг друга за руки, они жарко поцеловались, медик вручил ей флакон с микстурой из лаванды и ириса для укрепления ее капризного желудка и мешочек снадобья для печени, настоянного Фарфаном на тычинках туберозы. На столе в беспорядке лежали астрономические таблицы, астролябия, гусиные перья и свитки папируса, помеченные непонятными знаками. Девушка стыдливо опустила шелковую вуаль на лицо, закрепив ее в волосах, тщательно заплетенных в косы. На пальцах ее сверкали драгоценные кольца, всем своим видом она выражала бесконечное почтение к своему врачу. Тронув струны смычком, она пропела высоким голосом:

Цветы апельсинов — они как слезы,
Их красят любовные бурные грозы,
Шафранные луны уложатся в масть,
А пурпур добавит безмерная страсть.

Их тут же потянуло друг к другу.

— Поешь о невозможной любви, Субаида?

— Пробую положить на музыку стих аль-Мутамида, чтобы ты не забывал о нашем деле. Мы должны поспешить. Не время отступать.

— А я не забываю, жду подходящего момента. Я завел знакомство с матерью-аббатисой — добрая женщина, — я лечил ее от стоматита. Она уже молилась за меня, думаю, скоро буду пользоваться ее доверием, не сомневайся. Дай время, у нас с тобой общие цели.

— Ты нашел могильные плиты, о которых я тебе рассказывала?

— Мое передвижение по монастырю ограничено, но за садом действительно находятся развалины, — доложил Яго. — Я искал спорынью, чтобы подлечить настоятельницу, и видел, как у одного из входов, которые монахини называют «шелковой лавкой», несколько послушниц, сидевших вокруг колодца, чистили, скребли и выглаживали стилетами, известковыми камнями и кварцевыми кругляками палимпсесты и древние пергаменты. На большинстве были видны остатки греческих, латинских, куфических и арабских письмен, это я понял с одного взгляда, потому что привык к ним еще в Салерно. Очевидно, что они располагают каким-то обширным источником, из которого делают свои scriptoria [79], после того как вычистят и отбелят.

— Ну вот, я же говорила, так оно и есть. Какое варварство! И только одному Богу известно, какие тексты они уничтожили из-за своего невежества!

— Судя по тому, с каким безразличным видом они предаются своему занятию, они действительно не ведают о ценности рукописей, которые так решительно уничтожают. Этим простодушным женщинам, если они на самом деле уничтожают библиотеку владыки твоих снов, работа представляется обыденной и занудной. Поди упрекни их в чем-нибудь.

— И все-таки надо бы прояснить, какую роль здесь играет эта коварная мать Гиомар. Наверняка это все исходит от нее, — убежденно сказала она.

Яго уловил в ее взгляде знакомый блеск несокрушимого упрямства. Он приподнял вуаль, провел пальцами по щекам девушки. Оба восторженно глядели друг на друга несколько мгновений, вместивших вечность, оба погружались в томную негу. Недолгий зимний вечер успел прикоснуться к их головам неясным отсветом. Медик, объятый сомнениями, не смел начать разговор на тему, с которой явился в усадьбу адмирала, но заложница, почуяв что-то, заволновалась. Ее любопытство было вскоре удовлетворено, он решился открыть то, что его беспокоило.

— Ну, говори, — подтолкнула его она. — Ты же явно не в себе.

— Тревожит меня одна вещь, Субаида, — ответил Яго. — Твои предположения подтверждаются, дело серьезное. Ортегилья утверждает, что через границу перешли сразу несколько человек из тех фанатиков. Я не хотел говорить тебе об этом, но такова правда.

Девушка не ответила. Она лишь наградила его понимающим взглядом и извлекла из складок одежды письмо, с которого свисал красный шнурок с печатью темной охры — отличительными знаками, указывавшими на гранадское происхождение послания.

— Здесь новости от моей бабушки Фатимы, их привез Ортега, — сказала она. — Никто еще не знает об этом. Послушай, и тебе станет многое ясно. Время моего заключения кончается, но возникают вопросы совсем другого рода.

Яго заволновался, а заложница, ласково глянув на него, развернула пергамент. От бумаги исходил запах индийского смолистого дерева. Чтение сопровождалось воркованием голубей за окном. Слушать ее голос и понимать содержание таинственного послания было сущим наслаждением.

Именем Бога милосердного и всемилостивого. Пусть он всегда пребудет с тобой, девочка моя. Пишу тебе, моя ненаглядная газель, с террасы Бид-Абуксара, что над воротами Новых Радостей гранадской аль-Хамры [80], предместье аль-Байязина передо мной, и слышу я журчание ручьев. Зима эта выдалась суровой и дождливой, кости мои старые чувствуют непогоду и болят. Вот уже несколько недель беспрерывно идут фахс ас-Сурадик, военные парады, которые проводит твой двоюродный брат Юсуф в канун обороны крепости Гибралтар. После кампании будут заключены новые договоры и контрибуции, посему уже принято решение о благословенном возвращении твоем и твоих двоюродных братьев. Благодарение воле Аллаха.

Я разделяю твою тревогу по поводу казни в Севилье лазутчика. Тебе не надо бояться гнева убийц, потому что душа твоя чиста, моя сладкая крошка. Я навела кое-какие справки, и мне открылись подробности необычного политического заговора. Убийцы эти вступили в сговор с неким жирным и толстобрюхим христианским монахом, который занимается выкупом пленных. Имя его брат Ламберто, по моим сведениям, он поддерживает тайные связи с фанатиками из пещер Сабики, которых уже неоднократно посещал. Случайность? Простые переговоры? От этих грязных людей, жадных и корыстных клерикалов-христиан, можно ожидать любой подлости.

Убийцы — не федаины [81], а простые наемники, они не связаны фатвой, неукоснительным религиозным долгом, налагаемым на них каким-нибудь алимом с целью устранения отлученного или богохульника. Для них ты не представляешь цели.

Ничего мне не пишешь, как идут поиски Священной книги султана аль-Мутамида, поэта Исбилии. Уж не забыла ли ты о священной обязанности? На страницах тех спрятана тайна тайн, на зависть всем нашим братьям по суфизму. Твой покровитель адмирал и сам король могли бы тебе помочь, однако, что бы ты ни предпринимала, никогда не забывай о своем добром имени и безопасности. Я надеюсь скоро прочесть Алькоран вместе с тобой в мечети Гранады и поговорить с улемами на богоугодные темы.