Гансйорг Мартин - Кордес не умрет

• Название: Кордес не умрет
• Автор: Гансйорг Мартин
• Издательство: СП «ИНТЕРБУК» СП «ПАНАС»
• Жанр: Детектив
• Год: 1991
• ISBN: 5—7664—0715—7

«Имя Гансйорга Мартина — драматурга, романиста, эссеиста и художника — хорошо известно в Германии и других европейских странах. На русский язык его произведения переводятся впервые. Излюбленные жанры его — детектив и триллер. Расцвет творчества Мартина падает на 60–70-е годы. Мартин — автор многих так называемых «белых» детективов. Он избегает натурализма и физиологизма в описаниях, сюжет в его произведениях, всегда острый и занимательный, развивается легко и непринужденно. Конечно, как и во всяком детективе, движущей пружиной является преступление — убийство, и чаще всего не одно. В его романах нет ни «голубых» героев, ни «черных» злодеев.

Но нет в них и фигур безликих; каждое лицо — это характер, живой, яркий. Еще одно достоинство автора — его мягкий юмор. Поэтому даже в самых-самых детективных романах нет мрачных страниц. Книги Г. Мартина вышли в Германии огромными тиражами, почти все его романы экранизированы. Приводим названия наиболее известных. По одним названиям можно судить о многом:

«Опасное любопытство», «Не пей, Тамара!», «Одного не досчитались на концерте», «Баланс с пятнами крови», «Моя любимая — убийца». «Кровь темнее красных чернил», «Он выбыл прошлой ночью», «При западном ветре не услышишь звука выстрела» и др.

В предлагаемом романе действие происходит в Гамбурге. Приехавшая сюда по довольно щекотливому личному делу добропорядочная владелица модного салона в небольшом баварском городке фрау Этьен задержана полицией. Ее обвиняют в убийстве бывшего мужа. Кажется, всё против нее, улики неопровержимы. И все-таки…»

Из сборника Остросюжетный детектив. Выпуск 6. «Об авторах»

---

На следующий день мы втроем — я в моем единственном костюме, отец в черной паре, Кордес с орденской ленточкой в петлице — посетили ратушу и назначили бракосочетание на 14 декабря. Тогда подобные проблемы решались быстро и без всяких затруднений.

Мой жених — это слово я почему-то не произносила, так как, наверное, до конца не была уверена ни в ситуации, ни в своем избраннике, — итак, мой жених урегулировал во всех инстанциях мое освобождение от трудовой повинности. Затем уехал.

Через четырнадцать дней после этого я стала его законной женой. Мой бедный отец во время официальной церемонии ерзал на своем стуле, особенно когда нам в установленном порядке дарили «Mein Kampf» в жесткой обложке.

У нас была сокращенная наполовину «медовая неделя», после которой Кордес снова уехал, чтобы выполнять свой долг — свою секретную миссию. Военные будни захватили нас целиком. Жизнь от недели к неделе становилась все более трудной, все более ужасной.

Я шила из кусочков старой шерсти детские вещи, которые тетя Юлия постоянно поливала слезами, и беспрестанно боролась с мировым злом, тошнотой, сентиментальностью и страстным желанием быть с мужем, от которого, начиная с января, через полевую почту я изредка получала скупые письма.

В начале марта, в одно холодное, ясное утро ко мне пришел вместе с отцом ортсгруппенляйтер нацистской партии. Они сообщили мне, смутившись, с мучительными и напрасными потугами скрыть свое замешательство за громкими фразами, что мой муж, защищая фюрера, народ и фатерланд, был при наступлении американских танков тяжело ранен и, должно быть, попал в плен.

Отец стоял при этом сообщении наготове, чтобы меня поддержать. Но я не упала в обморок. Известие повергло меня в какое-то неподвижное состояние, я словно окаменела. Поэтому письмо, которое я получила неделю спустя, где какой-то оберлейтенант сообщал о смерти моего мужа, я, в отличие от отца, встретила спокойно.

В письме говорилось, что после контратаки среди павших солдат и офицеров нашли моего мужа и что больше ничего сообщить мне не могут, так как обязаны хранить военную тайну. К сожалению, писал оберлейтенант, он не может также передать мне какое-либо имущество, оставшееся от мужа, потому что, по-видимому, мертвецов обобрали мародеры.

Так после восьми дней любви и четырех дней замужества я стала вдовой. Ребенок, которого я ждала, не будет знать отца даже в лицо, казалось мне тогда. Да-да. И это меня в то время не очень беспокоило: я была одной из многих, из очень многих, которые находились в подобном положении. И мысль о «великом деле», в которое я теперь не очень-то верила, не принесла мне облегчения.

Но я в нем и не нуждалась. К тому же, в течение двух-трех недель дел у меня было по горло: нужно было все вещи рассортировать, привести в порядок, упаковать. Русские приближались, и мы, все трое — отец, тетя Юлия и я — решили своевременно переехать в Баварию, где жила другая сестра отца, после развода с мужем ставшая владелицей небольшого текстильного предприятия.

Переезд был пыткой. Но судьба была к нам снисходительна. Даже папина виолончель, с которой он ни за что не хотел расставаться, была доставлена в Корнвальдхайм целой и невредимой.

Там в конце июля 1945-го года и родилась Корнелия.

Три года спустя от командира части, где служил мой муж, я получила официальное извещение о смерти Кордеса. Я тогда снова собиралась выйти замуж.

* * *

— Да… И с этим я вошла в послевоенную жизнь.

Я горько улыбнулась.

Деган ответил улыбкой на улыбку.

— Итак, вы снова вышли замуж за герра Этьена?

— Да. Ромайзель сказал, что вы знали моего мужа?

Деган кивнул.

— Несколько лет назад я встретил его на одном процессе. Он был моим противником. Я у него многому научился. Он мне тогда очень понравился.

Адвокат снова улыбнулся.

Я продолжала:

— Мы были с ним вполне счастливы в течение семи лет, несмотря на то, что он на двадцать лет старше меня. Он привык к Корнелии, она привыкла к нему. Когда ей еще не было четырех лет, она была уже не Корнелия Кордес, а Корнелия Этьен.

Она не знала, что Альберт не был ее отцом. Я ей этого, разумеется, не сказала. До сих пор она этого не знает…

Альберт умер в конце 1955 года. В это время я получила текстильное предприятие своей старшей тетки в полное распоряжение, построила на деньги, полученные от страховой компании после смерти мужа, здание, в котором разместились галантерейная торговля и салон мод. Под моим руководством они до сих пор процветают, пользуются популярностью покупателей и клиентов.

Три года назад умерли и отец, и обе его сестры. Корнелия стала уже взрослой девушкой; она очень тяжело пережила смерть деда и тети Юлии, которых любила и к которым была привязана, с самого раннего детства. Она на какое-то время даже вынуждена была бросить школу, но вскоре мне все же удалось ее успокоить, и после повторного курса Неле сдала все экзамены.

Казалось, все теперь в порядке. А я, хоть и чувствовала себя одинокой, не имела времени предаваться печали. Дело и Неле поглощали меня целиком.

И вот я отпустила дочь, — потому что она очень попросила и потому что она, бесспорно, заслужила это, — с двумя подругами на две недели в Энгадин покататься на лыжах…

— Найдется у вас для меня еще сигарета?

Он молча достал пачку и поднес мне огня. Я глубоко затянулась. Деган, видимо, не заметил, что сигарета мне понадобилась для того, чтобы выиграть время. Сейчас в моем рассказе наступает критический момент. Что можно ему рассказать, чего нельзя? Я предполагала, что о письме он уже знает. Полиции, во всяком случае, о нем известно. Я сделала вывод: значит, не следует отступать от правды. Я должна ему все рассказать, если хочу вырваться отсюда. Или почти все. Однако, по возможности, Неле не следует впутывать в это дело…

Деган кашлянул и вывел меня из раздумья.

* * *

Когда Корнелия на прошлой неделе, загоревшая и счастливая, вернулась домой, она с воодушевлением рассказала мне о том, как провела время в Энгадине. Но ни слова о какой-либо любовной истории она мне не говорила.

«Все было изумительно! Там были еще любители лыж из Северной Германии. Один гамбуржец… интересный человек… Такой открытый, такой общительный… Он умеет свистеть на два голоса — так свистеть!.. И еще он показывал массу разных фокусов… А выглядит он — ну просто превосходно!..»

Я попыталась свести воедино ее высказывания, потому что внезапно выплыло из памяти давно забытое — поразительные способности Кордеса именно такого рода: придавая какое-то особое положение губам и языку, он действительно мог свистеть, что называется, «на два голоса». Впрочем, вскоре я снова об этом забыла. До того самого утра, когда пришло письмо. Сначала я подумала: это случайное совпадение. Но когда я, повертев конверт в руках, взглянула на обратный адрес и фамилию отправителя, мне стало не по себе. Я прочла: «Курт В. Куртес». Новым было «В.» — тщеславная попытка самоутверждения, впрочем, вполне в духе времени; незнакомым был и адрес: Гамбург и такая-то улица… Когда я это прочла, мне пришлось сесть на табуретку, стоящую в прихожей.

Не вникая в то, что я читаю, проглядела всю остальную почту. Хоть убейте, но я была не в состоянии воспроизвести ни одного слова из всех этих деловых писем, проспектов и объявлений… Тогда я вскрыла толстый конверт адресованного не мне, а Корнелии письма. В нем было семь страниц. Любовное письмо. Куртес-Кордес написал моей, нет, своей дочери, любовное письмо на семи страницах.

У него было больше времени, чем тогда, думала я механически. У меня не было ни зависти, ни ревности, только ужас и злость. И я — могу вам это сказать совершенно спокойно, герр доктор Деган, как могла бы это сказать и на суде, — думаю сейчас и думала тогда, что могла бы его убить.

Было полдевятого утра.

Корнелия еще спала. Ей были дороги эти последние перед началом первого семестра дни, когда можно было еще немного полепиться и понежиться. Она хотела изучать германистику и к учебе относилась ревностно.

Я быстро собрала чемодан и сказала Изабелле, моей экономке, что уезжаю по делам на день-два в Гамбург. Я схватила деньги, черкнула пару слов Неле и помчалась, словно за мной черти гнались, на аэродром в Мюнхене. Семьдесят километров, отделяющих аэродром от нашего города, я проскочила на машине за 45 минут. Возможно, такая спешка была напрасной: я все равно не знала, когда отправляется самолет на Гамбург. Но я должна была как можно быстрее встретиться с человеком, который так внезапно и бесцеремонно вторгся в мою и нашу жизнь.

Я ждала примерно два часа следующего рейса на Гамбург.

В самолете я еще раз внимательно прочитала письмо и несколько успокоилась, придя к убеждению, что отношения между Куртом Кордесом и Неле не зашли слишком далеко, то есть не вышли за рамки обычного в подобной ситуации флирта. Они познакомились во время лыжной прогулки, танцевали, обменивались рукопожатиями.